«Я в полной жопе»: новые обманутые вкладчики

«История рядовая. При курсе 28 рублей за доллар взял в 2010 году ипотеку на однушку в Красногорске — 85 000 долларов на 20 лет. Часть зарплаты тогда получал в долларах и сразу начал вносить по 1500–2000–2500 долларов в месяц. Выплатил 65 000 долларов основного долга, не считая процентов. И планировал за следующие год-полтора кредит закрыть. Ну а сейчас оказался в жопе (простите), поскольку общая экономическая ситуация совпала с резким уменьшением личного дохода. Я не разорен пока что, но, похоже, смогу расплатиться за свою несчастную однушку, когда мне будет 57 лет. И это, мягко говоря, не внушает оптимизма. 

Сумма основного долга у меня сейчас около 21 000 долларов, но она, сами понимаете, растет каждый день из-за процентов. Я работаю в качестве пиарщика/продюсера/промоутера с несколькими музыкальными коллективами на проценте от дохода. Но из-за кризиса, войны, санкций этот бизнес на глазах схлопывается. И главное — ничего нельзя планировать. Например, пару месяцев назад я договорился об участии одного из моих артистов в крупном летнем фестивале за гонорар в 300 000 рублей. Но два месяца назад это были одни деньги, сейчас — совсем другие, а летом за них, может, уже и пачку сигарет не купишь. 

Мне тут все советовали договориться с моим банком по поводу реструктуризации валютной ипотеки. Сегодня я сходил на переговоры. Результат: никаких программ реструктуризации у «Сбербанка» нет, никаких вариантов перевода валютной ипотеки в рублевую тоже нет, потому что не может быть никогда. От моей безупречной кредитной истории отмахнулись и в финале посоветовали продать квартиру («или, если хотите, ее продаст банк»). Конечно, хочу, …! Для этого и покупал! Где расписаться?

Вот и вся история, наверняка кому-то и похуже».

«Весь мой доход — в рублях, а траты в долларах. Сейчас я получаю MBA и снимаю студию в Нижнем Ист-Сайде, не самом дешевом районе Нью-Йорка. До недавнего времени мне хватало денег, чтобы скромно, но достойно жить в одном из самых дорогих городов мира. Но случилось то, что случилось, и теперь стоимость моего обучения вместе с рентой квартиры каждый месяц приблизительно равняется цене новой «Лады». Столько отечественных машин мне и даром не нужно, а вот хорошее западное образование получить все же хочется.

Летом этого года я написал для «Афиши–Город» небольшую колонку, где была фраза: «зарабатывать я бы хотел в том месте, где нет тянущего ощущения, что все вот-вот схлопнется к чертям, и где людям не приходится отказываться от своих идей из-за самодурства чиновников».

Ну схлопнулось как следует, а раз хотел зарабатывать — пришла пора приступать. Мой визовый статус позволят мне трудоустраиваться «в случае непредвиденных значительных флуктуаций курса национальной валюты», поэтому каждое утро я пишу письма, рассылаю резюме и надеюсь, что найду работу до того момента, как меня выселят из квартиры. Я в полной жопе, но сидеть сложа руки не собираюсь, буду бороться».

«Я живу и работаю в России с 2009 года, зарплата у меня всегда была в рублях. К февралю 2014 года я накопила около 400 000 рублей, что тогда было почти 12 000 долларов. Положила их на рублевый вклад под 8 процентов на 6 месяцев — и уехала на две недели в Индию. В отпуске не читала новости, вернулась в Москву вечером 1 марта. Как села в «Аэроэкспресс», достала телефон — и сразу узнала, что Крым ваш. Не буду сейчас комментировать политические события, но могу сказать, что пожалела, что не обменяла деньги на доллары.

С середины июля рубль опять стал падать но, как мы помним, не резко, а потихоньку. Курс продажи доллара был около 37,5 рублей (мне казалось, что покупать доллары теперь уже очень дорого). Я уже потеряла порядка тысячи, и хотела частично компенсировать эту утрату, снова положив рубли на депозит. Подумала, дура, что хуже 38 не будет. 

Срок моего вклада истечет в понедельник, 24 декабря. По сегодняшнему курсу банка мои бывшие 12 тысяч долларов сегодня составляют чуть больше 5 тысяч. Теперь я лучше понимаю одно ключевое свойство русского менталитета, которое мой хороший друг однажды описал так: «У россиян исторически воспитано апокалиптическое сознание. Рухнула крыша в супермаркете и задавила толпу — так и знал, а вы чего ожидали, снесло дамбу — ну а сколько, вы думали, она еще простоит. Мы живем с готовностью к тому, что завтра может быть только хуже: не поднимут цены на ЖКХ, значит, грохнется пенсионный фонд. Не утонем, так сгорим. Выбирая между «будет лучше» или «будет хуже», россиянин, кроме редких моментов воодушевления, будет уверен во втором. Как результат — воспитанное равнодушие».

Теперь я тоже «русская» и ничего позитивного не ожидаю».

«Сложные вещи сейчас происходят в благотворительности, есть три проблемы. Первая: деньги на лечение за границей мы собираем в рублях, и те суммы, которые, как мы надеялись, уже почти собрали, опять становятся неполными. Больным, которые лечатся в России, лекарства покупать надо за границей. Даже такая распространенная болезнь, как диабет, требует инсулина, а сами диабетики говорят: «Российский инсулин — это как песок в вену загонять». Так что дело даже не в том, что нельзя уехать лечиться за границу, но даже здесь больные лечиться не смогут. И потом, обычно благотворительные вложения бывают спонтанными, то есть человек видит кого-то, кого ему жалко, и дает ему денег, а сейчас в связи с этой валютной суматохой внимание от благотворительности переключилось на проблемы курса доллара и войны на Украине. Люди не задумывается о том, что прямо сейчас есть сотни тысяч нуждающихся в помощи».

«У меня были заказаны пластинки, которые я сейчас выкупаю по бешеным ценам, уже деньги не знаю где брать. В заказе стояло 300 пластинок, от 200 из них нельзя было отказаться, сейчас пиджак вот сижу распускаю. Каждая пластинка стоила 600 рублей, сейчас выкупаю по 1100. Это выше той цены, по которой я пластинки в магазине продавал. То есть если раньше винил в Москве можно было купить рублей за 900 (плюс-минус, в зависимости от магазина), то сейчас он будет стоить от 1500, а скорее всего и больше».

«Мы вынуждены временно отказаться от большинства международных проектов, то есть сборов средств на оплату зарубежного лечения. Раньше мы оплачивали операции на сердце в немецких клиниках, лечение эпилепсии в Испании, реабилитацию больных ДЦП в Казахстане.

Одному слепому от рождения мальчику, Марку Узбекову, мы собирали на операцию на глаза, уже почти закончили сбор, а тут началась вся эта турбулентность с курсом. Операцию этому мальчику мы оплатили, добавив средства из безадресных пожертвований.

Куда хуже ситуация у Оли Спрыгиной, которой мы собираем часть средств на оплату операции на головном мозге в испанской клинике «Текнон». На момент выставления счета (11 ноября 2014 года) курс евро был 57,27 рубля, а сегодня — 84,59 рублей. Операция стоит 68 900 евро. Получается, что за прошедшие с момента получения счета недели сумма к сбору для Олиной мамы увеличилась с 4 млн до 6 млн! И как найти такие деньги, мама не знает. У Оли тяжелейшие приступы эпилепсии, до потери сознания. Ребенок мучается, у мамы истерика».

Помогите детям

«В 2006 году я взяла образовательный кредит на «действительно доступных условиях» в компании «Крэйн»: с отсрочкой платежа на период обучения и 10% годовых. Хотелось доказать всем, что я смогу закончить один из самых престижных вузов страны. 

Теперь красный диплом МГУ — самое дорогое, что есть у меня из имущества.

Вуз настойчиво предлагал воспользоваться программой «Кредо». Кредитным оператором выступил банк «Союз». Кредиты предоставлялись только в долларах на 10 лет, максимальная сумма $45 000 — как раз то, что нужно, чтобы покрыть 5 лет беззаботного обучения. 

В 2009 году из-за кризиса программу закрыли, банк временно приостановил выплаты. «Сбербанк» предложил взять обязательства на себя. Кто успел — тот молодец: продлил рабство еще на десятилетку. Но потом и эту программу прикрыли. Я, кстати, на нее не успела подписаться. Теперь смотрю на ежемесячный платеж в $1121 и на табло с курсом и немножко грущу. В банке ситуацию комментировать отказываются, но четко дают понять, что перейти на рубль не судьба».

«Мы двум детям собирали деньги на трансплантацию почки в Беларуси. И цены за операцию — в долларах. Но трансплантацию можно произвести только тогда, когда найдется донор. Поэтому, даже несмотря на то, что деньги уже собраны, эти два ребенка вынуждены ждать. И пока они ждут, доллар скачет и цена растет. Одному сейчас с помощью добрых людей собрали недостающую сумму, а второй все еще находится в безумной, страшной ситуации».

Давайте правда поможем детям