Новые рецензии «Афиши» «Маша Регина» Вадима Левенталя, «Музей революции» Александра Архангельского, «Не уходи» Маргарет Мадзантини, «Искусство видеть» Джона Бергера
«Маша Регина» Вадима Левенталя
Тут не просто «умелый рассказчик», «опытный раконтер»; тут чувствуется рассказчицкое, иначе не скажешь, величие; когда очевидно, что рассказчик мудрее, всеведущее, всесильнее даже своей гениальной героини — и, сам зная, что он единственный, кто может доставить ее тайну читателю, не то что не заигрывает с ним, а, наоборот, ведет себя несколько высокомерно и уж точно не унижается до выстраивания чего-то вроде «занимательного сюжета», «интриги»; это все ненужно, когда у вас есть героиня, которая заведомо трагичнее, сложнее, тоньше любого читателя беллетристики; героиня, чей внутренний мир представляет собой огромный, геометрически сложный собор, настолько поразительно совершенный, что каждое новое слово, каждый акустический сигнал, каждая эманация этого совершенства воспринимается как благо. У Левенталя слух зрелого поэта, легкие молотобойца и ум молодого математика; не остроумие, а ум именно, мудрость философа; это Мастер, настоящий, калибра раннего Битова; никогда не скажешь, что это дебютный роман человека, которому 31 год. Из Петербурга; это, пожалуй, кое-что объясняет.
«Музей революции» Александра Архангельского
В силу стечения обстоятельств главный герой, женатый историк, деловой интеллигент и патриотичный, если можно так выразиться, космополит влюбляется в замужнюю фам-фаталь — и с этого момент жизнь его уже никогда не будет такой, как прежде. Архангельский много чего умеет; это техничный, как учитель фехтования, писатель; что, однако ж, у него получается лучше, чем у кого-либо еще, — так это описывать симбиоз бизнеса и интеллигенции. Автор — и по «Цене отсечения» видно было, и по «Музею» — хорошо знаком с материалом, и у него есть комплекс идей, связанных с его освоением, а также соответствующая рассказчицкая манера: повествование, с одной стороны, насыщается экшеном, с другой, подчеркнуто «интеллигентно». Противоречия между бизнесом и интеллигенцией, разводит руками автор, мнимые, почвы для конфликта нет. Все так; и правда, что современность — исторична, а история — современна; и что научимся обретать прошлое — попадем в будущее, презираем его — не попадаем. И, несомненно, всем этим «парадоксам» можно и даже нужно посвятить цикл острых телепрограмм с заведомо хорошим рейтингом; но роман в 500 страниц?
«Не уходи» Маргарет Мадзантини
Роман — очень большой бестселлер в Италии и вообще Южной Европе, полтора миллиона копий, и не только благодаря экранизации с Пенелопой Крус — представляет собой монолог немолодого хирурга, обращенный к человеку, который не в состоянии услышать его физиологически, но теоретически может импортировать информацию неким спиритуальным образом к его дочери-подростку, которая после автоаварии оказалась в коме. Перед нами исповедь итальянского буржуа, обычно надежно закованного в броню профессии, своей социальной страты и культуры; однако дважды в его жизни происходят экстраординарные события, обнажающие его, раскрывающие светлые и темные его стороны: авария дочери и встреча с женщиной из другой — низшей — касты.
«Искусство видеть» Джона Бергера
Вопрос об искусстве прошлого — вопрос политический. Искусство есть пропаганда существующей социальной системы и ее ценностей, оправдание власти, иерархии, неравенства. Даже когда на картине изображена всего лишь обнаженная женщина, это все равно история про собственность: мужчина, заказчик и/или хозяин картины, обозначает себя в качестве собственника — в том числе и женского тела. Масляная живопись — сделавшая «с видимым миром то, что капитал сделал с социальными отношениям» — подает зрителю сигнал о том, кто в доме хозяин и каковы его представления о том, как все устроено. «Искусство видеть» — небольшая книжица, в которой текста примерно столько же, сколько иллюстраций; автор рассказывает истории и в словах, и в образах, за счет монтажа (собственно, книга изначально была коротким телесериалом на Би-би-си). Несомненно, 40 лет назад, в момент публикации, бергеровские призывы к бдительности выглядели более шокирующими; но факт — диапазон возможностей интерпретации хрестоматийных картин после этой книги расширяется.