5 книг на 2 недели Новый Водолазкин, эссе Лимонова, нон-фикшн об американских художниках и другие

Евгений Водолазкин «Инструмент языка. О людях и словах»

Автор романа «Лавр» дебютирует в жанре «записей и выписок»: (около)филологическое микроэссе о приключениях специалиста по древнерусской литературе в мире, покинутом титанами — Д.Лихачевым, С.Аверинцевым, Ю.Кнорозовым, а сотрудники Пушкинского дома (где хранится локон Гоголя и сноп пшеницы, подаренный Некрасову крестьянами Карабихи) обнаруживают в диссертациях коллег ссылки на некоего М.Софтпорна.

Эдуард Лимонов «Апология чукчей»

Радикальные научные теории, театральные рецензии, кулинарные рецепты, мемуарные стихотворения, исторические эссе, эксцентричные политические прожекты, размышления о достоинствах еврейских девушек — в «глянце» Лимонову разрешают писать о чем угодно; впрочем, если его заставят вести  колонку про фонарные столбы — даже тогда его журнальные сочинения  будут отличаться от всего, что вокруг, как живые розы от кладбищенских пластмассовых гвоздик. Некоторым текстам здесь уже лет пять — но они все равно производят впечатление свежесрезанных.

Кэлвин Томкинс «Жизнеописания художников»

Рафаэль и Микеланджело создавали эстетические границы, Дэмиен Херст, Маурицио Каттелан и Джефф Кунс их уничтожают: однако будь Вазари нашим современником, он наверняка работал бы в The New Yorker и сочинял «профайлы» именно про них — как, собственно, арт-критик Томкинс. 10 образцовых — и как искусствоведение, и как журналистика — эссе про главных живых (и изученных автором в естественной среде обитания) художников начала XXI века.

Шломо Занд «Как и почему я перестал быть евреем»

Занд — израильский историк-диссидент, доказавший, что представление о евреях как об исключительном народе-расе — продукт фальсификации истории, сфабрикованный его соотечественниками для нужд колониалистского государства. Идея третьей книги — скорее публицистической, чем собственно исторической, — вытекает из первых двух: если государство ведет себя аморально, то не следует иметь с ним ничего общего; лучше вернуть членский билет «эксклюзивного клуба» — чем, молчаливо поддерживая политиков-расистов, лишать страну шансов на сколько-нибудь стабильное будущее. 

Александр Григоренко «Ильгет. Три имени судьбы»

Еще более радикальный, чем позапрошлогодний «Мэбэт», — и оттого проигрывающий ему в увлекательности литературный эксперимент красноярского писателя: выполненный в традиции магического реализма роман об одиссее одного таежного джентльмена XIII века. Тотальная — аж скулы сводит — экзотика: имена (Ябто, Кукла Человека), этносы (тунгусы, остяки, ненцы, монголы), декорации (чумы, олени, нарты, шаманы), география (Енисей, Саяны, Самарканд)… И даже ругаются здесь нечеловеческим образом: «Лгун! Рыбье дерьмо!»