Yeasayer, Йенс Лекман, Antony & The Johnsons, Дэн Дикон, Sonic Death и другие

Antony & The Johnsons «Cut the World»

Казалось бы, ничего нового: десяток давно известных песен с номерных альбомов Энтони Хегарти, записанных c датским Государственным камерным оркестром, плюс одна новая, плюс восьмиминутный проникновенный спич о связи лунного календаря с человеческой душой и вечной женственности, которой так не хватает этому миру. И все же, и все же — это в каком-то смысле обязательный альбом, своего рода нравственный камертон, уж точно очень подходящий в терапевтических целях, когда кругом зашкаливает ненависть. Если у кого были опасения, что большой оркестровый состав привнесет в тонкую душевную ткань песен Энтони излишнюю помпу, то они, разумеется, не подтвердились — струнные и духовые тихо, почти незримо поддерживают божественный голос нью-йоркского гения; здесь вовсе нет пафоса, а только безвременная гармония, и академическое окружение просто дополнительно подтверждает легитимные притязания этих песен на вечность. Энтони поет про боль так, что начинаешь верить в то, что она лечит; Энтони заклинает природу так, что начинаешь чувствовать, как она живет. Ну и вообще: если задаться вопросом, как проще и точнее всего определить, что такое поэзия, лучшим ответом будет голос Энтони Хегарти. А.Г.

Dan Deacon «America»

Упитанный тридцатилетний житель Балтимора, очкарик и безумец Дэн Дикон так же противоречив, как и музыка, которую он пишет. С одной стороны, это человек серьезный: Дикон изучал электроакустическую и компьютерную музыку в нью-йоркском Перчейз-колледже, пишет классические произведения, даже выступал в Карнеги-холле на концерте, посвященном столетию Джона Кейджа. С другой — он один из самых больших чудаков современной американской электроники: называет свои пластинки «Человек-паук колец» или «Мастер желудей», играет концерты, усевшись прямо среди зрителей, и вообще склонен ко всяческим безумствам. Ко всему прочему Дикон недавно увлекся политикой: поддержал движение Occupy Wall Street, попутно объяснив, что весь альбом «America» — это путешествие по Америке и его результат; крупномасштабное рассуждение о том, куда катится страна, и что она такое. В этом и заключается удивительное сочетание двух крайностей Дикона. «America» — это сумасшедшая, стремительная, неугомонная, не влезающая ни в какие рамки электроника, при этом — с классическим размахом; кончается альбом вообще четырехчастной пьесой на двадцать одну минуту. Класс. Г.П.

Jens Lekman «I Know What Love Isn't»

«Каждый волосок помнит твое имя», «Она просто больше не хочет быть с тобой», «Я хочу пару ковбойских ботинок», «Немного перхоти на твоем плече» — уже на уровне заголовков песен худой нордический человек Йенс Лекман выдает себя с головой. Впрочем, он никогда и не скрывался — и третий его долгоиграющий альбом просто доводит все те же методы, которые швед использовал раньше, до окончательной простоты и ясности. Эти вежливые песни о любовных неурядицах, сложенные из ажурных струнных, вальсирующего фортепиано, осознанно-пошловатого саксофона и прочих куртуазных музыкальных обстоятельств и озвученные душещипательным голосом вечного юноши, могут вызывать массу закономерных и заманчивых ассоциаций — от Belle & Sebastian и старого барокко-попа до Джонатана Ричмана с его вечной иронией по отношению к самому святому, но я бы предложил другую аналогию: как ни странно, с группой «Птицу емъ». Подобно екатеринбургским анахоретам, Лекман поет преимущественно о неловких ситуациях и вообще о человеческой нелепости (хоть и в менее, гм, экстремальных проявлениях), но делает это одновременно смешно и ужасно пронзительно. Это песни о том, сколь несуразно по сути своей такое чувство, как любовь, о том, что она заставляет всех выглядеть идиотами, и о том, что важнее и прекраснее этого идиотизма, в конечном счете, ничего и нет. А.Г.

Yeasayer «Fragrant World»

Yeasayer, бруклинские психи из поколения Animal Collective, всегда в большей степекни склонялись к поп-музыке, чем их ровесники и коллеги по цеху. Все главные и странные модные тенденции они перерабатывали в поп — что на первом альбоме, что на втором. В этом смысле «Fragnant World», который они сами обозначили как «свихнувшийся R’n’B», получился практически коммерческой пластинкой; логичное, в общем, продолжение пути. Клубные биты, хуки, припевы, электроника. Конечно, без штук не из мира сего не обходится: тут и странные эффекты, фильтры, дикости, но в целом — MTV из мира снов. При этом на удивление мрачный, грустный альбом про смерть: песня «Henrietta», например, посвящена той самой Генриетте Лакс. А главное, нет ощущения, что это выдуманная конструкция: кажется, что у них правда так устроена голова, и даже название «Ароматный мир» — ну вот просто на ум пришло. Г.П.

Bill Wells «Lemondale»

У шотландского пианиста Билла Уэллса сверкающая лысина, окладистая белая борода и много друзей, некоторые из которых вам наверняка знакомы — ну, скажем, Изобель Кэмпбелл, Барбара Моргенштерн, Айдан Моффат из Arab Strap или Кевин Айерс (в том смысле, что со всеми этими людьми он играл). В прошлом году Уэллс решил использовать дружбу в творческих целях, отправился в Японию, собрал там теплую компанию музыкантов — среди прочих присутствовали Тори Кудо из Maher Shalal Hash Baz, Сайя из Tenniscoats и Джим О'Рурк — и в один присест записал с ними альбом трогательного, инфантильного и свободного авант-попа. Свистит мелодика, дудит саксофон, перезваниваются колокольчики; звуков мало, но они очень по-детски гримасничают, балуются друг с другом; музыканты играют как будто группа из кукольного дома; в каждой вещи присутствует какая-то прекраснодушная меланхолия, светлая печаль о потерянной невинности. Это очень японская пластинка — наивная, хроменькая, блаженненькая и прекрасная. У группы «Сабля» некогда была песня «Маленькая музыка», и «Lemondale» — это, конечно, именно она; но такие маленькие бывают ценнее иных больших. А.Г.

Family Band «Grace & Lies»

Family Band — это даже не название, а прямое формальное обозначение: группа и вправду состоит из мужа и жены, которые причем живут в деревянном доме, построенном их собственными руками, где-то в глуши штата Нью-Йорк. Там же и записываются, там же и проводят концерты, выставляя усилители неподалеку от очага; и так эта музыка и звучит — как негромкие, медленные и мудрые песни людей, сознательно заткнувших уши, чтобы не слышать окружающего информационного шума. Жена в Family Band поет, муж — играет, и песни их проще всего описать как нечто среднее между Low и Chromatics, между слоукором и медленным диско: от первых тут — какое-то возвышенное чувство, ощущение, что присутствуешь при чужом разговоре с Богом, от вторых — томительная интимность (иногда, впрочем, когда они отключаются от розетки, вплывает уже призрак Мариссы Надлер). Я уже все забыл, ты уже все сказал, дом на колесах, ночь — вот об этом тут примерно и поют. А.Г.

Stagnant Pools «Temporary Room»

Брайан и Даг Энас, братья из Индианы с разницей в возрасте в один год, играют вместе давно, а название группы позаимствовали из великой песни восьмидесятнической группы Felt. Играют Stagnant Pools, строго говоря, нойз-рок и шугейз, но для них это не поток шума, в котором купаются, не электричество, от которого получают буквально физическое наслаждение (хотя это тут тоже есть). «Temporary Room» — это в первую очередь такой своеобразный блюз, просто с включенным дисторшном. Как и многим дуэтам, Энасам удается удивительно заполнить звуковое пространство минимумом средств. Монотонность как искусство: холодные мелодии, душ из гитарного шума, холодный вокал. На самом деле это практически The Black Keys: классические, традиционные в лучшем смысле песни, которым такой звук на удивление идет. Г.П.

Sonic Death «Complete Session»

«Эй, посмотри на меня, я больше не молодой», — поет Арсений Морозов в центральном (с композиционной, по крайней мере, точки зрения) номере альбома; также тут есть песня с рефреном «Слишком молод, чтобы быть один» — и в этом нет противоречия. Распустив Padla Bear Outfit и перестав маскировать фамилию, Арсений чуть меньше года назад рекрутировал за барабаны родственника и ушел туда, откуда пришел, — назад, в подвалы и в гаражи. «Complete Session» — это более-менее компендиум всего, что Sonic Death записали за минувшие неполные 12 месяцев, с заново выстроенным звуком (шипение, как на заезженной кассете, осталось, но это, кажется, не прием, а просто родная для автора звуковая органика) и последовательностью; не сказать, что он многое добавляет к тому, что мы и так знали о группе, но какие-то акценты все-таки дорасставляет. Собственно, все основное мы уже говорили: это песни о любви — и местами такие, какие мало кто умеет писать; это простой подпольный рок на двух с половиной грязных аккордах; это тоже в своем роде манифест — манифест аскезы, ухода от мирской суеты в мир собственных эмоций, в котором не меньше рутины, но больше правды. «Complete Session» добавляет кое-что важное к пониманию этой музыки просто за счет объема и цельности — в этом альбоме, кажется, совсем нет позы или жеста, которые были очень свойственны Padla Bear Outfit, эти песни вообще, строго говоря, не «художественны», они есть просто естественное проявление жизни, и слушать их правильнее всего, как бы пропуская мимо ушей. «Complete Session» — очень достоверный пейзаж зыбучей души: и пески Петербурга заносят нас и следы наших древних рук. А.Г.

The Zverstvo «Live in London»

Существует такой малоизученный, но довольно любопытный феномен — постсоветский провинциальный авант-рок. Слово «провинциальный» тут без всяких унизительных коннотаций — напротив, сочинение и исполнение такой музыки в отсутствие всяких для этого условий вызывает всяческое почтение. Кто имеется в виду? Ну, например, смоленские «С коленями как у птицы» — или вот краснодарцы The Zverstvo. Резюме вполне типичное: почти двадцатилетний стаж, немереное количество альбомов (все, впрочем, самопальные), куча смен состава, любовь к Джону Зорну, The Residents и прочим элементам джентльменского набора. «Live in London» — живая, кажется, запись, сделанная очень нетипичным составом (контрабас, барабаны, саксофон, маримба и гитара, которая используется скорее как перкуссия), но при этом на раз узнаваемая. Звучит это примерно как группа «Аукцыон», если бы лидером в ней был Гаркуша: почти все песни идут не дольше двух минут, во всех есть упругая околоджазовая энергетика и простые, но эффектные мелодии — и во всех вокалист дурным голосом орет абсурдистские стишки с упоминанием слов типа «сопли», «личинки», ну и так далее. Вначале это забавляет, потом утомляет, в конце начинает откровенно раздражать; у The Zverstvo есть отчетливый и вполне яркий образ и посыл, но собственно музыка заканчивается очень быстро. Зачем мы тогда вообще говорим об этом альбоме? По одной простой причине — седьмым номером здесь следует песня «Мясо», рефрен которой хочется незамедлительно сделать собственным слоганом. Когда есть такой дерзкий животный гимн, все остальное можно списать на погрешности. А.Г.