«Серебристая четверка» — брет-истон-элисовский панк из Нижнего Новгорода

Примерно раз в месяц в квадрат, который образуют гаражи, где-то не очень сильно на отшибе Нижнего Новгорода, заезжает серебристая «четверка» — покоцанные «Жигули», которые почему-то с годами не сереют, а наоборот становятся словно хромированными. Из машины вылазит на репетицию «Серебристая четверка» — группе немногим больше года, сочиняет музыку она на стихи Андрея Родионова, Владимира Маяковского и местного поэта Анатолия Яйцева. Также у них есть кавер-версия песни «Куртец» Кровостока («А сейчас одна стыдоба вокруг, одни слюнки и сопли / Не то, что тогда звуки жизни: крики, проклятия, вопли / Курнул еще и чего-то резко захотелось обратно / О Боже, ***, как же жить тогда было приятно»), «Цыганки» Новеллы Матвеевой («Навсегда она пропала / Под тенью загара / У нее в руках гитара, гитара, гитара», ее много кто пел) и «Кошамров» Дины Верни («И вот сижу опять в тюрьме / Не светит больше солнце мне»).

Только что они записали наконец-то две песни, а альбом придется ждать, скорее всего, около года. Когда «Волна» делала обзор местных сцен в городах России, в материале о Нижнем пользователи мигом задали вопрос «А где же «Серебристая четверка»?». Это не удивительно: «С4» — осевая для города группа, наверно тут будет уместно словечко «тусовкообразующая», потому что слова «трендовая» или «трендсеттер» — оно как-то не для Нижнего, да и вообще не для людей.

Так произошло из-за Люси Скочигоровой, которую любят не только в Нижнем, но прекрасно знает, кажется, добрая половина музыкантов, о которых писала «Волна»: «Есть Есть Есть», «Птицу Емъ», «Лемондэй», «СБПЧ» (последние и вовсе пару недель назад выступали на дне рождения Люси) и другие. Все они играли в «Буфете» («Бэ», как любовно называют это культурное кафе, устроенное по принципу старых «Огов», нижегородцы: «Ты в Бэ? Сиди ровно, киса, я сейчас приеду»), где Люся уже много лет со своей подругой Юлей Мильчаковой делают праздники и работают. Когда-то у них была группа Wargausen Sisters — две девушки под фортепиано аккомпанемент пели полит-экзистенциальные вещицы. Самой популярной была «Русский Кокаин».

Сейчас Wargausen Sisters нет (Юля уехала), зато есть «Серебристая четверка»: быстрая тяжелая панк-роковая машина, бас-гитара-барабаны (хотят записываться как Queens of the Stone Age), Люся поет. Ей 45, она отправила дочь учиться в Москву, а сама примкнула к «C4» (дочь, впрочем, довольно быстро поняла, что к чему в столице, и вернулась обратно, забив на институт — интереснее в Нижнем, где «Ничего себе, мама, у тебя настоящая рок-группа!»). С новой группой для Люси все снова как в первый раз: «Я помню очень хорошо два первых концерта «Четверки»: очень волновалась, меня трясло, но на сцену я вылезла в итоге все-таки, было очень счастливое ощущение, зрители были очень веселые». Голос Люси напоминает о Наталье Пивоваровой или Наталье Медведевой — маршево-ярмарочные интонации, лебединая сталь, немного издевательства. Если стихи Андрея Родионова и петь не голосом Андрея Родионова, то только таким. Если припевы «Кровостока» можно доверить женщине, то только такой.

«Я бы хотела, чтоб текст для «Четверки» написал Феничев, но он не пишет» — говорит сама Люся, — «Я бы хотела петь на стихи Толи Яйцева, но он пишет редко. У него же есть какие-то политические мотивы в текстах, но я рада этого не понимать — мне просто весело, как он слова складывает. Когда я пою, надрываясь, песню «Цыганка», то представляю себя Стасом Барецким»

Яйцев, о котором говорит Скочигорова — тоже важное для Нижнего имя. Он сочинил практически все стихи для Wargausen Sisters, он же — для половины песен для «С4» («Моллюск», «Гелик», «Огры» и т.д. — услышать можно только вживую, репертуар будет пополняться).

Сейчас Анатолий записывает сольный альбом — медленно и через алкоголь, зато под кураторством Саши Зайцева из «Елочных Игрушек». Он ходит по Нижнему, везде чувствуя себя старшеклассником по отношению к каким-нибудь семиклашкам, называет всех «кисами» и «масями» (на момент написания заметки доподлинно неизвестно, называет ли он так электронного музыканта Зайцева, зато известно, что тот в свою очередь зовет поэта «Дядей»), периодически отвлекаясь на написание стихов, сидя в «Бэ». Это русский Брет Истон Эллис, или если угодно зарифмованный Владимир Спектр — был такой писатель до «ДухLess», описывавший будни новой менеджерско-откатной Москвы не в пример стройнее, чем Сергей Минаев. Его герой живет в России («Надо помнить, что все что вокруг / Дело чьих-то корявых рук»), с особым цинизмом разбирается в политике («Наши-то «Наши»-то / Прыгнули на Кашина / Голыми руками / Без говна»), в курсе трендов общественной жизни («Я помню, как рассказывал отец, / Как робота крестили в ХСС. / Топовый епископ cтоял от бати близко / И роботу на шлем надел венец»), в курсе работы рекламных госагентств («Тем не менее, быстро провели ребрендинг, *** логотип / Ладони, держащие лотос, нефтяная вышка, торчащая из земли. / «Лучшая работа лучшего дизайнера», — признали практически все. / На Аdme.ru кипятком зассали, объективно оценивая успех»), ну и пьет (см. любой текст из старого ЖЖ). И надо сказать, что в музыке до сих пор — с момента возникновения Wargausen Sisters прошло года три-четыре — так и не появилось человека, который бы хлестко и честно описывал мытарства тридцатилетних (тех, кто немного свысока наблюдал за возникновением и расползанием условной субкультуры «хипстеров»), при деньгах (Москва, рекламные агентства, «мы подготовили презентацию»), но безрадостных («Отдел распространения выдал вписки на «Пикник Афиши», но идти ломает»).

Вообще у «Четверки» интересен по-своему каждый участник: вот, скажем, рассказ Антона Майорова, бас-гитариста: «Сидели мы однажды с моим любимым гитаристом Андреем в нашем «Буфете», ну и конечно выпивали. Стоял жаркий август и томные душные дни сменялись дикими синими вечерами. Но в этот вечер что-то пошло не так и веселые шуточки сменились желанием подраться спьяну. Вдохновленные Тайлером Дерденом, мы вышли на улицу и провели два коротких раунда, после которых умылись и продолжили пить. После нескольких стопок я заметил как моя рука опухла и потемнела. Андрея отвезли домой, а меня в травмпункт. «Упал с лестницы», — застенчиво сказал я, пытаясь скрыть следы крови на белой футболке. Проводили на рентген, а после радостно сообщили — «перелом пятой пястной кости правой руки». На следующий день было много шуток и от группы и лично от Андрея. Но еще через день стало не до шуток ему, когда вдруг заболело сломанное ребро. Через две недели был концерт. В день концерта я черным маркером написал на гипсе слово «Pain» и вышел на сцену. C тех пор у нас жесткое правило в группе — никогда не драться между собой». Тем не менее этот темперамент видно и слышно на концертах: «Даже если мы не упарываемся на выступлении, то время на сцене проходит по какой-то иной оси, нежели обычно. Ощущаешь себя некой металлической махиной, с ревом мчащейся по бездорожью. Махине этой чужды страх, боль и даже самая дрянная водка не способна ее остановить. Бывают конечно рабочие моменты. Как-то раз я доигрывал последнюю песню, лежа на полу, потому что сцена была маленькая и загроможденная всяким хламом, о который я в момент угара и споткнулся. В другой раз толпа вытащила меня в зал, оборвав провод».

Концерты у них взаправду исключительно сильные — так звучали «ПТВП» еще когда играли в питерском «Полигоне» и когда не то что слово «хонтология», а еще никакого «психофолка» никто не знал. При этом не то чтобы «С4» должны вот-вот стать рупором какого-то там поколения, но факт: из всех представленных когда-либо в этой рубрике музыкантов, они — самые взрослые, хотя по духу — как раз наоборот. И если текстами и смыслами они что-то сообщают о сегодняшних тридцатилетних, то в подаче их есть многое, чего не хватает вчерашним тинейджерам — и непонятно, парадокс ли это, или может связь молодости и безбашенности уже просто устарела.