Уличное искусство Паша 183 в ММСИ: художник в воспоминаниях друзей

Алексей Кио

художник

«Мы познакомились в 2003-м, я тогда по учебе часто бывал в районе станций метро «Преображенская площадь» и «Улица Подбельского». Однажды, проходя дворами, увидел нескольких ребят, неспешно рисовавших граффити. Одним из них оказался Паша. Мы быстро поладили и уже на следующий день пошли рисовать вместе.

Паша был изощренным изобретателем, постоянно придумывал новые устройства для работы. Он придумал пакет, в одной из стенок которого был вмонтирован трафарет, а внутри лежал баллон с краской. Пакет позволял наносить трафареты на улицах в дневное время, не привлекая особого внимания. Было забавно наблюдать за этим: Паша просто подходил к стене, делал вид, что копается в пакете, а когда отходил, на стенке красовалось небольшое, свежее, сочное изображение.

Публикацию в The Guardian Паша воспринял болезненно. В одночасье пошли какие-то звонки, материалы, интервью, внимание обрушилось на него валом. Он сильно переживал, что его обозвали русским Бэнкси и часто приплетали выдуманные факты, переиначивали смысл.

Раньше я иногда рисовал на поездах. Несмотря на негативное общественное мнение в отношении этого направления традиционного граффити, в нем есть своя неповторимая романтика: ехать на последней электричке, сидеть в кустах, выжидая момент, когда машинисты и охрана заснут или отлучатся, бежать в тишине и быстро, глядя по сторонам, рисовать на панели (нижняя часть вагона. — Прим. ред.), убегать обратно, а утром «ловить трафик» — снимать свои проезжающие «куски». Мой единственный хол-кар (whole car, целиком закрашенный вагон поезда. — Прим. ред.) тоже был сделан в одну из наших совместных вылазок с Пашей».

Павел Зюмкин

художник

«Познакомились мы в мастерской у Кирилла Кто на «Винзаводе», года три или четыре назад, по поводу одного моего анонимного проекта. Он уже тогда нелестно отзывался о журналистах и пресловутом прозвище русский Бэнкси, каждый раз сокрушаясь об этом.

Два года назад он приехал ко мне, чтобы я помог ему посчитать декорации. Разговорились, вспомнили поговорку «По реке плывет кирпич, деревянный, как стекло…». А у нас после монтажа одной выставки как раз осталось метров 40 пенопласта — и Паша придумал, что с ним делать. Мы взяли пенопласт и сделали проект «Плывущий кирпич». Сам кирпич сделал мой брат, а один телеканал помогал с транспортировкой: по дороге ехала их «газель», а следом, на веревочке, плыл по Москве-реке этот кирпич. Мы под дождем четыре часа ковырялись — где встать, куда смотреть, — в итоге сюжет не вышел в эфир, и даже репортажа не осталось. Но осталось Пашино видео: он каждую свою работу очень тщательно документировал.

Мы сейчас разбираем его материалы, и все было у него аккуратно по годам и темам разложено: объекты, заказы, световые инсталляции, эскизы. Он очень щепетильно относился к своим работам, структурировал свой актив. Я его называл «поэт ни дня без строчки»: человек спал по 3 часа в сутки и обладал огромной работоспособностью — если не занимался объектом на улице, то рисовал холсты дома, готовился к новым инсталляциям и так далее.

Как-то мы гуляли в центре. Напротив памятника Ивана Федорова обновляли брусчатку, и вокруг стояли оградительные конусы. Мы переставили парочку — так, чтобы они образовали сердечко. Подошел охранник разбираться — Паша моментально сел ему на уши, рассказал, как жизнь устроена, и тот отошел. Мы много работали у себя на районе, и он говорил, что во всех отделениях его воспринимали как своего. Поначалу «принимали», а потом уже здороваться стали. Если поступил вызов, они приезжали, но говорили: «Сегодня заканчивай, а завтра будет не наша смена, приходи опять рисовать». Договаривался легко.  

В планах на 2013 год у него стояло огромное количество проектов, появилась девушка. Он тогда вернулся из Питера, где сделал со своей дамой инсталляцию «Крылья». Раз я спросил Пашу: «Почему 183?» Он так сказал: «Меня эта цифра преследует». В день его гибели я забыл телефон дома, а когда вернулся, увидел 83 пропущенных звонка».  

Полина Борисова

куратор выставки

«Меня никогда не интересовало граффити, это были для меня просто кривые буквы. Но в 2008-м мне принесли портфолио разных художников, и меня заинтересовали два: это, собственно, Паша и команда «Зачем». Остальное было подростковой ерундой. Среди Пашиных работ была одна фестивальная, где он нарисовал портрет двух участников «Гражданской обороны» с известной фотографии. Мой муж — гитарист «Гражданской обороны», так что я отыскала Пашин ЖЖ и написала ему: «Чувак, а почему двое? На фото было четверо». Он ответил, что было мало краски и времени, но что он обязательно всех дорисует. Меня поразил его подход — ему было не все равно, он переживал. Мы моментально сдружились, нашли кучу точек соприкосновения.

Самая безумная история с Пашей произошла в один из моих наездов в Москву в апреле 2012 года. Он позвонил и позвал встретиться — времени у обоих было мало, и единственная возможность представилась только ночью. Я приехала на Подбельского в половину второго ночи, Паша меня встретил и говорит: «Надо купить весы». По пути он рассказывал про новый проект: повесить между шестнадцатиэтажками на провода фигуру космического захватчика. Паша опасался, что объект выйдет тяжелее, чем он рассчитывал, — для этого и были нужны весы. Я представила масштабы трагедии в случае, если провода не выдержат, но Паше нельзя было сказать нет. В магазине никаких весов не оказалось, конечно же, и мы пошли обратно. Я его уговаривала не вешать этого захватчика на провода, потому что на улице дождь и вообще Страстная пятница. Он кинул монетку — выпало «не делать», но все же Паша отправился на чердак. Через три часа вернулся и сказал, что увидел там табличку «Опасно для жизни», — и это его окончательно убедило. Но был запасной вариант — он, как известно, потом повесил захватчика под мостом.

Он очень основательно готовился ко всему. К примеру, когда в Москве долго не было снега, он жаловался, что это вынуждает его отложить одну идею на потом. И когда выпал снег, он ужасно обрадовался — прислал мне видео и фотографию своей работы «Очки». Работая на улице, никогда нельзя что-то предвидеть — меж тем у Паши всегда были варианты А, B, C и D».

Виталий Кузьмин

фотограф, художник

«В последнее время обычно было так: Паша звонил и спрашивал, что я делаю завтра, а то и сегодня, смогу ли помочь, — надо поснимать. Он звонил всем, кому мог, и всегда находился кто-то свободный. Иногда проекты делались вдвоем-втроем, но для некоторых требовалось гораздо больше людей, как, например, в случае со «Space Invader». Всякий раз у каждого была своя четкая, заранее отрепетированная роль, Паша очень хорошо продумывал все, никогда не было каких-то серьезных проблем. Хотя на следующий день после реализации «Space Invader» было страшновато. Мне позвонил Паша и сказал, что сейчас придет и разговор не телефонный. Оказалось, что новостные ленты пестрили заголовками «Граната на растяжке» — так некоторые восприняли акцию. Где-то были реальные фотографии с макетом захватчика, кинологами и полицией, а где-то просто фотографии настоящей гранаты, взятые из интернета. Мы немного испугались, потому что дело серьезное, хотя в тот же день репортаж пошел в вечерний выпуск новостей.

Все заработанные деньги он вкладывал в свои работы, был бесcребреником, порой не умел обращаться с деньгами, хотя, может, так и хотел: если нужно на проект, он свое потратит, да еще и займет. Ему не был интересен отдых в общепринятом понимании слова; можно сказать, что он не умел отдыхать.

Я тут смотрел подборку его работ 2005 года — их просто огромное количество. Он везде рисовал свои черно-белые лица, в то время это была редкость, поэтому его легко узнавали и он стал выделяться из общей массы шрифтовиков. Не знаю, был ли у Паши какой-то долгосрочный проект, объединяющий все, что он делал, но, по сути, все его проекты об одном — о людях, взаимоотношениях, родине, любви, сострадании. Он ничего не делал для красоты или просто так, во всем была идея. Иногда казалось, что он сам себя загоняет таким сложным и надрывным отношением ко всему вокруг, но Паша просто не мог иначе.

Известие о его смерти — гром среди ясного неба. Только все начало как-то налаживаться: публикации, признание, интересные предложения, проекты, выставки, личная жизнь…»

Владимир Chake

художник

«Паша никогда не стал бы затрагивать религиозную тему, потому что был очень верующим человеком. Никогда бы не стал пропагандировать порнографию, наркотики и алкоголь, он очень переживал за этот мир, что и воплощал в своих работах.

Мы с Пашей были знакомы с детства, наши родители со школы дружили, учились вместе. Я рисовал с ранних лет, а вот Паша в детстве рисовать не любил — ему нравилось делать что-нибудь руками. Мастерил всякие чемоданчики, маленькие мотоциклы, однажды собрал соседям на даче душ целиком. Все сам — такой был талант, всегда что-то изобретал, что и нашло применение позднее, когда он ушел из граффити в стрит-арт.

В начале 2000-х, когда мы стали заниматься граффити и танцевать брейк, на районе было всего несколько команд, которые рисовали на стенах, все друг друга знали и были примерно одного возраста. Мы были самоучками и все узнавали на своем опыте, информация практически отсутствовала. С другими граффитчиками знакомились прямо на улице. Люди были более добрыми и открытыми, к тому же пунктуальными. Мобильников не было, но все приходили в условленное время в условленное место без опозданий.

В 2001-м мы решили освоить поезда. Тогда уже много кто занимался трейн-бомбингом, но за каждой железнодорожной веткой следила своя команда, и за рисование на чужой территории наказывали. Обычно новички знакомились с более опытными, чтобы те показали — что и как. Но мы решили попробовать, никого не спрашивая. В то время мы еще даже не отличали трафиковый поезд от нетрафикового (то есть выезжающий или не выезжающий). Наугад взяли дальняк и вышли рисовать. Паша пошел первым, сделал первый шрифт, начал второй, а я сидел и смотрел за палевом. На другой стороне дороги стояло несколько обходчиков, и под вагоном даже виднелись Пашины ноги — непонятно, почему нас не заметили. Следом приступил я — и только успел доделать, как внезапно поезд поехал! Мы побежали следом, не прячась, пытаясь снять все на свои пленочные мыльницы, сверкая вспышками. Но нас не поймали, и мы спокойно пешком пошли домой».