Новые рецензии «Афиши» «Мэбэт» Александра Григоренко, «Психодел» Андрея Рубанова, «Жаркий, плоский, многолюдный» Томаса Фридмана, «Дроздово поле» Вероники Кунгурцевой
«Психодел» Андрея Рубанова
Рубановская «Человеческая комедия» о российском постперестроечном двадцатилетии продолжается: водоем огромный, хорошо зарыбленный, хищнику хватит здесь пищи надолго. Рубанова интересуют типы, он их очень здорово срисовывает — и, обнаружив, моментально «нагибает» и принимается охаживать коленями в голову и в живот в свое удовольствие. Во-первых, «учит», во-вторых, кто управляет типами, тот поймал время: какие люди, такая и эпоха. «Психодел» не столько карикатура на поколение, сколько захватывающая трагикомедия. Приятно наблюдать, как Рубанов работает над портретом своей героини; автор имеет право рассчитывать на расширение аудитории; да, сугубо мужской, «гендерный» писатель — но и про женщин тоже пишет здорово. Отдельное помимо сюжета удовольствие — рассыпанные мимоходом жемчужины: описания микроафер, особенности речевого этикета современных москвичей и иронические внутрилитературные шпильки: так, в какой-то момент в квартире злодея вместо ящичка для стерилизации шприцев появляется книжка писателя Адольфыча.
«Мэбэт» Александра Григоренко
Сибирь, тайга, люди с луками, олени, нарты, чумы. Вне времени: то ли сто лет назад, то ли десять тысяч. Однажды здесь рождается Мэбэт — человек, но любимец богов; ему все позволено, смерть его не берет, он даже умеет ловить руками вражеские стрелы. Однажды, после смерти сына, его жизнь преображается. Вчитываться сложно: материал тяжелый, насыщенный незнакомой этнографической лексикой — и особенно именами (Мэбэт, Хадко, Ядне, Хадне, Няруй по прозвищу Вильчатая Стрела); очень быстро, однако, барьеры рушатся, текст становится абсолютно прозрачным. Сплошная, ритмически оформленная, отлившаяся в странные слова мудрость. Материал — сибирско-таежный, а суть — та же, что в древнегреческих трагедиях, в «Эдипе»: человек и рок, судьба. Собственно, все книги пишутся про это — только одни химически чистые, а другие — разбавленные. «Мэбэт», мифопоэма о сибирских коренных народах, неразбавленный совсем; редчайший образец литературы-литературы, вообще без примесей.
«Жаркий, плоский, многолюдный. Кому нужна «зеленая революция» и как нам реконструировать Америку» Томаса Фридмана
Продолжение «Плоского мира», не пробившееся в бестселлеры, однако не менее яркое. Да, мир остался «плоским», глобализация стирает барьеры; но при проектировании будущего надо иметь в виду еще два параметра: мир «жаркий» (глобальное потепление, изменение климата, тайфуны, ураганы и засухи каждый день) и «многолюдный»; и хуже не количество людей, а качество их жизни — все больше людей хотят потреблять столько же, сколько американцы. Земля столько не выдержит. По Фридману, наступила энерго-климатическая эра, где важнее всего — изменение климата и дефицит энергии. По сути, это такой же ужас, как мировая война. Можно игнорировать происходящее, можно бороться с последствиями, как «зеленые», — а можно влиять на причины и использовать открывающиеся возможности.
«Дроздово поле, или Ваня Житный на войне» Вероники Кунгурцевой
Мальчик-сирота Ваня Житный в компании нескольких сказочных существ выдвигается на территорию бывшей Югославии; ровно в тот момент, когда натовские войска бомбили Сербию. Третий роман о Ване Житном наиболее радикальный из всего цикла. Здесь есть сцена-галлюцинация, в которой Ваня Житный участвует в битве на Косовом поле в 1389 году; сцена, в которой корова-оборотень, русский подросток, домовой, самовила и леший устраивают микро-Гаагу госсекретарю США Мадлен Олбрайт; есть сцена, в которой Шишок дискутирует с воскресшим — после того как натовская бомба попала на старое кладбище — эсэсовцем. Да, «Дроздово поле» — дикая, невозможная книга, в которой калики перехожие выпрыгивают из самолетов, а коровы-оборотни обнюхивают американские бомбы с надписями «Ты все еще хочешь быть сербом?»; невероятная — правда, иной раз глазам своим не веришь — комбинация славянских заклинаний с крылатыми ракетами, «Хазарского словаря» — с «Ночным полетом» Экзюпери, «Василия Теркина» — со «Спасти рядового Райана».