Лучшие фильмы на свете «Дело гражданина вне всяких подозрений»

Серьезный мужчина приходит к красивой женщине, та нежно его обнимает и спрашивает: «Как ты убьешь меня сегодня?» «Перережу тебе горло», — с улыбкой отвечает он и через несколько минут в постели действительно перерезает ей горло. После чего под итальянскую музыку наливает себе итальянской минералки, одевается, спустя рукава имитирует ограбление и звонит в полицию, чтобы развязно сообщить об убийстве («Алло, полиция? Они там у вас уснули, что ли, все?»). Хозяйский тон не случаен, наш герой — комиссар, которого вечером того же дня ждет повышение. Из отдела убийств он переходит в отдел политических преступлений. Эта агрессивная завязка занимает первые десять минут «Дела гражданина вне всяких подозрений», и за оставшиеся полтора часа он не становится ни милее, ни добрее. Суть игры, которую затеял комиссар Дотторе, — испытать пределы всевластия и заставить своих подчиненных распутывать дело, в котором они будут подобострастно игнорировать все улики, указывающие на их начальника.

Элио Петри и Джан Мария Волонте — деятели с довольно активными политическими позициями. Волонте состоял на тот момент в ИКП, а Петри, начинавший когда-то помощником у Де Сантиса, из нее уже вышел, но как раз к семидесятым стал особенно активно и едко высказываться на социальные и политические темы. Следующие его фильмы назвались «Рабочий класс идет в рай» (тоже с Волонте в главной роли, скандал, каннская «Пальмовая ветвь») и «Собственность больше не кража», а Волонте в свою очередь, говорят, отказался от роли Казановы у Феллини, потому что руководствовался обычно партийными соображениями и играл только то, что считал полезным обществу. Так что «Дело» — это, конечно, в первую очередь политическая сатира. Но не только — как любое хорошее злое высказывание, это кино про плохих людей, а не про плохую абстракцию.

Волонте, играющий комиссара в самоуверенной истерике, порой доходит до какой-то очень тонкой, почти комической черты, за которой все грозит обернуться памфлетом — но стиль спасает, все-таки здесь все итальянцы. Петри, впрочем, тоже держится на грани — чего стоит одна сцена в лаборатории, где маленький пузатый очкарик с залысиной семенит между развешенных под потолком увеличенных отпечатков пальцев, лопочет о том, что все найденные в квартире жертвы следы — это пальцы самого Дотторе, и на каждый случай сам выдумывает за хозяина алиби. Дотторе при этом наступает, и камера снимает коротышку с высоты его роста, так что только лысина мелькает внизу кадра. Это гипертрофированное величие — суть фигуры комиссара, носящего имя, по законам комедии дель арте обычно дающееся маске надутого пожилого всезнайки, который никому не дает ни слова сказать, но сам толком ни в чем не разбирается. Комиссар, современная версия Дотторе, — не столько всезнайка, сколько закомплексованный нытик-садист. Любовницу свою он убивает из мужской несостоятельности, а потом она ему является и заставляет делать плохие вещи с крикам «Ты ребенок!». Первым подозреваемым назначается ее муж, и его долго бьют в застенках бравые полицейские, предъявляя главным образом обвинение в том, что он «хиппи и педик». Власть комиссара растет, вместе с ней растут его жестокость и неуверенность, а люди вокруг ведут себя так, будто он просто не выспался, и смотрят ему в рот. Ничего удивительного, что после всего этого абсурдная развязка происходит главным образом во сне самого героя, и все заканчивается цитатой из Франца Кафки.

Вообще, «Дело гражданина вне всяких подозрений» выглядит как схематичное кино, рационально излагающее мужские страхи и комплексы в соответствии с положениями психоанализа. Авантюра приводит Дотторе к самому жуткому из исходов — столкновению с воплощением собственных желаний, когда он уже не просто избегает ответственности, а ни при каких обстоятельствах не попадает под подозрение, хотя откровенно пытается. Схематичность эта тем не менее в некоторых местах приятно перекошена и запутана, а идеи смешиваются в один соус, становясь по большому счету приправой к неуемному итальянскому темпераменту.