Критика за неделю «Доля ангелов», «Петля времени», Дэвид Митчелл об «Облачном атласе», Брайан Де Пальма о снах, Майкл Чимино о непопулярности, а также новые фильмы Терренса Малика и Мануэла ди Оливейры
«Не вполне понятно, добивались этого режиссеры или так вышло само собой, но акционизм предстает в их фильме блаженным идиотизмом: фриков с их манифестами даже не пытаются повязать — на них просто никто не обращает внимания» — Татьяна Алешичева в «Коммерсант-Weekend» про «Большую вечеринку» Гюстава де Керверна и Бенуа Делепина.
«Оптимистическое или действительно комедийное кино о «бедных людях» — ноу-хау режиссеров последнего двадцатилетия, тоже реалистов, но, в отличие от Лоуча, вполне себе конформистов. Их герои обманывали социальный рок самыми экстравагантными способами: безработные танцевали мужской стриптиз, пенсионерки разводили отменную марихуану или фотографировались голыми для календаря, девочки-мусульманки играли в футбол, мальчики из депрессивных шахтерских городков разучивали фуэте и батманы. Казалось, кино исчерпало все немыслимые варианты спасения из бездны, но нет. Троцкист Лоуч, у которого такое кино теоретически должно вызывать классовую ненависть, придумал 1001-й вариант» — Михаил Трофименков в «Коммерсанте» про «Долю ангелов» Кена Лоуча.
«Здесь виски не способ забыться, отрешиться от беспощадной ситуации в обществе, где безработица растет с каждым днем, а спасительная субстанция, дарующая людям равные возможности во исполнение социальной утопии» — Антон Долин на Openspace.ru про него же.
«Это кино с философскими претензиями, которые у представителей джонсоновского поколения почему-то часто связаны с однообразием визуального ряда и постоянной демонстрацией повторяющихся кадров, над символическим значением которых зрителю, наверное, предлагается как следует поразмыслить» — Лидия Маслова в «Коммерсанте» про «Петлю времени» Райана Джонсона.
«Погони и перестрелки можно смотреть просто как погони и перестрелки. А в финале ретро-футуристический вестерн и вовсе превращается в хоррор про демонического ребенка, что можно посчитать и в плюс, и в минус. Американская кинокритика хором хвалит Джонсона за изобретательность, но, сложатся ли элементы пазла в стройную картину, зависит, пожалуй, от зрителя» — Владимир Лященко в Gazeta.ru про него же.
«Можно вообще увеличить масштаб метафоры с жизненной до глобально-культурной. Если считать «Looper» своеобразным манифестом Джонсона, то это манифест не только за право молодых выйти из геенн огненных, а против вообще любых сложившихся циклов» — Георгий Биргер на сайте журнала GQ про него же.
«Тропы из «Бегущего по лезвию», «Двенадцати обезьян» и странного французского триллера новой волны перемешаны и собраны так, чтобы создать иллюзию, что вы смотрите «экзистенциальный» детектив. Лупер Джо оказывается наркоманом, который не думает о последствиях (quelle ironie!) и строит из себя эдакого классического американского экранного проходимца (или Бельмондо в фильме «На последнем дыхании», строящего из себя эдакого классического американского экранного проходимца)» — Дэвид Эдельштейн в New York Magazine про него же.
«К тому же мне кажется совершенно невозможным чересчур придираться к футуристическому фильму, который отдает дань, пусть даже незначительную, фильму «Касабланка» — Леонард Молтин в своем блоге на Indiewire про него же.
«Подумайте над этим. Если петля закрывается на тебе, значит ли это, что ты никогда не существовал? Или ты прожил свою жизнь до того момента, пока не убил себя старого? «Петля времени», нужно отдать ей должное, не избегает этого вопроса. Но вам решать, дает ли она на него ответ. Путешествия во времени, может быть, и невозможны логически, но раз уж мы принимаем их наличие в фильме, то должны быть благодарны, если они объясняются в рамках установленных в нем правил» — Роджер Эберт в Chicago Sun Times про него же.
«Ну и как?» — вот вопрос, который слышишь, когда твоя книга проходит тернистый путь от чистилища продакшена к кинотеатру. Первое впечатление: актеры произносят диалоги, которые ты написал много лет назад, и вдруг все эти несуществующие люди становятся реальными. Они находят вспышки юмора или угрозы, которые ты никогда не подчеркивал, и вскоре все воспоминания о том, как ты представлял себе персонажа до того, как его сыграл актер, улетучиваются» — Дэвид Митчелл об экранизации своего «Облачного атласа» в The New York Times.
«(Сны) — качество моих фильмов и качество моей жизни. Я просыпаюсь по три или четыре раза за ночь, и когда просыпаюсь, то не до конца уверен, сплю я или уже нет. Мне нужно, знаете, где-то тридцать секунд или минута, чтобы понять: «Ой, я же только что проснулся!» И это как раз происходит в финале «Страсти», где ты не до конца уверен… она правда мертва? Она правда убила ее? (Смеется.)» — Брайан Де Пальма рассказывает про «Страсть» в интервью Mubi.
Со сцены Майкл Чимино искренне высказался о том, чем ему пришлось поплатиться за «Врата рая». «Мне хватило тридцати трех лет прозябания. Быть неизвестным совсем не весело. Само по себе это со временем превращается в довольно странное занятие» — Деннис Лим в The New York Times про «Врата рая» Майкла Чимино.
«К чуду» — это в общем бесстыдный, как клипы Ланы дель Рей, предельно эмоциональный визуальный поток, доказательство божественной природы мира, от лицезрения которого можно в любую секунду просто-напросто разреветься. Меня эта участь постигла в самый неподходящий момент: на экране почтенное американское семейство раскладывало по тарелкам ужин: отбивные в сухарях, картофельное пюре, горошек. А я плакал» — Василий Степанов в блоге «Сеанса» про «К удивлению» Терренса Малика.
«Вот еще почему «Homeland» необходимо смотреть: его откровения тихо, коварно строятся в течение 12 эпизодов до тех пор, пока не разрешатся в надрывный финал, который фактически заставил меня кричать на телевизор (в хорошем смысле слова). Броди же после восьми лет в неволе отражает то, как сильно изменился мир, даже в тех моментах, которые могли бы быть проходными: когда его жена спрашивает, над чем они с дочерью смеялись, он отвечает, что они смотрели видео, которое называлось «YouTube» — Мэтт Бреннан на Indiewire про сериал «Homeland».
«И все-таки, если действие происходит в начале двадцатого века, то невозможно не вспомнить ключевую пьесу о бедности этого времени — «На дне» Максима Горького. После просмотра «Жебо» мне удалось перечитать по-новому. Ее главный герой Лука — практически режиссер, как и Жебо, переносящий грустных собеседников из ночлежки в мир фантазии, выдумки и надежды. Для пьесы с социальной проблематикой в «На дне» слишком много говорят об искусстве и, главное, верят в него» — Борис Нелепо в блоге «Сеанса» про «Жебо и тень» Мануэла ди Оливейры.
Бонус — на Mubi выложили субтитрованную версию семичасовой «Атласной туфельки» Оливейры.