Критика за неделю «Диктатор», «Напролом», «Откровения», книга Трофименкова
«Есть новости?» — «Ну как, глобальное потепление. Одна знаменитость увеличила сиськи. В Конгрессе опять гоняют лысого. В общем, все как всегда». В этом монологе отражена очень обаятельная старомодность героя Гая Пирса, который, конечно, принадлежит не к 2079 году, а к гораздо более древним эпохам кино, и его не проймешь футуристическими упреками: «Посмотри на себя, никто давно уже не курит!» — Лидия Маслова в «Коммерсанте» о фильме «Напролом»
«В тюрьме начинается бунт, зомби просыпаются, [Эмили] ловят и стращают, особенно некто Хайделл (Джозеф Гилган), у которого впалая татуированная грудь, голова, которая сваливается набок, и глаза, которые пялятся в разных направлениях. Пресс-релиз учтиво сообщает, что Гилган, англичанин, «выходец из одного из самых опасных районов Манчестера», что заставляет нас задуматься о том, как же выглядит выходец из самого опасного района Манчестера. <...> На показе между взрывами смеха мои соседи благоговейно шептали «би-муви, 1956 год» — Дэвид Денби в The New Yorker о нем же
«Тут слишком много идей, чтобы сценарист и режиссер Малгожата Шумовская смогла внятно выразить их за полтора часа, особенно учитывая, сколько экранного времени отдается одному только состоянию сексуального возбуждения. Растревоженная флешбэками, Анн нюхает свою руку, которой она только что достала из раковины гребешок, а потом энергично мастурбирует на полу ванной, стараясь не шуметь, чтобы ее сын-подросток, вернувшийся из школы, ничего не услышал» — Бенджамин Мерсер в The Village Voice про «Откровения»
«Можно было бы также обсудить особенности юмора СБК, сосредоточенного в основном в области паха, но не хочется. И дело не в том, что от его шуток устойчиво шибает казармой, настоящий запах казармы в комедии дорогого стоит, а в том, что СБК катастрофически неостроумен. Как, если помните, любит характеризовать несимпатичных ему людей Борат из одноименного фильма: «Мне неприятный». И это главная беда фильма — он фатально не смешон. От такого юмора за версту несет Петросяном» — Екатерина Барабаш в «Московских новостях» о «Диктаторе»
«Демократия восторженна и простодушна, ее так легко очаровать свадебными нарядами (дорогая, мы проведем честные выборы!). Она торжествует в отдельно взятой стране и во всем мире, заключая счастливый союз с людоедом, потому что верит в его добрые чувства и, конечно, рассчитывает на выгоду от брачного контракта. Разумеется, ее ответ на признание диктатора в любви не будет неприлично громким. Но прошептать его в спальне она не против» — Олег Зинцов в «Ведомостях» о нем же
«Что заметно — «Диктатор» тщательно обходит тему религии. Радикальный исламизм — единственная цитадель, которую Коэн не пытается сокрушить. Ислам не упоминается вовсе. Ни одна из троп фильма не ведет в мечеть. Мотивация? Яснее ясного: при всем его авантюризме жизнь Коэну дороже любой славы. Судьба другого вольнолюбивого британца, писателя Салмана Рушди, вынужденного скрываться от смертного приговора аятоллы Хомейни, ему явно не улыбается» — Олег Сулькин в «Итогах» о нем же
«Диктатор» не только непристойный, отвратительный, скабрезный, вульгарный, грубый и так далее — он еще и смешной. Поскольку я сто раз видел, как Саша Бэрон Коэн рекламирует его в разных ток-шоу, я опасался в кино ощущения дежа вю. Но нет. Он претендует на то, чтобы быть лучшим кинокомиком из ныне работающих» — Роджер Эберт в The Chicago Sun-Times о нем же
«Я не араб», — говорит он в какой-то момент, и «Диктатор», поставленный Ларри Чарлзом, аккуратно избегает отсылок к исламу. Достаточно ли этих предосторожностей, чтобы никто не счел фильм оскорбительным? Едва ли. Но их, возможно, достаточно, чтобы в случае чего повернуть ситуацию против оскорбленного, а в этом как раз и смысл. Ничего такого уж из ряда вон выходящего здесь нет. Смесь сознательно шокирующего юмора, самодовольных непристойностей, камео знаменитостей и натянутой клоунады представляет собой довольно стандартный рецепт для фильмов, выросших из комедийных скетчей» — А.О.Скотт в The New York Times о нем же
Бонус:
«Все зыбко, все странно. Одним из самых больших неприятных откровений, когда я работал над этой книгой, стала личность Франсуа Миттерана. Если вы прочитаете посвященные ему главы, то поймете, что Миттеран был, наверное, самым зловещим, самым жутким и самым грозным правителем демократических стран Европы второй половины XX века» — Михаил Трофименков в «Сеансе» представляет свою книгу о французских преступниках