Критика за неделю Полемика о Лознице, Гладильщиков распинает «Мастера и Маргариту», еще немного про «Запрещенный прием», шина-убийца, новый Сколимовский
«Вообще-то, «Счастье мое» — кино не о минувшей войне, а о современности, к тому же в значительной степени кино жанровое: русский хоррор. <...> Если принять эти правила игры, не столь уж редкие в кинематографе, совсем не обязательно так уж болезненно реагировать на бытовые ужасы (ничуть не превышающие ежедневную репортажную норму НТВ), хвататься за сердце и взывать к крестовому походу матерей против Лозницы, который лишает будущего их детей и страну» — Андрей Плахов в «Коммерсанте» про нового Лозницу.
«Этот, несомненно, исключительно умный режиссер, действительно европейского склада, совершенно сознательно балансирует на опасной грани едва ли не самого главного табу — переоценки нацизма — и делает это в уверенности, что его эквилибр нигде не будет замечен, а если и замечен — это важно, — то не осознан: в России его помешает увидеть сакральный туман в головах, в Европе он будет затерян как иголка в стоге темных фантазий о России» — Михаил Ратгауз в «Сеансе» про него же.
«Мы живем в поразительное время в удивительном месте. «Счастье мое» не кажется здесь преступлением против национальной гордости, нравственности, да просто — человеческой брезгливости. Оскорблением считают совершенно другие вещи. Например, если произнести вслух, что Россия — это вам не «рашка», а страна, хранимая Богом» — Елена Ямпольская в «Известиях» про него же.
«В субботу» и «Счастье мое» продолжают традицию философского русского хоррора, открытую «Грузом 200» Алексея Балабанова. Это почти готика — кино о неупокоенных костях, которые не чувствуют себя мертвецами и все бродят среди нас, как герои «Шестого чувства», «Простой формальности» или сериала «Lost». Только в нашем изводе траектория их блуждания строго ограничена границами одной конкретной страны — необъятной и неизбежной» — Антон Долин в «Эксперте» тоже про Лозницу.
«Непризнание же за Лозницей не только сколь-нибудь вероятной правоты, но и самой возможности иметь подобную точку зрения (а это именно что точка зрения — то, как режиссер видит реальность), в некотором роде работает на укрепление позиции режиссера, усматривающего один из главных источников зла, разъедающего Россию, в отсутствии толерантности к, простите, Другому» — Владимир Лященко в «Газете.ру» и тоже про него.
«В каком-то смысле фильм Кары напоминает о ленте Мишеля Гондри «Перемотка». Там дилетанты переснимали случайно стертые ими известные голливудские фильмы. Чтобы восстановить их копии в видеопрокате. «М&M» Кары похож на фанатскую переделку «Мастера и Маргариты», пока что не осуществленную неким великим режиссером» — Юрий Гладильщиков в «Московских новостях» о «Мастере и Маргарите» Юрия Кары.
«Часть русских зрителей, возможно, порадует отдаленное внешнее сходство исполнительницы главной роли Эмили Браунинг с режиссером Валерией Гай Германикой — конечно, было бы концептуально, если бы сама Германика играла девочку, которая защищает право собственного мозга на производство замысловатых видений» — Лидия Маслова в «Коммерсанте» про «Запрещенный прием» Зака Снайдера.
«Что такого в нынешнем времени (или кино), что вызывает экзистенциальный кризис у ряда самых интересных экшн-героев? Подобно бегущим людям в фильмах про Борна и «Меняющих реальность», Стивенс не просто скачет через все жанровые кольца, но и сталкивается с Важными Вопросами — Одиноки ли мы? Свободны ли? Есть ли у нас право выбора?» — Манола Даргис в New York Times про «Исходный код» Дункана Джонса.
«К третьему акту «Шина» перебирается на территорию чистого безумия: офицер полиции, прибыв на место убийства, объясняет своим подчиненным, что все происходит «не взаправду», и стоит очевидцам исчезнуть, как их мир тоже исчезнет (теоретики кино могут забавляться с этой идеей всю ночь) <...> Последний кадр и вовсе выглядит обвинением всей голливудской системе. Если в «Шине» действительно заложено тактическое высказывание о том, чем грозит плохо продуманное повествование, то ее замысел не менее амбициозен, чем ее изумительно фарсовый хай-концепт» — Эрик Кон на indieWIRE о хорроре Кантена «Mr. Oizo» Дюпье про покрышку-убийцу.
«На тот случай, если мы все ошибочно посчитали Сколимовского потухшим вулканом, он взял и изверг поток лавы. «Необходимое убийство» — озадачивающее и тревожное кино, сделанное с колоссальной смелостью и убежденностью» — Питер Брэдшоу в Guardian про «Необходимое убийство» Ежи Сколимовского.