«Оскар-2023» в идеальном мире: за кого мы рады и кого надо было номинировать на самом деле

В кои-то веки список номинаций на «Оскар» не обошелся без сюрпризов. Среди них есть как приятные новости (актерские номинации Пола Мескаля и Андреа Райcборо из микробюджетных инди «Ради Лесли» и «Солнце мое»), так и не очень. Например, тот факт, что после двух подряд побед режиссерок (Хлоя Чжао в 2021 году, Джейн Кэмпион в 2022-м), категория «Лучший режиссер» включила в себя лишь шестерых мужчин.

Показательно, что эта кинопремия настолько скована негласными правилами игры (оглядка на законодателей в лице премий профессиональный гильдий, а также фестивальный и прокатный хайп), что самое заметное отклонение от этих правил моментально спровоцировало у консервативных киноакадемиков чуть ли не криминальное расследование. Речь о кампании в поддержку Андреа Райcборо, которую десятки звезд первой величины развернули в соцсетях. Особенно агрессивные моменты кампании вроде упоминаний конкуренток в постах поддержки и прямых обзваниваний академиков теоретически могут противоречить регламенту — будем следить за развитием событий (за аналогичное нарушение несколько лет назад уже была отменена одна номинация за «Лучшую песню»).

Так или иначе, упоминание Райсборо, двукратной номинантки премии «Бафта», звезды оскароносного «Бердмена», — не такая уж сносшибательная сенсация, как о ней говорят. Сюрпризы, которые действительно могли бы переопределить, что вообще означает «кино оскаровского формата», не произошли. У индийского блокбастера «RRR», кажется, были большие шансы и надежды (знаменитый хоррор-продюсер Джейсон Блум и вовсе прочил ему победу), но в итоге в десятку главных номинантов он не попал. Вместо этого там оказались работы старых фаворитов «Оскаров» вроде «Фабельманов» Спилберга, «Элвиса» Лурмана и «Банши Инишерина» Макдоны. Все-таки несмотря на все массовые приглашения разнообразных молодых членов, десятитысячная Академия в основной массе остается сборищем консервативно (в эстетическом смысле) настроенных мужчин среднего возраста и выше.

Предлагаем пофантазировать, кто мог бы оказаться среди номинантов, если бы «Оскары» стали по-настоящему прогрессивными, а результаты демократического голосования были не закономерными, а справедливыми (это разные вещи). Главные правила игры под названием «Оскары» мы не меняем: пускай он остается американоцентричной кинопремией, которая награждает фильмы, вышедшие в прокат строго в течение календарного года.

• «Всё везде и сразу» (реж. Дэн Кван, Дэниел Шайнерт)
• «Острая палка» (реж. Лена Данэм)
• «Телец» (реж. Тим Саттон)
• «Лулу и Бриггс» (реж. Ченнинг Татум и Рид Кэролайн)
• «RRR: Рядом ревет революция» (реж. С.С.Раджамули)

Лидером по числу номинаций в этом году стал инди-блокбастер «Всё везде и сразу» — и мы с таким раскладом полностью солидарны. Этот тот случай, когда даже киноакадемики не смогли пройти мимо очевидного голливудского шедевра. Пускай этот гиперактивный фильм про мультивселенные и ориентирован на эстетический компас взращенных интернетом миллениалов и их психологические проблемы, он говорит об универсальных проблемах отцов и детей, об опыте иммиграции и экзистенциального одиночества с такой убедительностью, что мало кого оставляет равнодушным. Весь секрет — в переложении серьезных проблем на язык кунг-фу-потасовок и клипового монтажа. Сможет ли этот свежий и юный фильм в конце концов вырвать победу у фракции бумеров во главе со Спилбергом («Фабельманы» — милые, но чрезвычайно банальные) — вопрос открытый. Но мы готовы сделать ставку, что все-таки сможет.

Публика оказалась рассержена от того факта, что лишь одна картина, снятая женщиной, попала в список номинантов на «Лучший фильм», при этом среди «Лучших режиссеров» женщин не оказалось вовсе. Этот фильм — драма Сары Полли «Говорят женщины», рассказывающая о сексуальном насилии и обладающая отличной критикой, но провальными кассовыми сборами. Еще никогда женский номинант на главный «Оскар» не был похож на такой откровенный токенизм — и сюжетная завязка, и даже название звучат как самый стереотипичный выбор по мифической женской квоте. Мы предлагаем посмотреть на кино, снятое женщинами, как на что‑то иное, что‑то способное удивлять парадоксальностью интерпретаций и жанровых смесей. «Острая палка» Лены Данэм — именно такое кино: оно рассказывает о современном мире сексуальных отношений (юную няню соблазняет начальник, после чего она уходит в порно), но не чурается моральной неопределенности и дискомфортной эксцентричности персонажей. Пожалуй, это что‑то настолько радикально свежее, к чему мыслящие клише избиратели еще не готовы.

Нельзя сказать, что Киноакадемия вовсе избегает осмысления острых углов реальности. «Тар» — портрет всемирно известной дирижерки, злоупотребляющей властью и критикующей студентов-снежинок, — вполне актуальный ответ на засилье так называемой кенсел-культуры. Другое дело, что заглавная героиня здесь донельзя скучная. Если выбирать кино про музыканта-мудака, отравляющего жизнь окружающем и являющимся идеальным героем своего времени, то куда более ярким вариантом был фильм «Телец» с эмо-рэпером Machine Gun Kelly в роли более-менее самого себя. Как и Тодд Филд (режиссер «Тар»), автор «Тельца» Тим Саттон усиливает драму атмосферными элементами триллера — в его случае все заканчивается поистине величественно трагично, а не непреднамеренно смешно.

«Оскар» — это в первую очередь премия, посвященная голливудскому кино. Но не стоит забывать, что Голливуд — это не только блеск («Элвис») и нарциссизм («Фабельманы»), а еще и уникальная способность прожевывать самые тяжелые темы в мире путем жанрового эскапизма. Вышедшая в прокат 24 февраля комедия о дружбе качка и овчарки «Лулу и Бриггс» рассказывает об уживании с ПТСР — им страдает как герой Ченнинга Татума, так и его четвероногий товарищ; о кризисе бездомности; наконец, о месте маскулинности в современном мире. При этом постановщики-дебютанты Татум и Рид ведут повествование так экономично, лаконично и мудро, что не вознаградить их — преступление.

Этот год — второй по счету, когда на «Лучший фильм» номинируются десять картин — максимально возможное число. В 2009 году эту категорию расширили в ответ на скандальную неноминацию «Темного рыцаря» (даже Спилберг этот случай недавно припоминал), и запланированный эффект действительно случился. В 2023-м в числе номинантов пара главных лидеров проката года — военные сказки «Аватар: Путь воды» и «Топ Ган: Мэверик». Учитывая, что на «Лучших режиссеров» их авторы не номинированы, об истинном весе этих упоминаний можно поспорить. Все-таки бывают случаи, когда зрительские экшен-блокбастеры достойны номинации не только в бонусных слотах, но и в топ-5 фаворитов. Индийский революционный эпос «RRR» — событие, которое вернуло веру в силу кино заставлять забывать о мире по ту сторону стен кинозала, развлекать самых чистейшим и наивным образом, как в детстве. Единственная возможная причина, по которой на главной голливудской кинопремии не оценили по достоинству эти золотые качества, — ревность.

• Мишель Йео («Всё везде и сразу»)
• Миа Гот («Перл»)
• Зелда Адамс («Хэллбендер»)
• Тейлор Расселл («Целиком и полностью»)
• Карен Гиллан («Клон»)

Снова не спорим с очевидным: Мишель Йео — звезда года и заслуженная фронтраннерка наградного сезона. Ее статус первой азиатской номинантки на «Лучшую актрису», конечно, важен, но еще важнее то, как эта великая женщина изящно совмещает в роли боевую мощь и домашнюю хрупкость; искры в глазах и усталость в лице. Такого героя (героини) экшен-блокбастера мы еще не видели — даже в классическом гонконгском периоде фильмографии артистки.

Муза инди-хоррормейкера Тая Уэста, звезда его трилогии «X», играющая сразу несколько ролей, Миа Гот недавно с плохо скрываемой обидой заявила, что Киноакадемия несправедливо игнорирует хорроры. И пускай в общих номинациях в последние годы появлялись такие картины, как «Прочь», «Форма воды» и даже «Маяк» («Лучшая операторская работа»), актерские перформансы из жанровых фильмов на «Оскаре» стабильно игнорируются. Сложно представить большую несправедливость, чем игнор Тони Коллетт в «Реинкарнации», и нынешний игнор Миа Гот в «Перл» примерно на том же уровне. Гот сыграла американскую психопатку с такой пугающей психологической достоверностью, таким осязаемым надрывом, что смотреть страшнее на ее улыбку, чем на кровавые убийства.

Актерская игра в хоррорах вовсе не нишевое явление, как может показаться, а часто полноценный звездный перформанс, с помощью которого артистка ступает в мир. Скажем, Зелда Адамс, звезда и постановщица самопального хоррора «Хэллбендер» (лучший хоррор года по версии американских критиков) — большое открытие по любым стандартам. В одних сценах она беззащитно ранимая, в других — обаятельно наивная, в третьих — излучающая чистую сатанинскую власть и опасность. Представьте себе перформанс калибра Сисси Спейсек в «Кэрри» или Ани Тейлор-Джой в «Ведьме» (к слову, Спейсек за эту роль номинировали на «Оскар», а Тейлор-Джой — нет).

В соцсетях обсуждают, как кампания в поддержку Андреа Райсборо лишила шанса на номинацию темнокожих артисток вроде Виолы Дэвис и Даниель Дедуайлер. Но никто не замечает, что все три артистки — звезды байопиков, самого заезженного оскаровского жанра с присущими ему гиперболизированными признаками (грим, прически, гротескные эмоции). У нас тоже есть темнокожая фаворитка, но она — вы правильно догадались — звезда хоррора. То, что Тейлор Расселл — будущая звезда, мы поняли еще по недооцененным «Волнам», а теперь в каннибальских «Сумерках», «Целиком и полностью», мы увидели ее в полном расцвете готической харизмы, интеллигентной сдержанности и просто иррациональной загадочности в лице.

Все-таки выдающаяся актерская игра — это не обязательно карикатурные акценты, гримасы, крики и рыдания (из нынешних номинанток тут всех заткнула за пояс Андреа Райсборо). Часто приковывать внимание зрителя к экрану может и, наоборот, крайне сдержанный, нарочито безэмоциональный перформанс. Карен Гиллан в антиутопическом «Клоне» борется не только со злым двойником, но и собственной депрессией и одиночеством. И тем восхитительнее наблюдать, как героиня не теряет чувства собственного достоинства, самоуверенности в печальном взгляде.

• Пол Мескаль («Солнце мое»)
• Ченнинг Татум («Лулу и Бриггс»)
• Джон Бернтал («Острая палка»)
• Колсон Бейкер («Телец»)
• Рори Киннир («Род мужской»)

Мы безумно рады за неожиданную номинацию на «Оскар» Пола Мескаля: его роль молодого отца, переживающего экзистенциальную печаль где‑то на периферии любительских съемок турецкого отпуска, заслуживает всех похвал за тонкость и эмоциональную глубину. В категории портретов хрупкой маскулинности с ним мог бы сразиться Ченнинг Татум — самая недооцененная звезда класса «А» в Голливуде современности. В «Лулу и Бриггсе» Татум достигает какого‑то невероятного уровня драматической парадоксальности: играет скорбь одними широкими плечами; разыгрывает водевильный фарс, пытаясь совладать с ветеранской контузией.

Еще один артист, деконструирующий мужественность на экране — Джон Бернтал, тот самый семьянин-работодатель, соблазняющий нянечку. Другой актер мог бы здесь сыграть отвратительного слизняка или агрессивного злодея, но Бернтал невероятным образом балансирует между заразительной обаятельностью и депрессивной жалкостью. Особенно впечатляет то, что в этом же году он исполнил потрясающую злодейскую партию в сериале «Мы владеем этим городом», где показывал нечто совершенно иное.

Экстремальные перевоплощения (см. «фэтсьют» Брендана Фрейзера в «Ките») не обязательный метод актерской работы. Многие из величайших звезд всю карьеру придерживались одного амплуа и играли, грубо говоря, самих себя. У рэпера Machine Gun Kelly (в миру Колсона Бейкера) фирменное амплуа — конченый токсичный мудак; это было понятно еще по его бифу с Эминемом, в котором он, не спорьте, одержал верх. В «Тельце» это его природное мудачество впервые выглядит преднамеренно и на все сто процентов художественно оправданно (в отличие от работ в «Грязи» или «Последнем сыне»).

Если говорить о портретах токсичной маскулинности на экране, то невозможно не упомянуть работу Рори Киннира в «Роде мужском». Это образец плакатного искусства: Киннир играет почти все мужские роли в фильме (менеджера, священника, ребенка, лесного духа и т. д.), и все они как один образцы низменности, мудачества и насильственности. Но иногда и таким выходом можно вдоволь насладиться и впечатлиться: работа лауреата театральной премии Лоуренса Оливье, звезды нескольких британских ситкомов в сущности ничем не уступает оскароносным карикатурам вроде нескольких итераций Джокера или Ганнибала Лектера.

• Дэвид Кроненберг («Преступления будущего»)
• Кристоффер Боргли («Тошнит от себя»)
• Джефф Баэна («Кружи меня»)
• Лена Данэм («Острая палка»)
• Том Палмер, Том Стортон («Все мои друзья меня ненавидят»)

Вот вам провокационная идея: лучшая адаптация — это что‑то настолько радикально переосмысленное, что в ней не остается ничего от оригинала (сценарий номинированного на «Оскар» ремейка «Жить» — противоположный подход). Для нового боди-хоррора «Преступления будущего» Дэвид Кроненберг позаимствовал название одного из своих ранних фильмов, но рассказал на экране историю, которую невозможно как‑то привязать не только к оригинальному сюжету, но и к каким‑либо ориентирам в нашей с вами реальности. При этом саспенсовое зрелище, состоящее из многословной борьбы радикальных перформеров с бюрократами будущего, смотрелось так, будто мы все это уже переживали когда‑то в прошлой жизни. Мастерство не просто режиссера, но большого фантаста в самом широком смысле слова.

Одно из качеств, в котором соревнуются сценарии на «Оскарах», — остроумие, но почему‑то голливудские предпочтения на этом поле слишком часто оказываются оторванными от действительно актуальных явлений. Райан Джонсон в «Стеклянной луковице» придумывает очень сложную детективную конструкцию для развенчания культа миллиардеров-стартаперов, как будто не все еще поняли, что Маск — клоун. В «Тошнит от себя» Кристоффера Боргли, в свою очередь, есть лишь одна лаконичная концепция, выносящая приговор современности, зато очень остроумная. Главная героиня заказывает по интернету заведомо вредные российские таблетки, чтобы изуродовать свое лицо и стать популярной моделью по квоте инклюзивности.

Другая сатира, номинированная на «Оскар», — завоевавший «Золотую пальмовую ветвь» «Треугольник печали». И это не менее беззубое зрелище, чем «Стеклянная луковица»: наблюдениями о классовом неравенстве и насильственных инстинктах людей режиссер делится с апломбом школьника, открывшего для себя классику сатирической литературы и пересказывающего ее впопыхах и запинаясь. Другое дело — «Кружи меня», еще одна комедия с экзотическими локациями, богачами и их подчиненными, которая располагается ближе к шедевральному «Белому лотосу». Парадоксальные наблюдения и непредсказуемые гэги на тему революции #MeToo и корпоративной культуры здесь бьют прямо под дых.

Похожей парадоксальностью обладает и сценарий «Острой палки» Лены Данэм. Ее герои — ходячие ералаши из комплексов, наивности и личностных патологий. Ее драматургический талант заключается в том, чтобы одновременно дать зрителям нездоровую дозу неудобной правды жизни и такую же экстремальную дозу оптимизма и веры в прогресс человеческих отношений. Фильм радикально меняет тональность и жанр прямо посередине, но от этого только выигрывает.

Вообще смешение несовместимых жанров — один из самых впечатляющих сценарных приемов. Британский культовый хит «Все мои друзья меня ненавидят» — один из тех фильмов, которые едут исключительно за счет локомотива выдающегося сценария. Формально это комедия о дне рождения, но газлайтинг, пассивная агрессия, жестокие пранки «друзей» здесь достигают такой концентрации, что приемы, которые пускает в ход режиссер, можно скорее отнести к арсеналу хоррора.

• «Солнце мое»
• «Мы отправимся на всемирную выставку»
• «Сверхъестественное. Знаки»
• «Телец»
• «Род мужской»

Нет большего маркера консервативности Киноакадемии, чем ее вкус в операторской работе. Голливуд все еще верит в ослепляющий свет («Элвис»), глубокие тени («Тар»), динамичную короткую выдержку («На Западном фронте без перемен»), торжество высокого цифрового разрешения («Бардо») и равной кинопленке цветопередаче («Империя света»). При этом изображения, получающие наибольшей отклик у новых зрителей, выросших в эпоху интернет-стримов («Мы отправимся на всемирную выставку»), мобильного видео («Сверхъестественное. Знаки») и кассетных оцифровок из детства («Солнце мое»), построены по совершенно иным принципам. Именно несовершенство пикселизации, пульс пересветов и гаснущего экрана, приземляющая дешевизна картинки дарят зрителям пространство для личных ассоциаций, кошмаров и чаяний. Кажется, так выглядит подлинное будущее кино.

Но даже если говорить о недавней истории этого вида искусства, Голливуд в лице «Оскаров» и ее не признает. Скажем, сложно представить что‑то, что больше повлияло на современную визуальную культуру, чем выдающаяся клипография Коула Беннетта, однако полнометражный оммаж его находкам «Телец» остался без номинации.

Наконец, если забыть о всех культорологических и поколенческих подоплеках и вспомнить, что бывают фильмы, которые не просто задействуют камеру как инструмент, а делают саму фактуру изображения основной рассказа истории, то нельзя пройти мимо «Рода мужского». Лесные пейзажи, деревенская архитектура и мужские лица здесь сняты так кислотно и величественно, что вызывают жуть еще до того, как режиссер даст какую‑то команду и актеры откроют рты.