Новинки нон-фикшна Ролан Барт о Ролане Барте, Тьерри де Дюв о Марселе Дюшане, журналисты «Коммерсанта» о 90-х и другие книги
Раз в две недели «Афиша» рассказывает о новинках нон-фикшна, вышедших за отчетный период.
Валерия Башкирова, Александр Соловьев, Владислав Дорофеев «Герои 90-х. Люди и деньги: новейшая история капитализма в России»
Если не все мы вышли из гоголевской «Шинели», то уж из постсоветских 90-х годов — точно все. И с каждым годом это осознается все острее, отсюда нескончаемый ностальгический поток всего, что хоть как-то ассоциируется со временем и эстетикой тектонических и капиталистических сдвигов в истории нашей страны. «Герои 90-х. Люди и деньги» коммерсантовских журналистов — очередное то ли подведение итогов, то ли что-то вроде альтернативного учебника по новейшей истории. На второе, конечно, тянет больше: даже есть словарик терминов и выражений из 90-х («валютный коридор», «коробка из-под ксерокса», «мочить в сортире» и т.д.) и хронологическая таблица с основными датами и персоналиями в конце. А между этим — короткие и строгие документальные зарисовки об этих самых героях и событиях, ими созданных. Выбор героев, надо сказать, сверхсубъективный: например, в главе про «властителей дум 90-х» есть Солженицын, патриарх Алексий II, Юрий Айзеншпис, Сергей Бодров и еще несколько фигур. Нет — навскидку — ни Пелевина, ни Листьева, ни, скажем (раз уж и индустрия развлечений затронута), Игоря Сорина. Получается, что хоть мы все и вышли из 90-х, но 90-е у нас у всех были разные.
Николай Александров «С глазу на глаз. Беседы с российскими писателями»
Литературовед и ведущий телеканала «Культура» Николай Александров уже как-то выпускал книгу на основе цикла своих передач-бесед с писателями. Тогда — с зарубежными, сейчас, в виде своеобразного продолжения, с отечественными. Постарался собрать весь цвет: тут тебе и Шишкин, и Юзефович, и Кабаков, и Рубинштейн, и Акунин, и многие другие, не менее титулованные. В передачах из цикла «Новая антология», на основе которых и сделана книга, многие моменты были вырезаны, в книге же все интервью в полной версии. И воспринимается это все в вербальном виде, надо сказать, едва ли не адекватнее, речь письменная и слова написанные или напечатанные — все-таки и есть родная стихия любого писателя. А вот интервьюер Александров хорош в любом формате.
«История литературы. Поэтика. Кино. Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой»
Мариэтта Омаровна Чудакова, пожалуй, одна из самых известных и уважаемых современных женщин-литературоведов. Хотя если посмотреть список авторов, задействованных в этом юбилейном сборнике-приношении, то можно сказать, что и самая уважаемая. Здесь и Сергей Гандлевский, и Николай Богомолов, и Олег Лекманов, и Ирина Роднянская, и Роман Тименчик, и Вячеслав Вс.Иванов, и многие другие филологи, определяющие и направляющие местное литературоведение. Название сборника, кстати, отсылает к тыняновской книге «Поэтика. История литературы. Кино», которая когда-то была издана стараниями Мариэтты Омаровны и ее мужа. В названии этого сборника намеренно сделаны перестановки — в соответствии с кругом интересов Чудаковой, которая, конечно, в первую очередь ассоциируется с советской литературой и особенно Булгаковым и Зощенко.
Алан Вейсман «Земля без людей»
Обложка книги американского журналиста Алана Вейсмана — устами Била Маккибена — нескромно называет эту книгу «одним из самых крупных мыслительных экспериментов нашего времени». Эксперимент и правда любопытный, только вот нечто подобное проделывалось и до Вейсмана, даже какие-то бибисишные научные фильмы занимались попыткой представить, что будет на Земле, когда она освободится от людей. У Вейсмана все, конечно, намного серьезнее, научнее, хотя на образы он не скупится: у него и «города стонут», и «газопроводы вспыхивают», а «взметнувшиеся языки пламени выбивают окна». И хотя — как нас опять пытается убедить всеведущая обложка — эта книга вряд ли способна «изменить людей и повлиять на планету», у Вейсмана все-таки получилось, смешивая свой научно-популярный стиль, разбавленный незамысловатыми метафорами, создать картину постапокалиптического мира. Только вряд ли это кого-то может испугать в наше время.
Вадим Рабинович «Алхимия»
Судьба книги литературоведа и переводчика Вадима Львовича Рабиновича, вышедшая еще в 1979 году, сложилась в некотором смысле в духе средневековых книг-не-для-всех. Тогда книга так и не попала в книжные магазины, а разошлась по знатокам и ценителям на черном рынке. Сейчас то первое издание — библиофильская редкость. В переизданном только что варианте появились новые разделы, а некоторые из старых были переработаны. Общий же замысел по реконструкции «полнозвучного» Средневековья и одного из его ключевых явлений — алхимии, по Рабиновичу, являющую собой «свидетельство поразительно устойчивого сознания», сохранился. Получается настоящая алхимическая энциклопедия — от этимологии самого понятия до связи с исследованиями по химии XX века.
Джон Бёрджер «Блокнот Бенто. Как зарождается импульс что-нибудь нарисовать?»
После того как Спиноза, нареченный при рождении Барухом, отходит от иудаизма и вследствие чего исключается из еврейской общины, его начинают называть Бенедиктом или просто Бенто. «Блокнот Бенто» букеровского лауреата 1972 года Джона Бёрджера не что иное, как попытка представить, что могло быть в блокноте Баруха «Бенто» Спинозы, в этом утраченном философском артефакте. Правда, никаких философских тайн или откровений в том блокноте не было — просто зарисовки художника-любителя, да, наверное, небольшие комментарии. В сборнике-блокноте эссе Бёрджера тоже никаких тайн и даже ответа на вынесенный в подзаголовок вопрос «Как рождается импульс что-нибудь нарисовать?» нет. (Да и как можно ответить на такой вопрос с точки зрения рацио, если подобный импульс зарождается в бессознательном состоянии?) Зато есть очень хорошо сделанное издание, вышедшее в нью-йоркском Pantheon Books в прошлом году, а теперь и на русском, в рамках совместной программы Ad Marginem и Культурного центра «Гараж», с иллюстрациями Бёрджера и его эссе. Все это дополняется цитатами из спинозовских «Этики» и «Трактате об усовершенствовании разума».
«Ролан Барт о Ролане Барте»
Еще одно новое совместное издание от Ad Marginem и «Гаража». Хотя не совсем новое для издательства: это переиздание выпущенной ими ровно 10 лет назад работы Барта 1975 года. Одно французское издательство, выпускавшее серию книг, посвященных биографиям писателей, предложило Барту поработать с ними; условием, правда, было написать книгу о самом себе. У Барта получилось не столько о себе, сколько об отсутствии себя, то есть автора. Этот эффект создается тем жанром, который выбрал Барт: в основном это небольшие эссе, посвященные то некому Р.Б. и написанные в третьем лице — что-то вроде набросков к роману, непонятно кем написанному. Другая часть — уже мемуарные записи, где «я» Барта вроде бы сохраняется, но только иллюзорно, из-за фрагментарности текста это «я» расщепляется на множеству частиц, собрать воедино которые у читателя никак не выходит. Есть еще один раздел — с фотографиями и комментариями к ним. И вот тут, казалось бы, можно в прямом смысле взглянуть на автора, даже заглянуть ему в глаза и убедиться, что никуда он не делся. Но нет, именно эта фотографическая часть сборника есть самое сильное доказательство «смерти автора». Все дело в самой природе фотографии и в ее связи со смертью, о которой Барт написал в своем эссе «Camera Lucida» (те же Ad Marginem переиздали его в прошлом году).
Тьерри де Дюв «Живописный номинализм. Марсель Дюшан: живопись и современность»
Историка искусства и критика Тьерри де Дюва на русском языке можно было почитать разве что в «Художественном журнале». А его книги у нас и вовсе не были переведены. Но лед тронулся, и выходит одна из его главных работ: текст 1984 года, посвященный Марселю Дюшану и поворотному моменту в его биографии — отказу от живописи, который, как доказывает де Дюв, стал ключевым моментом и для всего развития искусства на тот момент. В 1912 году Дюшан отправляется в Мюнхен, откуда возвращается спустя пару месяцев с несколькими работами, центральной из которых де Дюв считает «Переход от девственницы к новобрачной». Тогда же происходит и своеобразный переход у самого Дюшана, выраженный в лаконичном: «Довольно живописи, Марсель». Именно этот отказ, отказ от живописи конкретного человека, «изобретателя» реди-мейда, и рассматривает де Дюв — на фоне художественных процессов тех лет и в соответствии с принципами психоанализа. Де Дюв проводит параллель между мюнхенским периодом Дюшана и одним сновидением Фрейда, известным как сновидение об инъекции Ирме, анализ которого приводит к знаменитому «Сновидение является осуществлением желания».
Книги предоставлены магазином «Циолковский».