Груз мести: «Казнь», «Кончится лето», «Аутсорс» и другое российское кино в духе Балабанова

Стилизация под суровое постперестроечное кино, снятая выпускницей Кельнской академии медиаискусств Анной Крайс. Фильм легко принять за чернуху, но на самом деле это троллинг. Собственно, больше всего в картине подкупает авторская ирония: режиссерка очень хорошо чувствует дистанцию и снимает 1990-е с точки зрения переосмысленного ретро. Из криминальной драмы — типичного для того времени жанра (вспомним хотя бы «Воров в законе», в которых Амаяк Акопян отрезал себе руку ножовкой в гараже) — Крайс делает гротескную комедию абсурда.

В «Нашла коса на камень» тоже есть гараж, за который идет война, а еще (похожие на мормонок из хоррора «Еретик») «Свидетели Иеговы»*, хмурое Иваново, изнасилование матрешкой с приветом «Грузу 200», Ксения Кутепова с чеховским ружьем и вернувшийся с войны солдат, за которым тянется шлейф из «Брата». Все это, конечно, выглядит как набор тегов для треш-кино, но в умелых руках постановщицы превращается в неглупую деконструкцию жанра. В 1990-е такое кино нельзя было смотреть без слез, сейчас — без смеха. Важно: раньше героев фильма убили бы в финале, а у Крайс все заканчивается романтическим хеппи-эндом. Концептуальное искусство, большая редкость. Е.Т.

* Верховный суд России признал организацию «Свидетели Иеговы» экстремистской и запретил ее деятельность на территории страны.

Накануне нового тысячелетия молодежь из провинциального города все еще продолжает забивать стрелки и устраивать разборки. Один из лидеров преступной группировки Антон Быков по прозвищу Бык (Юрий Борисов) понимает, что это тупик, но, поскольку он в этой истории не Тесей, а минотавр, выбраться из этого лабиринта ему не поможет даже местная Ариадна — парикмахерша Таня (Стася Милославская).

Еще один режиссерский дебют, посвященный рефлексии по лихим 1990-м, — как и то время, фильм получился лихим. Идеи молодого режиссера Бориса Акопова достаточно просты (он зарифмует памятное новогоднее обращение Ельцина с историей главных героев), зато у него есть потрясающее чувство киногении: текстура фильма дышит всамделишной жизнью, а актеры выкладываются на все сто. Сделанное с оглядкой на «Брата», чего и не скрывает сам режиссер, это не самое выдающееся, но интересное поколенческое высказывание, раздувающее затихшее пламя, которое в финале грозится перерасти в настоящий пожар. Е.Т.

Студенту филфака Илье Горюнову (Александр Петров) сотрудник ФСКН Петр Хазин (Иван Янковский) подбрасывает наркотики, из‑за чего Илья садится на семь лет. А после выхода из тюрьмы решает призвать полицейского к ответу. Однако в ходе выяснения отношения Илья случайно убивает Петра, сбрасывает его труп в канализационный люк, а заполучив смартфон убитого, получает доступ ко всей его жизни и превращается для его близких в ангела-хранителя.

Сделанный на стыке лютого корейского кино, балабановкора (Илья носит такой же вязаный свитер, как Данила Багров) и финчеркора (в фильме отличный саунд-дизайн в духе Трента Резнора), «Текст» провалился в тот же канализационный люк, что и Хазин. Хотя сейчас уже очевидно, что именно этот сумрачный триллер был для классного ремесленника Клима Шипенко настоящим вызовом (а не «Вызов») и что это, пожалуй, лучшая работа режиссера на сегодняшний день. В «Тексте» есть все: преступление, наказание, смартфон как метафора загробной жизни, канализационный люк, как аллегория подземного царства Аида, и Петров в своей, быть может, лучшей роли, с выкрученными на максимум актерскими способностями. Единственное неприятное, что есть в картине, — это слащавый трек Басты на финальных титрах. Но — с ним можно смириться. Е.Т.

Поразительный случай: если Юрий Быков рос на фильмах Алексея Балабанова (и посвятил его памяти свой социальный памфлет «Дурак»), то поколение миллениалов как будто бы росло уже не на Балабанове, а на самом Быкове. Например, «Распутье» Георгия Лялина в большей степени даже не постбалабановское, а постбыковское кино с рвущей рубашку на груди драматургией, махровой чернухой и всеми тяготами провинциальной жизни.

Из Москвы в родной Советск, где 1990-е как будто не заканчивались, возвращается Артем Чагин (Роман Евдокимов, неуловимо похожий на Александр Петрова, как в «Тексте») — похоронить отца и продать его дом. Однако слово за слово, и Артем оказывается в центре криминальных разборок, во время которых ему предстоит сделать непростой выбор. «Распутье» снято хорошо, но сейчас этим никого не удивишь. Кажется, все научились снимать, что, однако, не означает, что все научились снимать кино. И вот «Распутье» — это профессионально сделанная вещь, которая, несмотря на то что это, очевидно, какое‑то личное высказывание, вызывает лютый стыд, потому что использует все запрещенные приемы: режиссер беззастенчиво манипулирует нашим сочувствием к детям, женщинам и старикам, которые становятся ключевыми жертвами этих разборок. Е.Т.

Российская группа «Дюна» когда‑то давно пела: «Это коммунальная, коммунальная квартира. Это коммунальная, коммунальная страна». Очевидно, что эти слова были про Советский Союз, который не поощрял ничего индивидуального и, начиная с середины 1980-х, находился в медленном состоянии полураспада. Поэтому неудивительно, что действие режиссерского дебюта Романа Васьянова начинается в оруэлловском 1984 году, как, кстати, и балабановский «Груз 200», с которым «Общагу» роднит общий инфернальный вайб.

Итак, Совок уже приговорен, но еще не знает об этом, а пятеро студентов свердловского (в подтексте гуманитарного) вуза — Игорь (Илья Маланин), Нелли (Ирина Старшенбаум), Ваня (Никита Ефремов), Света (Марина Васильева) и Забела (Геннадий Вырыпаев) — проводят время в веселье и пьянках, пока все резко не меняется. Забела становится свидетелем того, как Ринат (Александр Кудренко) — муж комендантки общежития Ботовой (Юлия Ауг) — домогается девушки и, скорее всего, ее насилует, а на следующий день эта девушка кончает жизнь самоубийством. Парень решает дать показания против мужа Ботовой, а та в отместку выселяет его и его друзей на улицу. Теперь им предстоит сделать выбор: либо пойти на сделку с совестью и отозвать показания, либо остаться без жилья, что тоже равносильно самоубийству.

Есть фильмы, которые дуют на раны, а есть те, которые бьют обухом по голове. «Общага» из вторых. С самых первых минут Васьянов (кинооператор, снимавший в Голливуде боевики для Дэвида Эйра: «Патруль», «Ярость», «Яркость» и «Отряд самоубийц») берет минорную ноту и держит ее на протяжении почти двух часов. Все плохо и становится только хуже, и хуже, и хуже. Так что это не просто реквием, а отечественный «Реквием по мечте», в котором восьмидеcятническая молодежь идет на заклание, по сути, вместе со страной.

Понятно, что в этот момент они являются олицетворением не только жертв загнивающего тоталитаризма, но и государства в целом. Единственное, чего «Общаге» не хватает, чтобы стать новым «Грузом 200», — это уникальности режиссерского взгляда, который бы отличил его от сотен других голосов в кинематографической профессии. «Общага» — прилежная работа, яркий дебют и мощная картина, но все же это пока очень ученическое кино, которое в финале действует крайне деморализирующим образом, ведь апостол добра тут терпит полное и безоговорочное фиаско. Из‑за этого вместо катарсиса от фильма остается скорее чувство опустошения: все плохо и становится только хуже, и хуже, и хуже. Е.Т.

Снятая под продюсерским присмотром Бориса Хлебникова драма Владимира Мункуева, который, как и Балабанов в «Кочегаре» (точнее, в его вставной новелле), экранизировал рассказ «Хайлак» польского этнографа Вацлава Серошевского. По сюжету в конце XIX века в якутскую семью (Павел Колесов и Ирина Михайлова), недавно потерявшую второго ребенка, подселяют русского каторжника (Сергей Гилев), который начинает вести себя как хозяин и разрушать ее изнутри.

«Нуучча» (так на якутском называют русских) прочитывается как кино антиколониальное, снятое в русле деколониального поворота, происходящего сейчас в мировом искусстве и культуре. Стоит сказать, что как рефлексия якутского народа о русском колониализме картина выглядит впечатляюще. Интересной получилась роль и у Сергея Гилева, который в этот раз, в отличие от «Чик», решил не делать из своего персонажа совсем уж инфернального упыря, а сыграть скорее на отрицательном обаянии. Однако, несмотря на достоинства, есть у картины и недостатки. В первую очередь они касаются драматургии. Две трети картины занимает тягучая экспозиция (точнее, зарисовка из якутской дореволюционной жизни), а центральный конфликт заявляется ближе к финалу — и как‑то криво. Якутское кино, конечно, в топе, и «Нуучча», безусловно, симпатичная работа, но утверждать, что это шедевр, как едино (душно) делают российские кинокритики, мы бы не стали. Е.Т.

В 1991 году следователь по особо важным делам Исса Давыдов (Нико Тавадзе) вместе с женой (Виктория Толстоганова), родными и друзьями отмечает повышение по службе до подполковника, но застолье омрачает звонок с работы: обнаружена новая жертва маньяка, которого Давыдов в компании следователя Севастьянова (Евгений Ткачук) ловил с 1981 года и вроде как поймал. Однако наличие новой пострадавшей (Аглая Тарасова) говорит о том, что, похоже, поймали не того, — и дело открывают заново.

С одной стороны, «Казнь» похожа на балабановкор (режиссер просил съемочную группу посмотреть «Груз 200»), с другой — на косплей южнокорейского жанрового кино, по которому так фанатеет Кватания: в фильме можно найти отсылки к «Воспоминаниям об убийстве», «Олдбою» и даже к «Паразитам». На эти назойливые референсы из любимых фильмов можно было бы не обращать внимания, если бы «Казнь» в финале оформилась в какое‑нибудь осмысленное высказывание. Однако этого не происходит. Действие путается, а финальное объяснение всему происходящему выглядит смехотворным, потому что история состоит из невероятных совпадений и откровенно неправдоподобных сюжетных подтасовок. Амбиции Кватании понятны: снять постнарративное кино, в котором важен не столько сюжет, сколько сырая, мрачная, зловещая атмосфера. Но в желании быть не как все режиссер явно переборщил.

Финалу можно придумать самые разные объяснения, потому что жирный символизм картины, как косвенные улики, ведет в никуда. К тому же в отличие от «Воспоминания об убийстве», никакой страны в «Казни» нет. Есть несколько нездоровых героев, применяющих по отношению друг к другу корейскую жестокость. Кватания — талантливый клипмейкер и режиссер, но ему нужен толковый сценарист. Тогда его кино будет похоже не на эстетский выпуск телепередачи «Криминальная Россия», а на что‑то более осмысленное. Е.Т.

Об этом не пишут аршинными буквами на постере, но «Своя война» — это сиквел балабановской «Войны». Алексей Чадов не просто вернулся к роли солдата Ивана Ермакова, но также сам написал сценарий и поставил картину. По сюжету его герой давно отошел от дел, развелся с женой (Кристина Асмус, чья сюжетная арка изначально была значительно шире) и занимается организацией военных игр в составе ЧВК «Шторм». На одну из таких игр он берет своего маленького сына, чтобы сделать ему подарок на день рождения, чем вызывает гнев бывшей супруги. В сердцах она скажет Ивану, что у него не все дома. К слову, те же самые слова ему будут говорить самые разные люди на протяжении всего фильма: русские, американцы, арабы. А все потому, что Иван, притворившись журналистом, отправится в Сирию спасать из плена своего командира (Виталий Кищенко).

Как и «Сестры» Сергея Бодрова-младшего, «Своя война» — дебют Чадова, очень ученическая, снятая под большим балабановским влиянием картина (Чадов даже в затемнение между кадрами уходит так же, как Алексей Октябринович). Сюжет фильма аккуратно повторяет сюжет «Войны»: солдат, собрав выкуп и вооружившись видеокамеройПри этом есть ощущение, что Чадов использует видеокамеру в руках Ивана исключительно как оммаж или пасхалку, ведь, преодолев границу, герой довольно быстро от нее избавляется. Кажется, Чадов не понимает, зачем она была нужна Балабанову, для которого камера была метафорой. Алексей Октябринович никогда не скрывал, что «Война» на самом деле не про войну. Это кино про то, что съемки кино — тоже война (режиссер был зачарован тем, что to shoot по-английски означает и «снимать», и «стрелять»). , отправляется в горячую точку. Однако есть два существенных отличия. Во-первых, у Балабанова такой поступок героев (русского и англичанина) был вызван бездействием властей, российских и британских. В сиквеле на бездействие государства никто не сетует: Иван не обращается в вышестоящие инстанции, а сразу берет инициативу в свои руки. Во-вторых, нам ни на минуту не дают забыть, что эти фильмы разделяет дистанция в двадцать лет. За это время Иван (да и его зрители-ровесники) изменились или, если угодно, повзрослели. И фильм Чадова хорош прежде всего тем, что он вступает в диалог, а где‑то и в полемику с балабановской картиной — безусловно, талантливой и даже выдающейся, но также очень спорной и неудобной: ксенофобия и ресентимент «Войны» сейчас бьют даже сильнее, чем в 2002 году.

Чадов показывает эволюцию взглядов Ивана (опаленный, как и Данила Багров, чеченской войной мальчишка-срочник к сорока годам пришел к справедливой мысли, что война никому не нужна), а также позволяет своему герою дважды войти в одну реку, но уже другим — и в кино совершенно другого жанра. Несмотря на то что в фильме произносится уже ставшей мемной фраза про то, что «русские своих не бросают», это не «Брат-2», а скорее «Рэмбо-3»: по этому поводу в картине даже шутят американские солдаты, когда называют Ивана Рэмбо. Е.Т.

В 1990-е в детдоме жили два брата-близнеца Коля и Вася (обоих играет Александр Петров), одного из которых, Васю, решила усыновить американская семья. Однако Коля выдал себя за брата и уехал в США, а Вася остался в России с носом. Уже в наши дни к нему приходят телевизионщики (Дмитрий Лысенков и Ян Цапник) и говорят, что Коля, носящий имя Бейзил Вудворд, перешел дорогу мексиканскому картелю, а стало быть, его скоро порешат. Посчитав, что родная кровь все-таки не вода, Вася отправляется за океан выручать брата.

Общая задумка «Василия» понятна с первых минут. Необязательно выкупать цитаты из «братской» дилогии Алексея Балабанова, чтобы смекнуть: авторы фильма (среди которых модный сценарист Андрей Золотарев и создатели сериала «Дайте шоу!» Дмитрий Литвиненко и Юлия Савенкова) вознамерились превратить второго «Брата» в фарс. Отсюда поездка в Мексику (которая граничит с Америкой), песня «Вечно молодой» на саундтреке и переделанное на новый лад стихотворение «Родное»: «Я узнал, что у меня есть мексиканская семья…» Идея любопытная и даже как будто здравая, позволяющая деконструировать националистический пафос «Брата-2», который прикипел к сиквелу так, что ни одним чистящим средством не отмоешь. Жаль вот только, что реализация подкачала. Впечатление от «Василия» такое, будто смотришь второго «Брата» вперемешку с горячей латиноамериканской мыльной оперой, сюжет которой настолько бредовый, что лучше даже не начинать задавать вопросы. Е.Т.

«Аутсорс» вызывает в памяти сразу два главных фильма Балабанова. Своей пугающей жестокостью он похож на «Груз 200», а середина 1990-х в качестве времени действия и герой Ивана Янковского отсылают к «Брату». Как и Данила в первом «Брате», персонаж Янковского Костя Волков — ангел-истребитель, пришедший вершить справедливость, но чьи методы вам не понравятся. Разве что в актерской игре Янковского нет ни капли бодровской теплоты и нежности. Если он и ангел, то с глазами дьявола. Благодаря этому качеству Волков напоминает еще и другого героя Балабанова, демонического персонажа Сергея Маковецкого из «Про уродов и людей», который тоже появлялся из ниоткуда, устраивал бизнес на эксплуатации насилия и разрушал жизни окружающих.

В то же время с «Братом» «Аутсорс» объединяет условность художественной ткани. Если выразительное гниение балабановского Петербурга похоже на ад, то белоснежные пространства «Аутсорса» напоминают чистилище, в котором на бесконечном повторе крутятся бесплодные споры о Совке и свободе. Жившие в 1990-е отмечают, что авторы сериала тонко уловили приметы времени, однако сегодня «Аутсорс» кажется ближе «Брата», уже превратившегося в артефакт 1990-х. Любое произведение, даже на историческую тему, прежде всего говорит о времени, когда его создали. «Аутсорс» — жуткое напоминание о необходимости брать ответственность за свою жизнь, пока ответственность за нее не возьмет государство или очередной Данила Багров. В.Г.

Видеоблогер Святослав Иванов в своем обзоре творчества Балабанова свел тематическую траекторию фильмографии режиссера к трем пунктам: унижение маленького человека, восстановление справедливости через месть и разочарование. Якутские постановщики Максим Арбугаев и Владимир Мункуев капсулировали все перечисленное в одном фильме. Главного героя «Кончится лето» рецидивиста Кешу по ложному навету увольняют с неблагодарной работы на золотом прииске, после чего он решает поправить финансовое положение и свести счеты с бывшим работодателем, украв у него золотые слитки. Однако ограбление приводит к еще большей катастрофе.

Мункуев и Арбугаев в интервью утверждают, что не собирались дискутировать с «Братом» — так совпало. Одним из главных факторов этого случайного диалога — выбор Юры Борисова на роль Кеши. Борисов сегодня выступает наследником Бодрова — как из‑за схожей простоты харизмы, так и благодаря выбору ролей, в которых мерещится призрак Данилы Багрова. Прославившись фестивальным хитом «Бык», Борисов снялся в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!», аккуратно разбирающего культовый образ по кирпичикам. Апофеозом этой деконструкции стала сцена из третьего сезона: в ходе диалога с экранным братом герой Борисова убедительно обезвреживает багровскую максиму «сила в правде».

В этой череде ролей Борисова «Кончится лето» выглядит последней точкой деромантизации образа Багрова. Справедливости ради, Балабанов и сам устроил ревизию своего главного хита в «Кочегаре», в котором восстановление справедливости не приносит успокоения мстителю. Однако Арбугаев и Мункуев добавляют в свой фильм разочарование от самого героя, которое транслируется сквозь взгляд брата Кеши, вчерашнего школьника Тимы (Макар Хлебников). Спущенный в финале спусковой крючок кажется не только обрядом инициации героя Хлебникова во взрослую жизнь, но и попыткой распрощаться с придуманным Балабановым архетипом. Дальше действовать будем мы. В.Г.