перейти на мобильную версию сайта
да
нет

Россия на экспорт Кому нужны наши художники

«Афиша» вспоминает самые успешные выставки русского искусства на Западе, директор фонда «Виктория» рассказывает, как работать с западными кураторами, а куратор Венецианской биеннале 2013 года объясняет, почему местным художникам нужно больше путешествовать.

архив

Русское современное искусство принято считать провинциальным, но одним из лучших западных проектов прошлого года стала выставка «Остальгия» в нью-йоркском New Museum, собравшая несколько десятков российских художников, среди которых совсем не только ветераны.

 

Тереза Мавика

директор фонда «Виктория — искусство быть современным»

— Еще несколько лет назад многим казалось, что из России может экспортироваться только гламур либо экзотика, то есть аесы либо «Синие носы». Сегодня от лица нашего искусства говорят совсем другие художники. Что изменилось?

— Я бы не называла это экзотикой. Скорее кончился интерес к китчу, пародии на советский мир. Иссяк интерес к той России, которая хочет высмеивать себя. И это хорошо, потому что, на мой взгляд, Россия никогда не умела смеяться над собой. Юмор и сарказм — не самые сильные инструменты русского искусства. Говоря о гламуре, вы, очевидно, имеете в виду связь искусства с олигархами. Действительно, их взаимный интерес не подтвердился, осталось неверие в свое искусство. А если ты сам не веришь в свое искусство, международное сообщество не поможет. Собственно, и интереса не было, было любопытство к олигархам, а сейчас, между нами говоря, появились олигархи, которые гораздо больше олигархи, чем русские, — из Китая и из Индии, — и в отличие от русских они поддерживают свое искусство. Взрыв интереса к Китаю обусловлен инвестированием в китайский арт местного капитала и выходом этого искусства на международный рынок. А российский арт по-прежнему мало интересует западных коллекционеров.

— Какой наша арт-сцена видится иностранцам?

— Главная проблема проистекает из самого вопроса. Надо перестать думать о своей неповторимости. Я двадцать лет живу в России и все время слышу, что «с нами западные кураторы не могут работать, потому что русское искусство понимаем только мы». Такое впечатление, что культивируется изоляция, и это меня раздражает. Ну почему кто-то должен просыпаться там и думать о русском искусстве? Это русское искусство должно стараться, чтобы о нем думали, — и для этого очень мало делается. Я не занимаюсь пиаром своего фонда, но наш опыт очень показательный. Мы пытаемся быть посредниками между молодыми русскими художниками и западными институциями. Все хвалили выставку «Модерникон», которую мы делали в Италии, но я одна знаю, сколько работы за этим стоит. Нам нужно рассказать кураторам о процессах на русской арт-сцене: мы привозим их сюда, знакомим с художниками, переводим для них русскую критику, собираем фотографии с выставок. После Турина «Модерникон» показали в Венеции, и это было принципиально. Потому что там проект был увиден квинтэссенцией международного художественного сообщества. Но собрать кураторов, музейщиков, искусствоведов на острове Джудекка в момент открытия Биеннале, поверьте мне, дело очень непростое.

 

 

«Главная проблема — что это страна генералов без солдат, и если что-то не получается, то виноват «Запад, который на нас не смотрит»

 

 

— Как происходит знакомство иностранных кураторов с нашими художниками? От чего зависит то, кто именно попадает в их проекты? Скажем, почему в основной проект прошлой Венецианской биеннале была выбрана Анна Титова?

— Речь не идет о персональных связях или о личной симпатии. Кураторы не выбирают художников, они выбирают проекты. Это же касается вопроса об Анне Титовой. Биче Куригер (куратора прошедшей Венецианской биеннале. — Прим. ред.) пригласил «Гараж». Ей все рассказали и показали. Она выбрала Титову, и мне в голову не пришло спрашивать, почему именно ее, — это просто была самая «куригерская» из всех художников, она идеально ей подошла. Это не вопрос лоббирования, а вопрос совпадения замысла куратора и произведения. Поэтому роль местных институций — консолидировать силы, структурировать систему искусства и предоставлять западным кураторам информацию. Что касается «Виктории», то нам, например, неинтересно работать только с русскими художниками. У фонда нет своего выставочного пространства в Москве — только в Венеции. Там мы будем делать по одному проекту в год. И не факт, что все они будут русскими.

— Куратор «Документы-13», которая откроется летом, Каролин Христоф-Бакарджиев приезжала в Москву и общалась с художниками именно через фонд «Виктория». Как это получилось?

— Я вам расскажу. На открытии «Модерникона» мы делали, как это принято, «гламурное» мероприятие, куда пригласили важных людей из мира искусства — и среди них Каролин Христоф-Бакарджиев. Мы не подруги, я просто знала, кто она, а она знала, кто я. И вот она смотрит выставку и делает комплименты, выставка ей очень нравится. И я между прочим спрашиваю у нее, кто из русских художников будет на «Документе». Она смотрит на меня и после некоторой паузы говорит, что о России пока не думала. Я говорю ей: пожалуйста, подумай. Потом я вернулась в Москву, и для того чтобы не было этих грустных провинциальных разговоров о том, что она итальянка и я итальянка (и Массимилиано Джони итальянец — не виновата же я, что Италия делает историю искусства!), так вот, чтобы не было этих разговоров, я предложила Иосифу Марковичу Бакштейну организовать визит Каролин совместно. Я послала портфолио художников из своей базы данных, Иосиф Маркович послал все портфолио художников, учившихся в Институте проблем современного искусства, — она получила очень много материалов. Перед приездом подробно оговорила то, как должен быть обставлен ее визит. Она хотела видеть не только художников, но и биологов, писателей и шаманов. Кроме того, она захотела, чтобы все это происходило в мастерской Кабакова и чтобы Кабаков об этом знал. Я не шучу. Так вот, они приезжают, и до приезда она мне говорит: «Я хочу познакомиться с этим, этим и этим». Одиннадцать художников, два биолога, два физика, два теоретика, один музыкант, один психолог, один куратор — многих я даже не знала. Каролин со всеми поговорила, и тут начались все эти разговоры о том, что мы им показывали только «своих» художников. Такие разговоры во многом объясняют, почему мы находимся в такой депрессивной ситуации. В конце концов она выбрала проект для своей выставки — не художника, а именно проект. При этом я с самого начала говорила ей, что если найдет для «Документы» интересный проект русского художника, то наш фонд спродюсирует эту работу, лишь бы «Документа» не прошла без участия русских. А так оно и было бы, если бы мы ее не пригласили. Главная проблема — что это страна генералов без солдат, и если что-то не получается, то виноват «Запад, который на нас не смотрит». Я не знаю, сколько было хороших выставок русского искусства на Западе. И мало мне вспоминается именно продуманных проектов, а не просто в духе «А давай-ка выставим русских по принципу — с этим дружу, с этим не дружу, а у этого мне не нравится походка». Так что вы, собственно, делаете, чтобы на вас смотрели?

 

Русское искусство на Западе

Илья и Эмилия Кабаковы «В будущее возьмут не всех»

Венский музей прикладного искусства МАК, 2001

 

Тотальная инсталляция в Венском музее прикладного искусства, чей недавно отставленный директор Петер Нойвер сделал в свое время немало для продвижения русских художников в Австрии — Кабакова он особенно любил.

 

«Александр Родченко. Революционный взгляд»

Musee d’art moderne de la ville de Paris, 2008

 

Выставка, куратором которой являлась Ольга Свиблова, много гастролировала: побывала еще и в Берлине и в Париже и вызвала нападки за розовый каталог — ее обвинили в гламуризации русского авангарда на потребу западных потребителей.

 

«Russia!»

Музей Соломона Гуггенхайма, Нью-Йорк, 2005

 

Открывал ее сам Путин, и показывали там все русское, что только можно было найти — от Рублева до Малевича и дальше.

 

«Прогрессивная ностальгия»

Centro per l’arte contemporanea, Прато; Benaki Museum, Афины; KUMU, Таллинн; KIASMA, Хельсинки

 

Выставка, посвященная примерно тому же, что и недавняя «Остальгия» в модном нью-йоркском New Museum: в проекте Виктора Мизиано было много молодых леваков и интеллектуальной рефлексии о социалистическом прошлом.

 

«Тотальное просвещение: московский концептуализм 1960–1990-х годов»

Ширн-Кунстхалле, Франкфурт, 2008–2009

 

Некоторые критики сочли, что этой выставкой Борис Гройс подвел под концептуализмом окончательную черту: после официального музейного признания его могла ожидать только загробная жизнь.

 

«Этот смутный объект искусства». Русское искусство 1975–2005 годов из коллекции Stella Art Foundation

Художественно-исторический музей, Вена, 2008; Ca'Rezzonico, Венеция, 2009

 

В основном — соцарт и концептуализм из частной коллекции Стеллы Кесаевой: достаточно репрезентативный, чтобы выставляться в таких серьезных институциях, как венский Художественно-исторический музей и Ca'Rezzonico, где наше искусство соседствовало с европейской живописью XVIII века. Куратор: Владимир Левашов.

 

«Modernikon: Contemporary Art of Russia»

Турин, 2011

 

Устроенная русским фондом «Виктория: искусство быть современным» и итальянским фондом Sandretto Re Rebaudengo выставка по общему признанию оказалась тем свежим взглядом на новое русское искусство, которого ему давно не хватало: художники на ней были по преимуществу молодые и резкие. Кураторы: Франческо Бонами и Ирене Кальдерони.

 

«Ostalgia»

New Museum, Нью-Йорк, 2011

 

Выставка, посвященная ностальгии по социалистическому прошлому Восточного блока, в которой участвовал не совсем типичный набор «типичных» русских художников, стала одной из самых важных выставок прошедшего года — а по мнению звездного нью-йоркского критика Джерри Сальца так и вообще самой важной. Куратор: Массимилиано Джони.

 

Борис Михайлов «История болезни»

МоМА, Нью-Йорк, 2011

 

Михайловскую знаменитую серию «про бомжей» 90-х годов выставили в главном американском музее современного искусства — редчайший случай сольного успеха на Западе.

 

Андрей Монастырский и «Коллективные действия»

Павильон России на Венецианской биеннале, 2011

 

После ряда лет, когда в нашем павильоне выставлялись несколько сумбурные комбинации из разных авторов, выбор представляющего Россию художника наконец устроил всех — хотя качество реализации проекта и вызвало некоторые кривотолки. Куратор: Борис Гройс.

 

 

Взгляд со стороны

Массимилиано Джони

куратор нью-йоркского New Museum и Венецианской биеннале современного искусства 2013 года

Я думаю, русское искусство продолжает вызывать активное любопытство международного художественного сообщества. Например, последние пару лет громадное внимание было сосредоточено на Монастырском. Борис Гройс писал о нем книги, его работы включались в международные выставки, о нем выходили программные статьи в журнале Artforum — все это явные признаки того, что на Западе он получил признание как важный художник. Ну а работы корифеев вроде Ильи Кабакова и Эрика Булатова — это, вообще-то, основополагающие вехи не только российской, но и международной истории современного искусства. Я лично любил и продолжаю любить фотографию Бориса Михайлова и недавно открыл пляжные снимки Николая Бахарева. Мне кажутся весьма захватывающими работы тех же Виктора Алимпиева, Евгения Антуфьева, Ольги Чернышевой. Как видите, есть на что посмотреть и о чем поговорить. И много кого я наверняка сейчас забыл.

Ясное дело, что, как и в любой национальной истории, у вас случались моменты, когда искусство сливалось в едином порыве с социальными переменами. В Италии такое время пришлось на 60-е — это было итальянское чудо, когда искусство и культура как таковая срослись так тесно, что мы превратились в международный феномен. Видимо, то же случилось и с Россией после перестройки и после развала СССР. То воодушевление, которое тогда царило, возможно, уже не повторится, но сейчас-то как раз самое время вступить в следующий период — от этого хаоти­ческого возбуждения перейти к последовательному строительству инфраструктуры, более основательной и публичной финансовой и интеллектуальной базы. В этом смысле в последние пару лет в Москве происходит очень даже оживленное движение — огромную работу проделывают институции, кураторы, коллекционеры, интеллектуалы, — и в результате система, которая сейчас создается, будет работать на то, чтобы все большее количество имен становилось известно и на местном уровне, и за границей. И еще важно, чтобы художники не забывали путешествовать; опять же самые мощные и востребованные итальянские авторы — Ванесса Бикрофт, Маурицио Каттелан, а если говорить о последнем времени, то Франческо Веццоли или Патрик Туттофуоко — этим никогда не пренебрегали и живут фактически на два дома.

Ошибка в тексте
Отправить