Евгений Гринько — изящная инструментальная эстрада из Подмосковья

«Я же вообще не пианист. Для меня это инструмент для донесения некоторых мелодий. Я недостаточно хорошо играю на пианино, можно даже сказать, что плохо, — примерно как ученик первого класса музыкальной школы», — говорит Евгений Гринько. Мне кажется, что он либо лукавит, либо скромничает — я бы так в своем первом классе не смог, — и все-таки не удерживаюсь, чтобы спросить его: как же он тогда сочиняет все эти мелодии? Он отвечает коротко: «Писать-то проще, чем исполнять», и это, скорее, скромность.

Он часто отвечает максимально кратко, и иногда приходится специально помолчать, чтобы он продолжил мысль, — эта простота вместе с его небольшой сложностью продолжается в его музыке. Легкой, но очень неторопливой, даже когда кажется, что она куда-то бежит. У этих композиций — да и у всего альбома — вообще не должно было быть названий, лишь указание тональности, в которой написана та или иная. Их должно было быть больше, но они «между собой плохо уживались», и их пришлось перенести на «вторую часть». Этот альбом делался три года — и тому было две причины. «Первая — это прокрастинация, а вторая — перфекционизм. Две самые страшные тормозящие вещи. Я мог месяц выравнивать аудиодорожки, а потом отказаться от этого трека в итоге. И вот так примерно целый год ушел на композиции, которых в итоге нет».

На самом деле первое, о чем я спрашиваю Гринько, — не считает ли он интересным совпадением, что альбом с названием «Ice for Aureliano Buendia» выходит именно сейчас, когда не прошло еще и недели со дня смерти того, кто придумал Аурелиано Буэндиа. «Да, когда я увидел статью в новостной ленте, я сразу написал лейблу, что очень символично получилось. Притом что изначально мы хотели альбом оставить вообще безымянным. Но потом я подумал, какое может ему подойти, — он весь такой… в холодных тонах. Я вспомнил цитату из Маркеса и решил взять именно такое название». Литература тут вообще крайне уместна — одна из композиций называется «Фолкнер спит», но особого развития наш разговор о литературе не получает.

«Последний месяц я радио не включаю и новости не смотрю, — говорит Евгений. — Я даже не хожу к родителям — у меня отчим новости смотрит, я не хочу получать эту информацию. Уже невозможно. Все дошло до какого-то маразма». Он не считает музыку пригодной для эскапизма и думает, что ее не следует смешивать с политикой. Тем не менее на обложке винила будет наклейка «Свободу Гаскарову», но это сделано «просто для того, чтобы больше людей узнали об этой истории». Есть ли здесь противоречие с предыдущими словами? «Возможно, но наклейка, политика остаются на обложке. А музыка — она внутри».

Гринько вообще человек удивительный — раньше он был барабанщиком в группе «Солнцецветы» и ездил с ними, в том числе и в удивительный тур с Дамо Судзуки из Can. Как у него получилось перейти к неоклассике? «Я дома всегда что-то писал. На самом деле я всегда хотел делать что-то такое, а группы, в которых я играл на ударных, прекращали существовать — и вот, так получилось». Во всем этом, значит, есть элемент случайности — но помогает ли ему знание ритма прямо сейчас, в работе над своими композициями? «Сложный вопрос. Естественно, владение различными инструментами помогает, но насколько, я сказать не могу». Тем не менее один из лучших треков альбома, «Rumba», максимально ритмичен, а всполохи детских голосов в самом начале заставляют почему-то вспомнить о The Go! Team. На деле его собственные музыкальные пристрастия очень разные — есть и Сати, и DJ Shadow, причем музыку он предпочитает слушать на виниле, в том числе и поэтому альбом выходит в таком формате. На музыку это влияет мало: «Когда-то меня очень сильно впечатлил Егор Летов. Но я даже не знаю, заметно ли это в моих композициях», — смеется он.

Что еще не заметно, но что точно помогает ему — работа в рекламе. Заказчики у него не самые очевидные, к примеру «Вертолеты России» или Минздрав. Сначала он пытался работать в романтичном ключе, «по образу некоторых западных реклам», но теперь перешел на марши: «Заказчик говорил — почему не играет марш, ведь военные в кадре». По его словам, особого творчества там нет, но это помогает ему работать над композициями быстрее. К слову о маршах — Гринько по каким-то неестественным причинам горячо любим в Турции, из-за чего мы обсуждаем с ним «Турецкий марш» Моцарта и Beirut, на которых повлияла турецкая военная музыка. И все-таки, как это произошло? «Организатор одного из концертов любил простые ответы и сказал мне: «В Турции любят красивую музыку». Что ж, и правда исчерпывающе.

Сам Гринько говорит, что, в отличие от своих знакомых, не видит в своей музыке восточного следа — и его действительно сложно заметить. Вспоминается, скорее, другой музыкант, перешедший от рока к композиторской деятельности — Игорь Вдовин, и часть композиций с «Ice for Aureliano Buendia» могла бы не затеряться на его подзабытой пластинке «Gamma», также полной красоты, а другая — на сборнике прелюдий «24». Эти композиции сам автор видит как описание каких-то пейзажей, что примечательно — не привязанных к какому-то месту: «Это просто другие города». Если следовать названию альбома, то это города прозрачные (или призрачные), уже стертые с лица земли, — и лишь эта музыка служит нам напоминанием о них. Чего в них точно нет, так это одиночества.