Celebrine: певучий психоделический электропоп из Москвы

Участники Celebrine живут в квартире-студии рядом с центровым московским метро «Китай-город», пишут музыку на немолодых синтетических инструментах, ходят в «Солянку», слушают Марию Минерву; не без айфонов, разумеется, — в общем, входящих данных (вкупе с конфигурацией ансамбля, состоящего из девушки и молодого человека) тут может быть достаточно, чтобы заклеймить группу вконец лишившимся смысла словечком на букву «х» и забыть. Достаточно то есть, чтобы совершить большую глупость — потому что и песни тут совершенно не такие, которые забывать хочется, и люди куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Если копнуть глубже, выяснится, в частности, что Илья Дмитриев (мужская половина Celebrine) — человек не чужой в кругах московской и немосковской посторонней электроники: он долгое время сотрудничал с Олегом Костровым в группе Supersonic Future; он делал всю музыку эксцентричному проекту U.R.A.N, который даже выступал пару лет назад на Пикнике «Афиши», а еще он является полноправным участником коллектива Jewrhytmics, переводящего итало-диско на идиш, а еще профессионально учился композиторскому искусству в Гнесинке. Выяснится, в частности, что Катя Логачева (половина, соответственно, женская) тоже училась вокалу давно и долго — и слушает на досуге далеко не только и не столько Марию Минерву, сколько группу Queen.

Да и еще много чего выяснится — но об этом пусть лучше расскажут сами музыканты. Нам же важнее сказать про песни — хотя тут как раз загвоздка в том, что многого не скажешь, зато по кругу слушать будешь, как миленький. Ну да, Celebrine звучат как еще-одна-бруклинская-группа, но с одной существенной поправкой: как еще одна хорошая бруклинская группа — и, если по-честному, групп этих не настолько много, чтобы отказываться от такого выгодного предложения. Сентиментальное восьмидесятничество, танцы на собственном прошлом, пленочная поволока, туманный полумистический вокал (Логачева, конечно, поет совершенно не по-русски — я имею в виду даже не язык, а именно манеру) — все это много кто сейчас пытается делать, но мало у кого получается хорошо: чтобы и с мелодиями, и с грувом. У Celebrine — получается. А об остальном они пусть расскажут сами.

Илья Дмитриев и Катя Логачева

Celebrine

о группе

Илья: У меня с самого детства дома стояло пианино. Мама сказала: «Хочешь играть? Играй!» Я и играл. Учился потом в Гнесинке на хоровом отделении и писал собственную академическую музыку. Потом познакомился с Олегом Костровым — и увлекся электроникой. Вместе с ним почти все песни писал для Supersonic Future, но Костров меня всегда мелким шрифтом указывал — типа подмастерье. Так что мы сотрудничать перестали. Да и вообще мне хотелось другого. Еще я с группой U.R.A.N играл, другие проекты делал и делаю. А с Катей мы общаемся давно — но до какого-то момента я не знал, что она так хорошо поет.

Катя: Я тоже музыкой занималась с 4 лет — сначала в экспериментальной школе, где мы на куче разных инструментов играли, потом в музыкальной им. Шопена. Ну и пела всегда, в хоре и так далее. Вообще для меня музыка всегда была абсолютно первостепенна. С разными друзьями-музыкантами мы часто что-то записывали, но ничего серьезного из этого никогда не получалось. А тут однажды Илья попросил меня спеть демо-треки для другой певицы...

Илья: Для Си Си Кэтч на самом деле. Один мой знакомый из Израиля придумал такой сумасшедший проект: написать звездам 80-х песни в том стиле, как они пели тогда, чтобы они спели их сейчас. Продюсирует это дело немец, он же продюсер группы Tokio Hotel.

Катя: Я спела, а потом мы решили, что надо и свои песни попробовать делать. Поехали в Израиль, где у нас много друзей, записали одну. Это был и мой первый опыт написания текста. Ну и дальше все поехало.

о влияниях

Илья: Я долгое время был очень сильно погружен в восьмидесятническую музыку. Потом в девяностые. Мы все время слушали итало-диско и синтипоп, детство прошло в электроклэше и хаусе.

Катя: При этом я слушала и классику, и всякую гитарную музыку тоже, рок — и сейчас продолжаю. Мы вообще синтетическим звуком не хотим ограничиваться. Думаю, будем двигаться во что-то более психоделическое.

Илья: Мы уже отходим от стандартных песенных структур. Нам хочется сохранять танцевальность, но и привносить в нее больше душевности. Что из современного нравится? Ну вот Light Asylum, Chairlift, Geneva Jacuzzi нам близки. Многое, что выпускает 100% Silk.


Катя: Но я все равно в основном слушаю старое — скажем, сегодня саундтрек к «Easy Rider». 

об амбициях

Илья: Желания простые: закончить альбом и найти хороший лейбл. Я понимаю, конечно, что роль лейбла все меньше и меньше — но это все-таки от конкретики зависит. Есть еще такие лейблы, которые занимаются музыкантами и многое им дают. Позволяют не думать о многих вещах. Иначе приходится заниматься вообще всем — от съемок клипов до продвижения собственной музыки и так далее.

Катя: При этом и без лейбла, конечно, что-то происходит. Вот у нас в январе был концерт в «Солянке». А незадолго до этого мы сделали первый клип — и про нас написали какие-то западные блоги. Просто: кто-то кому-то повесил ролик на стену в фейсбуке, кто-то еще это увидел, и дальше пошло по цепочке.

Илья: Понятно, что речь идет о западном лейбле. Если говорить о России, тут спокойно можно идти путем Bandcamp и подобных ресурсов. Но мы говорим о Западе. И с концертами куда-то ездить интереснее, чем по России. Хочется же человеку путешествовать в далекие страны? Да, успешных прецедентов такого рода мало, но если думать, что это нереально, зачем вообще этим заниматься? Все реально. Все зависит от музыки — ну и от стечения обстоятельств. Катя хочет покорять стадионы. Она фанат Фредди Меркьюри. А я — нечто среднее между Мартином Гором и Мартином Лютером Кингом. Хочу люто проповедовать с гор (смеется). То есть амбиций хватает. Но никакого бизнес-плана у нас нет.

«What Do You Believe»

о языке

Илья: У меня был опыт написания песен на русском. И мне это... Нет, не то что надоело — я просто понял, что русский язык очень сильно лимитирует распространение. Тем более что предыдущие проекты были на русском, хотелось чего-то нового. Ну и вот с U.R.A.N, где я всю музыку делал, был такой опыт — я выпустил альбом собственными силами, без лейбла, даже на iTunes он был, но отдачи при этом практически не было. Притом что кто-то о нас даже писал, и на радио Андрей Бухарин нас ставил. «Уроки русского»... Хотя, может, дело и не в языке было?

Катя: Я с детства слушаю песни на английском, и для меня образы, которые складываются из английских слов, не менее родные, чем русские. У меня есть некоторые формальные тексты, но есть и где личного много. Вообще мне хочется, чтобы они были совсем личными — в этом же и есть смысл искусства, в выражении себя. А из русского я вообще больше люблю старое. Шаляпина, Вертинского например. Вот такой наш язык, как у них в песнях, это круто.

Илья: Ну что-то более современное русское мы тоже слушаем — хоть и меньше, чем зарубежное. Вот мне нравятся «Иванушки International» ранние — я вполне серьезно говорю. Вообще, в начале 90-х было много всего интересного. Мне даже «Кар-Мэн» нравится. Русский рок? Ну «Кино» разве что. Еще «НИИ Косметики» классные. Вообще, все-таки нет у нас и не было в стране такой настоящей культуры что рок-музыки, что электронной. В любом случае это было только копией с Запада, искаженной советским восприятием, сплошной постмодернизм. А из современного... Ну знаю вот Tesla Boy — я с Поко в школе учился (смеется). Короче, мы всех знаем, но не слушаем. Чтобы сочинять новое, лучше не слушать то, что происходит в данный момент вокруг тебя.

«Levitation»

о названии

Катя: Когда я придумывала название, мне в голову пришло красивое английское слово celebration. А мы в то время много слушали группу Discodeine — ну и вот как-то так это совместилось. Мне кажется, похоже на название праздничного лекарства.

Илья: Мы даже думали над тем, чтобы выпустить какие-нибудь витамины Celebrine. Но оказалось, что это очень сложно — надо проводить испытания на животных и все такое. Наркотики выпустить и то, наверное, проще.

Следить за деятельностью Celebrine можно на их Soundcloud