Лучшие фильмы на свете «Прибытие Йоахима Стиллера»

Фрик Грюневальд, статный журналист в клешах и бакенбардах, читает Кафку, сидя в кафе у окна, когда ему на глаза попадается команда аполлонов в рабочих комбинезонах, — эти неземные создания перегораживают улицу, чтобы без всякой видимой пользы разобрать, а потом собрать обратно волне пригодный кусок мостовой. Фрик тут же пишет об  этом ругательную заметку в газету, где кроме раздела об искусстве ведет колонку «городских наблюдений». На следующий день в редакцию приходит опровержение из городской мэрии, и герой отправляется лично выяснять отношения с чиновником по фамилии Кельдерманс. Это могла бы быть завязка драматического хозяйственного разбирательства  (особенно учитывая актуальность проблемы бесполезно замощеных улиц), но дело тут совсем не в этом.

Встречи со странными рабочими и усталым чиновником за огромным письменным столом — первые из череды предназначенных Фрику кем-то по имени Йоахим Стиллер, иначе говоря — судьбой. Стиллер обнаруживает себя, прислав Фрику письмо, где убеждает его верить всему странному, что попадется на глаза, и терпеливо ждать событий, которые должны последовать. Письмо датировано годом, в который Фрика еще не было на свете, а когда возраст бумажки подтверждается экспертизой, уже не на шутку разволновавшийся адресат обнаруживает имя Йоахима Стиллера на астрологическом трактате шестнадцатого века. К этому моменту благодаря все тем же загадочным письмам он знакомится с любовью своей жизни, и вместо того, чтобы без раздумий принять абсурдность происходящего, они начинают волноваться вместе. По городу ходят слухи о конце света.  

Бельгиец Гарри Кюмель, чья фильмография включает тридцать с лишним фильмов, из которых подавляющее большинство — документальные, телевизионнные и короткометражные, прославился в самом начале семидесятых, поставив сначала «Господина Гавардена», а двумя годами позже — «Дочерей тьмы» и «Мальпертюи». И хотя один из них — условный оммаж французскому Новому роману, второй — почти камерная история о вампиршах, а третий — аллегория на основе мифов Древней Греции и «Алисы в Стране чудес», все они одинаково «кюммелевские». Под этим определением можно понимать визионерство в диапазоне от сюра до магического реализма с обезоруживающе кустарными спецэффектами и легким налетом эротики, стилизацию разной степени элегантности и, в лучшие моменты, вход в пустоту с каким-то особым соотношением всех вещей в мире, которое словами определить сложно, но не почувствовать никак нельзя. Двух с половиной часовое «Прибытие Йоахима Стиллера», которое Кюмель снимал как телесериал (где-то существуют еще сорок вырезанных минут), от упомянутых фильмов отличается отсутствием исторических костюмов — действие происходит в начале семидесятых на улицах Антверпена. Это обстоятельство, впрочем, разве что смещает определение в сторону реализма, оставляя его непоколебимо магическим.

Экранизируя одноименный роман Хьюберта Лампо, Кюмель переплетает мистику и реальные обстоятельства — с одной стороны, идеальная пара знакомится благодаря потустороннему посланнику и слышит несуществующий колокольный звон на рассвете. С другой — по сюжету Фрик арт-критик, а красавица Симона — редактор журнала про искусство, и загадочный Стиллер, обладающий, надо сказать, чувством юмора, сводит их посредством анонимного письма с угрозами сугубо внутрицехового характера. За современное искусство здесь главным образом отвечает линия с карикатурным арт-продюсером — он находит слабоумного художника, рисующего на писсуарах, и добрую треть фильма носится с его выставкой. И хотя эта пара порой рушит баланс, перетягивая на себя слишком много внимания (здесь очень хочется вспомнить о потерянных сорока минутах и предположить, что они как-то это все уравновешивали), она иллюстрирует настойчиво транслируемую Кюмелем иронию в адрес то ли современности, то ли того, какие люди в принципе суетливые создания. По этому же ведомству проходит рефреном присказка газетного редактора о том, что если в новостной заметке никого не убили, это не новость. Пришествие Стиллера в кадр происходит медленно: он существует главным образом в виде повода для разговора, чернил на бумаге и перемен, спровоцированных им в жизни всех действующих лиц. «Прибытие» в названии, конечно, стоило бы скорее переводить как «явление», потому что его так и не раскрытая до конца фигура выполняет для героев те функции, которые обычно перепоручаются святым — проще говоря, творит чудеса.

Все очаровательные формальные шероховатости «Прибытия» в какой-то момент расцветают, рождая смысл. Очень быстро становится понятно, что здесь не могут всерьез присутствовать ни сатира, ни критика, ни даже, пожалуй, настоящий Кафка. На загадочной и очень немногим режиссерам известной грани между элегантностью, иронией и штампом Кюмель разворачивает свою версию того, как работает небесная механика, преимущественно — аккуратно берет разбредающихся героев за шкирку, словно малых котят, и подталкивает к тому, что не надо бояться непонятного. И понятного — тоже, и вообще ничего не надо бояться.