Томас Винтерберг
«Все мы придурки! Просто мало кто знает об этом (смеется). Но вообще, смех — неотъемлемая часть моих фильмов, начиная с «Торжества». Даже «Охоту» я считаю очень черной комедией. В «Еще по одной» мне было важно затронуть тему единства. А юмор — отличный инструмент, чтобы это реализовать. Смотрите, я из Дании, вы из России. Но смеемся мы примерно над одним и тем же. Это ведь круто!»
Натан Гроссман
«Действительно, если ты думаешь о планете Земля через 30–40 лет, когда тебя уже не будет в живых, — это одна оптика. Когда ты понимаешь, что будешь справляться с проблемами, которые тебе оставили в наследство твои родители, бабушки и дедушки, не предотвратив то, что могли предотвратить, ты чувствуешь что‑то другое. И самым убедительным в выступлении Греты Тунберг для меня как раз был разговор о том, в каком состоянии мы оставляем планету ее и следующим поколениям, об этой ответственности. К человеку, который будет жить в этом будущем с экологическими катастрофами, пожарами, наводнениями и ураганами, надо обязательно прислушаться: его слова куда более легитимны. Это математический факт, который мы просто упускаем из внимания».
Джизус
«Мне кажется, что пацана в этой жизни может правильно направить только настоящая умная девушка. Именно сейчас у меня такой период: я из пацана превращаюсь в мужчину. Я стараюсь понимать взрослые и более глубокие мысли. А пацаны — это пацаны, у них одни потребности: потрахаться, побухать. Я в принципе никогда не был фанатиком этого, в моей жизни было не так много женщин, и я почему‑то всегда понимал, что найду ту самую — и я ее встретил. Я никогда не разменивался на шалав и получил то, что я хотел. Есть такая фраза: «Нравится — соответствуй», и я соответствовал тому, что хотел получить, и я это получил».
Михаил Зыгарь
«Я, когда начинал книгу, собрал такую странную фокус-группу. Специально поговорил с разными людьми путинского поколения, которые родились после 2000 года, и поинтересовался, что они ощущают, когда слышат слово «Ельцин». Я понял, что люди не знают вообще ничего. То есть говорить про то, что они относятся хорошо или плохо, вообще не приходится. Это даже не сгусток стереотипов, они в принципе не могут отличить Ельцина от Горбачева. Как правило, это примерно один человек, Ельцингорбачев».
Мэй Маск
«Меня учили: «Застегивай спальный мешок, не то гиены откусят тебе лицо». Мы были детьми, но не боялись. Мой отец был очень храбрым — а мы делали, как он говорит».
Ханс-Гюнтер Мерц
«Когда Германия объединилась, многие здания снесли, а на их месте построили какую‑то дрянь, и лишь потом пришло осознание, что мы не можем уничтожать все подряд, потому что это часть немецкой истории. Неважно, чье это здание, коммунистов или капиталистов, — это прежде всего часть истории. Государственную оперу построили лишь в 1950-е годы в ГДР, а национальная библиотека была разрушена во время Второй мировой войны, а затем отстроена заново. История здания и политическая история существуют одновременно, а в архитектуре они смешиваются».
Гаспар Ноэ
«С детства я подсел на один легальный наркотик — кино. И я люблю фильмы, которые сами приводят тебя в состояние измененного сознания. Именно поэтому первый фильм, который по-настоящему изменил мою жизнь, — это «2001 год: Космическая одиссея». Другими трипами для меня впоследствии стали, к примеру, «Голова-ластик» и «Андалузский пес» Линча и Бунюэля. Я люблю фильмы, которые погружают тебя в состояние сна и уносят в другие измерения. Как любой западный парень я перепробовал все наркотики еще в школе, но никогда не был зависим ни от чего, кроме алкоголя. И то я, можно сказать, не пью. Разве что пару бокалов в день. Но жизнь очень циклична, и иногда человек должен ставить себя в ситуации, которые выходят за рамки его повседневности».
Эд О’Брайен
«Мне не нравится агрессивность, которая есть в мире. Я родился в 1968 году, и мне не нравилось, что Запад конфликтовал с вашей страной, Советским Союзом. И я был рад, когда [в СССР к власти] пришел Горбачев. Мне не нравится агрессивность нынешних лидеров-мужчин: Трампа, Бориса Джонсона, Путина, [президента Бразилии Жаира] Болсонару. Это выглядит чертовски жалко».
Александр Паль
«Года два назад один человек меня очень жестко подрезал и показал мне фак. Я попросил его остановиться, а он продолжал тыкать в меня средним пальцем и обгонять. Ну я тогда стал его прижимать и в какой‑то момент вспомнил, что у меня на заднем сидении есть гольф-клюшка. И на ходу, где‑то километров 100 скорость, на Ленинградке, я достал эту клюшку и стал бить ему по стеклу. Он попытался меня бортануть, чуть не сломал руку. Но я «проводил» его до самого конца трассы, пока он не сказал что‑то вроде: «Поехали дальше. Там тебя ждут!» И тут я понял, что смысла нет — особенно если ждут. Один на один он не хотел разговаривать, а против нескольких человек все же совсем другой диалог».
Слава Полунин
«Я просто все вещи, которые природа уже предлагает, стараюсь увидеть и дать им наиболее яркую, выразительную форму. Я не подстраиваю мир под себя. Я помогаю миру быть более совершенным».
Олег Савин
«Я для себя четко разделяю bullshit и правду. Если бренд начинает рассказывать о своем экологичном подходе, пусть даст ссылку на источник. Причем не на медиа, а на какие‑то научные ресурсы. Они говорят: «Мы переработали ткань, чтобы сделать из нее вот это и это». А чтобы построить завод, на котором все это делалось, — добыть металл для стройки, провести электроэнергию, нанять сотрудников, — это потом реально окупить партией трусов, которую вы сделали из переработанных материалов?»
Смоки Мо
«Раньше рэперы боролись с попсой, а теперь сами стали ею. В этом плохого ничего не вижу. Я вырос на попсе. Я вырос на «Руки вверх!», на «Иванушках», на группе «На-На». Мы же когда говорим про попсу, не говорим про стиль музыки. Мы говорим, наверное, про подход, когда человек нихера не умеет, за него все делают и тянут бездаря. Это попса. Хотя сейчас это практически нереально — вытянуть бездаря, сколько бы у тебя ни было денег. Сейчас, кстати, новый продюсер, который тянет бездарей. Это TikTok. Раньше были дядьки такие, мужики под 60 лет, которые с помощью своих денег могли девочек молодых тянуть в шоу-бизнес бездарных. А теперь этот дядька, его зовут TikTok, — он один на всех этих бездарных девочек».
Ssshhhiiittt!
«Я собирался поступать в Голицынский пограничный институт ФСБ. У меня был определенный план на жизнь, что я стану офицером, как мой дед. И я этот план очень четко исполнял до того момента, пока мне не исполнилось 16. А в 16 меня сбила машина».
Роман Супер
«Каждое утро я вожу своего десятилетнего сына в школу. Пока едем, слушаем музыку. И я рассказываю ему про музыкантов, которых мы слышим. Вот, Лука, это Курт Кобейн. Он великий творец, создатель важнейшего музыкального направления. Он был наркоманом, страдал от депрессии и выстрелил себе в рот из ружья. Вот, Лука, это Майкл Джексон, он бог поп-музыки, его никто не переплюнул и, наверное, никогда не переплюнет в этом жанре. Он, судя по всему, был педофилом, от таких необходимо держаться подальше. Вы предлагаете мне не знакомить сына с Куртом и Майклом, потому что в жизни они творили черт знает что? В таком случае мне придется лишить сына почти всей мировой культуры».
Артемий Троицкий
«Думаю, что песни многих современников Цоя, которые также были модны, скажем, в 1980–1990-е или нулевые, вполне могут забыться напрочь. Песни «Кино» — нет. Опять же, напрашиваются параллели с Высоцким. Его продолжают помнить и любить — в том числе люди, которые родились уже после его смерти. Почему? Потому что это потрясающие песни, потрясающий голос, потрясающая энергетика, ну и лирика тоже, естественно, сильна. И никуда ты от этого не денешься, и пока Россия не стала Китаем, все это будет с нами».
Питер Уоттс
«Глядите, мы имеем дело с заболеванием, которое не так уж и сложно контролировать. Это не болезнь-монстр, а хилячок с трясущимися коленками. Мы, фантасты, придумывая зомби-апокалипсис, не думали, что человечество выкосит эпидемия с уровнем смертности около 1% — есть болезни и пострашнее. И при всем этом ковид поставил мир на колени».
Микита Франко
«Я не стараюсь слишком сильно раскрываться, но это больше инициатива скорее издательства — не говорить на эти темы. Они пока говорят: «Мы боимся, что это будет для тебя опасно». Сам я говорю, что, в принципе, если у кого‑то есть вопросы, я могу это обсуждать. Но даже если я соглашаюсь это обсуждать, это не отменяет того, что мне страшно. Просто я это делаю, потому что это важно. Вот. Но мне страшно».
Вернер Херцог
«Я хотел бы добавить, что любой, кто утверждает, что где‑то там есть жизнь, которая была пересажена на нашу планету, — это жулик. У нас пока нет данных, которые бы подтверждали такие теории. Но вот что я хочу добавить — и я не хочу, чтобы это прозвучало как‑то фантастично, я оперирую крайне прозаичными понятиями: мы знаем, что у нас та же история, что и у вселенной в целом, у нас та же физика, что и у вселенной в целом, у нас та же химия, что у вселенной в целом. Так что предположение о том, что где‑то еще может существовать жизнь, не вполне ошибочно. Предположение вполне нормально».
Илья Хржановский
«За что погибают другие свиньи, которые превращаются в шматки сала, котлеты, рульки, которые растворяются в телах их пожирающих жителей нашей планеты и становятся частью их плоти? Кроме мусульманских стран и Израиля, смотря на цивилизованных европейцев, американцев, россиян и украинцев, вы всегда можете почувствовать и подметить в их глазах отблески сотен килограмм свинины, съеденной ими за годы жизни».
Оливия Эрлангер и Луис Ортега Говела
«Очевидно, из всего можно извлечь пользу и все можно продать, и также очевидно, что такая модель капитализма влияет и на политические условия. Однако мне все еще кажется, что этому можно противостоять на микроуровне: небольшие локальные инициативы вдохновляют людей на коллективные действия. Black Lives Matter изначально не было мейнстримным движением, но сейчас оно действительно меняет политический дискурс и всеобщее восприятие происходящего. И я надеюсь, что продолжит менять».
