Режиссер Константин Богомолов стал новым героем программы Тины Канделаки «Специальный гость» на канале RTVI. В интервью он рассказал ведущей о том, зачем написал свой скандальный манифест, как поменялись его политические взгляды, почему нужно прекратить за все извиняться, а также что ждет «Гоголь-центр» после ухода Кирилла Серебренникова.
«Новая газета» опубликовала манифест Константина Богомолова «Похищение Европы 2.0» 10 февраля. В нем режиссер рассуждает о новой этике, называя ее «Новым этическим рейхом», а также предлагает России не ориентироваться на нынешние западные ценности, которые, по его мнению, подразумевают тотальный контроль над эмоциями и сексуальной жизнью человека. Текст вызвал широкий резонанс в обществе, некоторые деятели культуры, в том числе режиссер Иван Вырыпаев, обвинили Богомолова в том, что он стал государственником.
«Афиша Daily» публикует краткий пересказ беседы Богомолова и Канделаки. Посмотреть интервью полностью можно здесь.
О манифесте и реакции на него
Долго задумывал манифест, но писать его начал около полугода назад. Сначала зачитывал друзьям, знакомым, а когда текст приобрел завершенный вид — решил «выбросить в мир». Этим текстом хотел просто высказаться, как живой человек, который по-живому чувствует и мыслит. Но отрицать возможные ошибки не собирался, а наоборот, был готов к спору и обсуждению.
Такого объема критики и такой реакции не ожидал. Абсолютно все посчитали необходимым ответить на манифест: написать письмо, статью, возражение или предположение, почему этот текст выпущен. И многие задались вопросом о проплаченности текста. Это можно объяснить привычкой российской интеллектуальной элиты торговать идеями.
При этом были люди, которые иначе реагировали на текст. В частности, русские эмигранты, которые благополучно живут на Западе, работают в научной или медийной сфере. Они говорили: «Вау, здорово! Блин, если бы мы такое сказали, нас бы уволили».
О травле и отсутствии свободы слова
Мир превращается в сборную Тартюфов, что ровно имеет отношение и к травле. Стоит что‑то где‑то сказать, и, если это кому‑нибудь не понравилось, тут же приходит толпа оскорбленных людей — таких вот Тартюфов. Это торговля определенными ценностями и отношением к этим ценностям.
Нынешняя Европа — это большое социалистическое государство. В нем коллективистское начинает затаптывать индивидуальное. Человек уже не может высказаться свободно о том, что ему что‑то не нравится, «не лежит душа» к этому. Его тут же затопчут, уволят с работы, обрушат волну критики.
О том, почему необходимо перестать за все извиняться
В России тоже подвергались репрессиям национальные меньшинства, а еще крепостное право было. Но потомки же крепостных не требуют от потомков аристократов извинений.
Меня оскорбляли в 90-х за внешность, но это не значит, что я пойду требовать извинений. Если мне плохо — это моя проблема.
О гендерных и расовых правилах в кино
Например, человек — цисгендерный мужчина — делает что‑то классное, но не может попасть куда‑то, потому что все места уже разобрали. Воспитывается класс людей, которые понимают, что могут стать успешными не потому, что профессиональны и талантливы, а потому что относятся к категории людей со сложным пониманием своего пола.
О том, что будет с «Гоголь-центром» после ухода Серебренникова
Что будет дальше — не знаю. Мне жаль, что, скорее всего, не будет того «Гоголь-центра», который был при Кирилле, ведь театр — это его энергия. Будет круто, если он продолжит ставить спектакли.
Не знаю, хотел ли Кирилл уйти или это драматическая ситуация, когда он вынужден уйти. В любом случае от этого остаются печальные ощущения.
О своей политической позиции
Я не перестал быть либералом. Я считаю русских либералов не либералами, а на самом деле леваками. Все, о чем мы говорим в отношении русского либерализма, — определение как раз леваков. Западный мир — абсолютно левацкий мир.