10. «Пять правил успеха» («The Five Rules of Success»)
реж. Орсон Обловиц
Знакомая история об откинувшемся зеке, снова ступающем на кривую дорожку, рассказанная на совершенно незнакомом киноязыке. Русский шансон на саундтреке (притом что главный герой — мексиканец), кислотные ютьюбовские монтажи, арт-перформанс вместо кульминации. Тезка Уэллса Орсон Обловиц доказывает, что способность по-новому перепеть старую песню о главном есть идеальная демонстрация многообещающего таланта.
9. «Евангелион 3.0+1.01: Как‑то раз» («Evangelion: 3.0+1.01 Thrice Upon a Time»)
реж. Хидэаки Анно и др.
В финале главной аниме-саги последних 25 лет высокотехнологичная анимация сражений гигантских роботов (четыре режиссера, два десятка студий) достигает такой степени детализации и интенсивности, что напоминает скорее масштабное постмодернисткое полотно из музея современного искусства, нежели продукт массовой культуры. Несмотря на зрелищность, это предельно личное авторское высказывание — хочется верить, что режиссер Хидэаки Анно на сей раз окончательно одолел клиническую депрессию.
8. «Обходные пути»
реж. Екатерина Селенкина
Экзистенциальный триллер о последнем деле московского закладчика, притворяющийся пейзажным видеоартом. В мире победившей цифровой слежки и наружного наблюдения это притворство, вероятно, и есть самый естественный способ довести саспенс до пика — даром что вместо малопиксельного CCTV за героем следит пленочная камера, превращающая банальные виды в зернистую живопись. Концовка трагична вдвойне: это было последнее дело не только закладчика, но и безвременно ушедшего оператора картины Алексея Курбатова.
7. «Холодный расчет» («The Card Counter»)
реж. Пол Шрейдер
Живой классик Пол Шрейдер на вид в энный раз переснимает свой единственный фильм, а на деле снова захватывает дух времени с такой прыткостью, которой и в разы более молодые коллеги по жанру (см. пп. 10, 8) могут позавидовать. Дело не в технических деталях (хотя что‑либо футуристичнее флешбэков из иракской тюрьмы Абу-Грейб, снятых на фишай, представить сложно), а скорее в общей драматической канве. В ответ на попытку сжать свое существование до масштабов покерного стола сама современность перемалывает героя с удвоенной жестокостью. Злая метаирония судьбы: так и не закрывший Гуантанамо Барак Обама включил картину в число любимых фильмов года.
6. «Что мы видим, когда смотрим на небо?» («What Do We See When We Look at the Sky?»)
реж. Александр Коберидзе
Фильм-сказка о любви футболиста и аптекарши, которой помешал злой сглаз. Возвращение не только к фольклорной драматургии, но и к раннему кинематографу: за игрой света на занавесках или плывущим на речке мячиком камера следит с люмьеровской пытливостью. Такой наивный эскапизм может раздражать, пока не становится понятно, что эта анахроничная городская сказка есть радикальное высказывание о преходящей природе тревог современного мира, необходимое всем нам, как воздух.
5. «Французский вестник. Приложение к газете „Либерти. Канзас ивнинг сан“» («The French Dispatch»)
реж. Уэс Андерсон
На третьем десятилетии карьеры Уэса Андерсона выяснилось, что форма сборника новелл ему к лицу сильнее всего. Если подумать, то на роман из его картин тянула разве что «Семейка Тененбаум», а все остальные работы были лишь раздутыми рассказами, ну максимум — повестями (как «Рашмор»). Три получасовые истории из «Французского вестника» наконец-то показывают зрителю не разбавленного Андерсона, а максимально концентрированного: гэги, карикатуры, синефильские оммажи мелькают с невиданной пестротой, а лаконичные трагические эпилоги метко прокалывают сердце до того, как тень утомления возникает на горизонте. Такого Андерсона хочется смотреть теперь всегда.
4. «Сувенир: Часть 2» («The Souvenir: Part II»)
реж. Джоанна Хогг
После автобиографической мелодрамы «Сувенир» режиссерка Джоанна Хогг решила быть еще более метамета и сняла автобиографическую драму, по сюжету которой главная героиня снимает свой «Сувенир», основанный на собственных токсичных отношениях. Поразительно, но выходит не головное упражнение, а еще более трогательная и проникновенная ревизия романтического жанра, чем в прошлый раз. До боли объективный женский взгляд Джоанны Хогг — отрезвляющее явление в современном кино.
3. «Комета»
реж. Вадим Костров
Автор шести фестивальных премьер за один сезон Вадим Костров — несомненно, главное открытие в российском кино 2021 года. Настоящим режиссером будущего его делает не использование каких‑то невиданных техник, а, наоборот, работа в рамках самых скромных технических параметров. Он принадлежит к первому поколению режиссеров, которые могут позволить себе создавать большое кино абсолютно в одиночку, орудуя ручной цифровой камерой, как живописец-экспрессионист — кистью. При этом удается достичь удивительно личных и душераздирающих результатов.
«Комета» — третья часть в трилогии фильмов об арт-сцене Нижнего Тагила, по сути расширенный до полного метра влог, любительская хроника двух столичных концертов заглавных шугейзеров. «Любительская» — от слова «любить»: Костров снимает своих близких друзей и не притворяется иначе. При этом дневниковые кадры с живым выступлением, сыгранным, как в последний раз, и меланхоличными крупными планами молодых людей складываются в совершенно универсальную историю о дружбе и юности. Что, если в 2021 году только влог и достоин зваться кинороманом?
2. «Нули и единицы» («Zeros and Ones»)
реж. Абель Феррара
Затерянный в пандемийном Риме солдат Итан Хоук как точнейшая метафора всех нас — современников коронавируса. Пугающий новый мир нельзя изображать с помощью визуальных приемов, которыми рисовался он вчера, — Абель Феррара прекрасно понимает это правило и превосходит сам себя. Выдающийся оператор Шон Прайс Уилльямс делает что‑то невероятное: снимает весь фильм во мраке, где цифровые шумы лишь время от времени складываются в тревожные лица героев. Непонятый современниками памятник эпохи, который, несомненно, будет вписан в историю кино нашими потомками.
1. «Анна на высоте 13000 футов» («Anne at 13,000 Ft.»)
реж. Казик Радвански
Женщина под влиянием, женщина за гранью нервного срыва: перформанс Деры Кэмпбелл в роли воспитательницы детсада в состоянии перманентного личного кризиса сам по себе сделал бы это кино моментальной классикой. Но Казик Радвански снял нечто большее, чем просто актерский бенефис. Важнейшее течение в североамериканском кино XXI века, злосчастный мамблкор здесь доводится до небывалого абсолюта. Ручная цифровая камера так неровно порхает вокруг героини и так пристально вглядывается в ее лицо, что интимный реализм мутирует в психологический хоррор. При этом бубнение, состоящее из едкой иронии и саморазрушительного флирта, болезненно контрастирует с серьезностью происходящего. Тот случай, когда сам жанр идеально совпал с духом времени. В звуковые 30-е это были мюзиклы, в мрачные 40-е — нуар, в беззаботные 50-е — эскапистские вестерны, в триумфальные для капитализма 80-е — жестокие слэшеры и боевики, в соцсетевые 2010-е — постхорроры. А в начавшиеся со всеобщего экзистенциального кризиса 2020-е вполне логичным образом наиболее ошеломительный эффект производит мамблкор об одной несчастной девушке, растерянно летящей сквозь собственную жизнь в состоянии свободного падения.
Содерберг — все еще главный жанровый мастер поколения, гарантированно снимающий визуально свежие, драматургически четкие безделушки (на сей раз это фильм-ограбление).
До ужаса смешная сатира на голливудский институт агентуры, третий (и лучший) фильм, в котором режиссер/актер/клоун Каммингс выворачивает наизнанку стереотипы о современной мужественности.
Настолько тонкая и злая сатира о простом офисном лопухе (гениальный Оуэн Уилсон), сбегающим в фантастический закат с татуированной женщиной-бродягой, что ее можно спутать с тупым пляжным чтивом (многие и спутали!).
Злая телепьеса, рубящая с плеча по государству, провалившему борьбу с пандемией, и кухонному сожительству, которое не может не быть токсичным, — все по делу, в лучших традициях BBC.
Мастер саспенса Шьямалан снова снимает высококонцептуальную ахинею с такой визуальной выразительностью и сатирическим остроумием, что даже Хичкок бы усмехнулся.
Автобиографическая серия фильмов Кострова — проект, который для зрителей определенного поколения станет настоящим кинематографическим чудом: кассетное лето на бабушкиной даче и HD-зима с «Контрой» на мониторе и тэгами на гаражах — это и наши собственные времена года тоже.
Скромная, но обаятельная метаметасестра-близнец «Сувенира» Джоанны Хогг: Миа Хансен-Лев гениально чуткая, но в ее 40 еще нет той дистанции, которая позволяет довести до ума сцены из супружеской жизни.
Десктоп-хоррор о том, что нет повести печальнее на свете, чем повесть о подростках в интернете: группы смерти, влоги на пару десятков просмотров и анонимные знакомства складываются в жуткий, нарочито ирреальный сон на тему духа времени.
Стивен Грэм — великий драматический актер поколения; в этом английском ковчеге, где камера полтора часа летает не сквозь музей, а сквозь кухонный полумрак, он не делает ничего бросающегося в глаза, но в конце становится очевидно, что только что была разыграна большая трагедия о мужской уязвимости.
