«„Оппенгеймер“ не должен быть приятным»: Нолан дал большое интервью о съемках фильма и графике

The Hollywood Reporter опубликовал большой материал о съемках фильма «Оппенгеймер». Внутри Кристофер Нолан, Киллиан Мерфи, Роберт Дауни-младший и Эмили Блант делятся подробностями о сценарии и работе над картиной. Мы выбрали из него главные детали.

Идея снять картину про Оппенгеймера возникла у Нолана при работе над «Доводом». Один из персонажей той картины упоминает физика и сравнивает создание устройства судного дня с разработкой первой атомной бомбы. Роберт Паттинсон подарил режиссеру сборник речей Оппенгеймера 1950-х годов после бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Он их прочитал и увидел шанс для увлекательного исследования персонажа.

«Читая речи людей, выступавших в то время, ты видишь, как они борются с последствиями того, что произошло и что они натворили. Мне стало очень интересно не использовать их как аналогию в научно-фантастическом смысле, а рассказать реальную историю, действительно попытаться побывать там и дать людям почувствовать, каково быть Оппенгеймером в те моменты», — вспоминает Нолан.

В какой‑то момент ученые Манхэттенского проекта поняли, что они не могут полностью исключить возможность цепной реакции от атомной бомбы, которая подожжет атмосферу и уничтожит мир. «Не имея возможности полностью исключить такую возможность, они пошли дальше и нажали на кнопку. Просто представьте себе атмосферу в комнате, это невероятно, невероятно драматичный момент, в который можно перенести зрителя», — говорит Нолан.

Режиссер сравнивает новую картину с «Темным рыцарем»: «Меня взволновало интеллектуальное любопытство и авантюризм в 1920-х годах, которые разделяли все сверстники Оппенгеймера. Это была революция в физике, которая очень близко подошла ко всем другим революциям во всех сферах жизни — музыке Стравинского, модернизме, литературе, живописи Пикассо».

Одним из самых необычных творческих решений Нолана было написание большей части сценария от первого лица, включая указания к сцене — вместо «Оппенгеймер входит в комнату», например, в сценарии написано «Я вхожу в комнату». Режиссер сделал это для того, чтобы разграничить две временные линии: одну — с точки зрения Оппенгеймера, она снята в цвете, а другая, более объективная, запечатлена на черно-белую пленку.

В сценарии было подробно описано, как постановщик хотел сделать концептуальную физику понятной для зрителя с помощью изображения и звука. «Как это выглядит, как все взрывается и бьется друг о друга. Все визуальные эффекты были очень подробно описаны в его сценах», — вспоминает Эмили Блант, которая в фильме играет жену физика.

В тональном плане фильм должен провести зрителя от триумфа научного достижения к разрушительному осознанию его последствий. «Очень часто при планировании фильма, какой бы сложной ни была кажущаяся проблема, способ справиться с ней заключается в том, чтобы принять ее как самую сильную сторону материала. Для меня идея пройти с этими учеными путь от абсолютного максимума до минимума в максимально драматичной и сжатой форме стала точкой опоры, двигателем фильма», — объясняет Нолан.

Киллиан Мерфи обычно играл роли второго плана в фильмах Нолана. Однако именно его режиссер решил взять на главную роль, как только увидел фото Оппенгеймера, и даже лично привез копию сценария ему домой в Ирландию.

«Обложка книги «Американский Прометей» была у меня перед глазами несколько месяцев. Я глядел на эту фотографию — черно-белую, с которой своими голубыми глазами на меня пристально смотрел этот человек. И я подумал: «А ведь я знаю, кто сможет так»», — рассказал постановщик.

Роберт Дауни-младший тоже прочитал сценарий в присутствии Нолана в доме режиссера. «Я такой: «Вау». А он: «Так ты согласишься?» Я ответил: «Обычно это занимает 38 телефонных звонков». Но это же Крис Нолан. Поэтому я ответил: «Да, думаю, что соглашусь», — приводит их диалог Дауни-мл.

Покинув Warner Bros. в середине 2021 года, Нолан встречался с представителями студий и прямо выдвигал свои требования: «Я сказал им, что это будет трехчасовой фильм, что это будет фильм с рейтингом R, каким будет бюджет. Мы с Эммой [Томас, жена и сопродюсер Нолана] придерживаемся мнения, что высказать студиям наши требования и придерживаться их — самое простое и понятное дело».

Донна Лэнгли, председатель совета директоров и директор по контенту группы студий NBCUniversal, подружилась с парой благодаря их детям и согласилась с желанием Нолана приоритизировать кинотеатры. Ему был гарантирован кинотеатральный релиз длиной от 90 до 120 дней (в пандемию другие студии давали лишь от 17 до 31 дня). «После пандемии мы задавались вопросом, что заставит зрителей вернуться в кинотеатры. Учитывая опыт Криса с его предыдущим фильмом, было ясно, что театральное окно для него очень важно», — говорит Лэнгли.

Съемочной группе удалось получить разрешение на работу в настоящем доме Оппенгеймера в Нью-Мексико и кабинете Альберта Эйнштейна в Принстоне. Они также собирались снимать на ракетном полигоне Уайт-Сэндс, где проводилось испытание «Тринити». Однако им не удалось составить удобное расписание, и художнику-постановщику Рут де Йонг пришлось воссоздать локацию в пустыне штата Нью-Мексико. При этом за съемками наблюдали настоящие ученые.

Роберт Дауни-мл. называет условия съемок «спартанскими» и «почти монашескими»: «Не было множества людей, бегающих вокруг с телефонами. Не было множества мониторов с картинкой с камер. Не было стула, на котором написано твое имя». Не было даже меток на полу, которые обычно используют, чтобы выстроить мизансцену. Нолан мне говорит: «Нам не нужно ставить метки, потому что вы не должны их искать. Это моя команда должна быть в состоянии найти вас, где бы вы ни находились». На самом деле это очень свободная работа в рамках контролируемого формата», — добавляет актер.

Киллиан Мерфи вспоминает, как у него не получалось понять, что делать в одной из сцен: «Нолан наклонился ко мне и сказал: «Он не боксер, он шахматист». Вау. И тут все сразу стало ясно. Ты привыкаешь к тому, что на тебя направлены эти огромные, огромные, мать их, камеры, но ты действительно находишься там, в моменте, и играешь настолько правдиво, насколько это возможно».

В самом начале работы над фильмом физик Роберт Дейкграаф обозначил важную проблему для фильма: в начале XX века, после перехода от классической физики к квантовой механике «физики больше не могли представить себе, как выглядит атом».

Нолана это удивило: «Это моя работа, я этим занимаюсь. Что значит, вы больше не понимаете, как он выглядит?» Он ответил: «Потому что это энергетические поля, и они расположены друг на друге, а не шарики для пинг-понга, которые летают повсюду»».

Для воссоздания атома режиссер положился на монтажера Дженнифер Ламе, она помогла изобразить законы физики, наложив визуальные эффекты, звук и партитуру Людвига Гёранссона. «Меня волновал вопрос: как кино может помочь вам понять что‑то не интеллектуально, а эмоционально, что невозможно визуализировать другими способами?» — говорит Нолан.

Мастера по визуальным эффектам экспериментировали с практическими эффектами: в том числе бросали шарики для пинг-понга, кидали краски в стену и снимали это с разной частотой кадров. Нолан отказывается говорить о том, как именно они создали готовый эффект, но отмечает, что это точно не компьютеры, — CGI в фильме нет вообще. По словам Нолана, компьютерная графика по своей сути должна быть приятна для просмотра: «Это слишком безопасно. А я сказал Эндрю, что «Оппенгеймер» не может быть безопасным. На него не должно быть приятно смотреть. Он должен цеплять, должен быть красивым и угрожающим одновременно».

Режиссер знает, что поклонники шутили о том, как он может для кадра взорвать настоящую атомную бомбу. Однако ничего подобного в реальности не произошло. «С одной стороны, лестно, что люди считают меня способным на нечто столь экстремальное, но с другой — немного страшно», — делится впечатлением Нолан.