Лучшие фильмы на свете «Шальная пуля»
Случайно открыл для себя удивительный (и, как оказывается, довольно знаменитый) корейский фильм «Шальная пуля» — такой отчетливо алкоголический и одновременно антикапиталистический нуар 1960 года. Он вышел (точнее, не вышел, его запретила цензура) почти одновременно с «Горничной» Ким Ки Ена, с которой они сейчас соперничают за звание главного корейского фильма всех времен. И если «Горничная» породила всеми любимую маньеристско-фрейдистскую поп-патологию — в диапазоне от, простите, Ким Ки Дука до Пак Чан Вука, — то из «Пули» вышли более-менее все новые корейские нуары, про то как людей достала жизнь, от «Воспоминаний об убийстве» до «Преследователя» или «Последней пьянки президента».
Герой — отставной десантник, вернувшись с войны, живет в сарае с братом-бухгалтером (которого играет учитель музыки из «Горничной»), его женой, дочкой, сестрой, еще одним братом и сумасшедшей бабушкой. У бухгалтера болят зубы (которые он не лечит, потому что жалко денег зубному), сестра от несчастной любви идет на панель, бабушка все время подпрыгивает и кричит: «Уходим! Уходим!» (в этом, как со временем выясняется, главный посыл фильма). Десантник пьянствует с друзьями-инвалидами, влюблен в двух женщин, потом от отчаяния грабит банк (ограбление происходит за кадром, а весь саспенс обеспечивается за счет летающих в воздухе мыльных пузырей и девочки с шариками). Еще есть молодой поэт-декадент, который ходит с гранатой и планирует на ней подорваться, когда напишет 10 хороших стихотворений, и бывшая военная медсестра в черной водолазке, собирающаяся застрелиться. Минут за двадцать до финала история про ветерана вдруг заканчивается, и главным героем оказывается бухгалтер с больными зубами. И это, пожалуй, самая впечатляющая часть фильма: человек ходит по городу, держится за щеку, вдалеке мигает лампочками еще только намечающееся корейское экономическое чудо — а ему дальше жить незачем.
Понятно, что это все, включая больной зуб, в свое время смотрелось как политическая метафора (режиссер позже сел в тюрьму за прокоммунистические взгляды), и там действительно Сеул 50-х показан как ад: все голодные, все без денег, герой убегает от полиции под мост, а там висит самоубийца с ребенком в рюкзаке, так камера на нем даже не сильно задерживается — вроде как нормально, бывает. Но сейчас, конечно, кажется, что «Пуля» не столько про плохой капитализм, сколько про то, что реальность, любая в конечном счете, убивает всех — и взбунтовавшихся и покорных.
И что удивительно — при отчаянном реализме, отягощенным к тому же гражданской позицией, по каждому второму кадру видно, что снято в том же году, что и «На последнем дыхании». Мужчины ходят и курят как хамфри богарты, в самый трогательный момент герой с героиней переходят на английский. Есть совершенно в духе «новой волны» сделанная виньетка про кино: бывшая герлфренд, ставшая актрисой, устраивает герою роль в фильме — а фильм оказывается по мотивам его жизни, и играть он должен себя, и тогда он швыряет сценарий и убегает прозябать и гибнуть. Последнее, кстати, показывает разницу менталитетов — Мишель Пуаккар, понятно, вписался бы и еще денег срубил.