Как клонировать самого себя

— Стой. Тебе лучше замереть в одной позе и не двигаться. Только подожди, нужно решить, в какой позе ты будешь стоять. Хочешь, возьми с собой какой-нибудь предмет. Я предлагаю метлу. Швабру хочешь?

Я стою на небольшом сером диске в небольшой комнате с серыми стенами и пытаюсь понять, какой предмет в моих руках будет смотреться достаточно нелепо для того, чтобы быть увековеченным в гипсе. Ни в коем случае ничего символического. «Швабра подходит, — думаю я про себя. — Швабра — это просто идеально». В этот момент молодой человек в синей бейсболке протягивает мне небольшую камеру Super-8. «Ничего символического», — напоминаю я себе, но беру Super-8 в руки. Как любой настоящий поклонник селфи и инстаграма, я ненавижу позировать. Я уверена, что только я одна знаю, как снять себя так, чтобы не вышло катастрофы. К тому же, когда я снимаю себя сама, мне никто не мешает. Я как тот подросток, что недавно загремел в сумасшедший дом, могу проводить час за часом в поисках идеального селфи. Но на публике все иначе. Заметив, что на меня направлена камера, я тут же бурчу что-то вроде: «Не-не, меня не надо фотографировать», — а поняв, что это не подействовало, делаю дебильное лицо. Дебильные лица всегда спасают.

В небольшом помещении на «Красном Октябре» уже несколько месяцев работает русская компания MiniMe3D, где с помощью 3D-сканера и 3D-принтера делают небольшие гипсовые копии клиентов. Начался этот стартап по обычной московской схеме: несколько успешных друзей устали работать на фирмы и корпорации и решили сделать что-то свое, пусть и небольшое, зато независимое. «Мы с друзьями сидели, смотрели техноблоги и увидели похожую технологию. Начали изучать, как это делается, поняли, что в первую очередь нам нужен специальный 3D-сканер. Нашли, оказалось, что его производит только одна компания в мире. Мы написали им огромное письмо на английском языке, а они вдруг по-русски отвечают: «Да мы тут, в Москве сидим», — рассказывает с улыбкой брюнет в бейсболке. Его зовут Виталий Малыхин, до того как заняться созданием скульптурной мастерской нового времени, он работал продюсером в рекламных агентствах, с тех пор, видимо, у него и осталась привычка считать, что даже самые сложные задачи решаемы.

К тому моменту, как он с друзьями зарегистрировал MiniMe, похожий бизнес уже существовал в Германии, Японии и Англии. Технологии в каждом случае чуть-чуть отличались, но принцип был один и тот же — человека либо фотографировали со всевозможных ракурсов, либо сканировали с помощью специального прибора. «У фотографии есть, конечно, свои преимущества — это всего один момент. Раз — и готово. В Германии у них комната оборудована десятками камер, ты туда входишь, и камеры тебя одновременно снимают, а потом посылают изображение на компьютер», — говорит Руслан Ахметов, один из сооснователей. Руслан — программист, работал в больших компаниях, стажировался в Брюсселе. Круглые очки и клетчатая рубашка делают его как две капли воды похожим на персонажа «Теории большого взрыва» или «Компьютерщиков». «Там гигантское количество ручной работы — все фотографии нужно собрать в объемное изображение. У нас сканер делает большую часть этой работы. Зато туда можно взять с собой, например, собаку. Здесь это почти нереально», — продолжает он, крутя в руках небольшой предмет, похожий на отпариватель для одежды, которые обычно рекламируют в холлах больших супермаркетов.

— Сейчас придется на пять минут замереть, ни в коем случае не шевелить головой и руками, ну и желательно улыбаться. 

С этими словами Руслан включает сканер, и диск под моими ногами начинает гудеть и медленно вращаться. Кажется, еще секунда, и мы взлетим под потолок и полетим куда-то в сторону марафона телеканала «Дождь». Но я остаюсь на месте. Руслан подносит ко мне сканер и начинает медленно водить вверх-вниз, как будто ищет бар-код на упаковке с курицей. Не двигаться. Не менять выражения лица. Смотреть точно перед собой. Я никогда не могла понять, как натурщицы могут выдержать долгие часы без движения, сидя голыми на тумбе. И дело даже не в том, что неловко, про это как раз можно забыть, но ведь элементарно затекают руки и ноги. Как члены королевских семей с детьми каждый день на протяжении двух недель, а то и месяца вставали перед мольбертом художника с одинаково одухотворенными лицами, держа под мышкой лютню или тявкающую собачонку? Руку с камерой «Супер-8» слегка потряхивает. В отличие от средневековых скульпторов сканеру хватит и пяти минут, но и они с непривычки кажутся почти вечностью. Единственная мысль, которая ползает в моей голове под мерное электрическое жужжание, — какое же, наверное, дебильное у меня сейчас выражение лица.

Что получается, когда в самый ответственный момент в фотоателье, где вы снимаетесь на документы, вам говорят: «Внимание, а теперь смотрим в камеру»? Чаще всего получается катастрофа. Кажется, что дело в том, что мы катастрофически разучились позировать. Есть несколько дежурных вариантов — веселая улыбка для фото с другом, веселая улыбка для фото с любимым, грустный и задумчивый взгляд в сторону (мой фаворит), дебильная рожа (мой фаворит номер два). Спокойное и осмысленное лицо удается далеко не каждому даже в жизни, а уж на фотографиях — тем более.

Больше всего то, с чем приходится столкнуться в этой студии, напоминает процесс получения первых дагеротипов. Люди приходили к фотографу, рассаживались на стулья и лавки и замирали перед черным ящичком минут на 15, а иногда и дольше. Одно неверное движение — и вместо головы на серебряной пластине останется устрашающее пятно. Со сканером по сути все то же самое. Проще перечислить, кто не пользовался этой странной штукой, чтобы создавать объемные изображения. Археологи на раскопках, пластические хирурги, создатели персонажей для игр и кино, проектировщики автомобилей. Идея того, что можно отсканировать человека, а затем напечатать его в миниатюре, поселилась одновременно в нескольких головах в разных частях света. Так небольшие гипсовые клоны начали завоевывать мир.

«300 лет назад семья приходила к художнику. Все одевались, позировали, и в итоге получали ценность, которую можно передавать поколениям. А сейчас что? Ценные моменты жизни теряются», — рассуждает Виталий. Пресловутая ценность, впрочем, имеет и соответствующее материальное выражение: самая маленькая фигурка, 20 см ростом (что на 9 сантиметров ниже кулы Барби) стоит 20000 р. Реплика покрупнее, в половину метра, стоит уже 75000 р. Для сравнения — русская компания 3d Body с идиотским слоганом «Эврибади — Тридэбади» печатает 20-сантиметровую фигурку за 15000 р.,  а за 11000 р. может изготовить 15-сантиметровую.

Виталий рассматривает собственную фигурку с отломанной ногой. От гипсового лица веет мертвецким холодом. «Зомбарь», — улыбаясь, говорит настоящий Виталий, глядя на себя самого. До того как у создателей MiniMe начал правильно получаться хотя бы цвет кожи, прошло примерно три месяца. Все это время, тренируясь друг на друге, они отрабатывали технологию: сканировали, часами доводили изображение на компьютере, затем отправляли на печать.

Мысль, которая двигала ими, вполне понятна. Сколько фотографий сейчас в среднем хранит человек в айфоне? Четыре-пять тысяч? А если считать те, которые уже слиты на жесткий диск? А если посмотреть, сколько их накопилось за последние несколько лет? Когда я открываю папку с этими снимками, мне становится страшно: по этой ленте можно отследить не только начало и конец моих последних романов, но и узнать, например, какого цвета у меня были ногти 21 ноября 2010 года, что я ела 8 июля 2013-го и в каком именно кафе в Вене в 2012-м я потеряла синий шарф. От этой информации рябит в глазах, начинать копаться в ней страшно. Раз за разом обещая себе разобрать архив, я в итоге заканчиваю тем, что просто закрываю папку с файлами, убедив себя в том, что на жестком диске еще достаточно места, а в случае чего можно удалить ненужный фильм. Когда я представляю, с чем столкнутся дети, родившиеся в эру айфонов, мне делается по-настоящему жутко: «Смотри, милый, это 1000 фотографий того, как ты писаешь», «Вот 2300 изображений, на которых ты ешь кашу», «Здесь ты уже держишься за кроватку. Вот еще 528386 штук похожих снимков. Нет-нет, до годика мы еще даже не дошли». Эти дети будут вынуждены столкнуться с такой бешеной цифровой активностью собственных предков, что на то, чтобы разобраться в ней, возможно, не хватит и жизни.

И фотографии начали возвращать былую собранность и серьезность. Только за прошлый год в Москве открылось несколько ателье, в которых посетителям предлагали костюмы и декорации для съемки. Самое известное из них — фотоателье «Аттракцион» с костюмами гигантских креветок, морских звезд и прочей живописной дурью — работало сначала в Нескучном саду, затем перебралось в Музей Москвы, а теперь собирает деньги на мобильную студию. Судя по фотографиям в фейсбуке, побывала там минимум половина города. «Просто наступает эра постдиджитал. Когда из виртуального пространства все стягиваются обратно в реальное», — объясняет Малыхин. Судя по небольшой коллекции в их офисе, большим спросом пользуются фигуры детей и семейные портреты. Хотя, по словам владельцев, идут к ним самые разные люди — от депутатов и менеджеров крупных корпораций до владельцев соседских хипстерских баров.

«Похоже, ты все-таки дернулась», — говорит Руслан, глядя на экран монитора, где, как в фантастическом фильме, начинает медленно складываться из фрагментов мое виртуальное «я». Пока мой цифровой аналог выглядит довольно жутко. «Да, давай лучше еще раз», — и он снова подходит ко мне с машинкой, из которой идет голубоватое свечение. Платформа под моими ногами начинает крутиться. «Ну! Улыбайся же!» — слышу я сквозь шум мужской голос. Я ненавижу улыбаться на фотографиях. Я умею это так же плохо, как Уэнсдей из «Семейки Аддамс». Может, это и неправда, но я убеждаю себя в этом больше двадцати лет. И в тот самый момент, когда внимательный сканер из мира будущего следит за мной пристальней любого шпиона, я сдаюсь и выдавливаю из себя улыбку. И, замерев, кручусь с ней и с камерой Super-8, чувствуя себя как минимум мистером Бином.

За пару часов на элементарном 3D-принтере можно напечатать расческу, часов за 5 — табуретку. Гигантский принтер в Южной Корее за сутки печатает полноценный загородный дом. Небольшие фигурки пока находятся где-то посередине. Для их печати нужен мощный промышленный принтер, но до того как отправить изображение в печать, над ним довольно долго работает графический дизайнер. Точность сканера пока далека от идеальной — фактуру он передает верно, а вот с контуром глаза или формой носа может вполне ошибиться. Поэтому какие-то детали приходится выравнивать вручную. Весь процесс занимает что-то около недели. Долгие восемь дней я хожу и гадаю, как буду выглядеть уменьшенная я. Что если она будет даже лучше меня? А что если я так и не смогу смириться со своим реальным изображением?

«Ну, вот, — Руслан поднимает продолговатую черную крышку коробки. — Что скажешь?» Из его руки на меня смотрит девочка, одновременно похожая на меня и на поросенка. Кажется, на поросенка даже больше. Довольная, щекастая, с небольшими хитрыми глазками. Если бы это был Микеланджело или Роден, с ними можно было бы еще поругаться, но у сканера нет души, он вроде как передает ровно то, что видит. И то, что он увидел, сильно отличается от того, что привыкла видеть я. Дальше Руслан подробно объясняет, почему сканер мог чуть-чуть ошибиться с рисунком лица. А потом произносит роковую фразу: «Там есть еще один файл, чуть-чуть запоротый из-за движения, где ты не улыбалась. Там ты гораздо больше похожа на себя». Никогда не задумывались, почему люди на фотографиях начала XX века очень редко улыбаются? Почему сидят с серьезными лицами? Тогда вообще были более деликатные отношения с улыбками и смехом. Ребята были не дураки, знали, что делают.

Лет через десять для таких скульптур появится собственная социальная сеть. Комнаты подростков будут завалены гипсовыми мини-клонами, среди которых юноши и девушки будут искать идеальные 3D-селфи, мы привыкнем не делать глупого лица, стоя перед сканером, сканеры будут идеально передавать структуру волос и форму носа, а принтеры печатать глаза, похожие на глаза. Все это точно будет. И очень-очень скоро. Но пока мир будущего только наступает нам на пятки, я, пожалуй, постараюсь обойтись без улыбок. Оставлю их для инстаграма, там хотя бы сразу видно, что из этого выйдет.