Построк

Как звучит

Бывшие звезды радиоэфиров невзначай изобрели построк в режиме своего рода постмодернизма — в их случае это была музыка, которую воспринимает слушатель, уже знакомый и воспитанный на идеях рока; то есть в ней можно многое недоговаривать, слушатель и так знает, что там может быть. Если проще, то «Spirit of Eden» — это рок-альбом, из которого постфактум просто-напросто извлекли и истребили весь рок, заменив его самой обычной тишиной. И тишина от этого становится не совсем обычной: в этих как бы блюзовых балладах, медленных и печальных госпелах, постоянно слышатся призраки то Рея Манзарека, то Джимми Хендрикса, и их органных и гитарных запилов, которые могли бы быть — но только могли.

Место в истории

Talk Talk за десять лет и пять альбомов проделали путь от обычной синтипоп-группы до людей, сумевших избавиться от всего лишнего. В каждом следующем их альбоме все больше элементов заменялось тишиной, и на «Spirit of Eden» они смогли достичь цели (следующий после него «Laughing Stock» хоть и удачнее с точки зрения песен, но в плане методики лишь закрепляет уже результат). Многие годы спустя будут говорить, что Talk Talk изобрели построк — хотя до изобретения этого слова оставалось еще более пятилетки. Тем не менее это в общем правда: именно Марк Холлис и его группа первыми показали, что если из рока много чего убрать, он не пострадает, а может, даже и приобретет.

Как звучит

Математический рок с очень необычной динамикой звука: до Slint никто подобным образом не экспериментировал с громкостью, до «Spiderland» не существовало гитарного альбома с таким количеством внезапных взлетов и падений. «Spiderland» — это в первую очередь замысловатый ритм: он властвует над грязными аккордами и чистыми арпеджио, над приглушенным речитативом и пением в лучшем треке «Washer». Уже на постхардкор-альбоме «Tweez» Slint выказали стремление к систематизации: каждая песня была названа в честь того или иного родственника участника группы (и одна — по прозвищу собаки барабанщика). Над четырьмя из шести песен со «Spiderland» Slint работали четыре месяца — пять дней в неделю по восемь часов в день, только «Don Aman» без ударных и инструментал «For Dinner…» были придуманы в последний момент. Slint без конца анализировали каждый трек, перерабатывая каждую ноту, пересматривая переходы и перестраивая интервалы. Они могли три дня потратить на то, чтобы высчитать микросекунду между двумя басовыми партиями. Альбом вышел насколько совершенным, настолько же и напряженным; группа сама не выдержала взваленного на себя груза и через год после выхода «Spiderland» распалась. Это исключительно сильная в смысле таланта запись, лирический герой которой в смысле характера исключительно слаб — и не боится об этом сообщить.

Место в истории

Согласно избитой присказке, первый альбом The Velvet Underground послушали немногие, зато все они затем основали собственную группу. Со «Spiderland» примерно та же штука: сперва его никто не заметил, а потом все захотели быть как Slint. «Spiderland» был ответом на шумливую и энергичную гитарную музыку прошлых десятилетий и крайне эффектной попыткой от нее уйти. Сперва этого никто не оценил; годы спустя стало ясно, что такого явления, как луисвилльский мат-рок (смотри, например, Rodan или June of 44), без группы Slint бы не существовало, да и — что важнее — группа Mogwai (смотри ниже) и ее бесконечные клоны не играли бы так тихо и так громко.

Как звучит

Семь песен-пьес, записанных с помощью фортепиано, гитары, баса, трубы, виолончели, флейты, альта, перкуссии, ударных и множества других инструментов. Стилистический близкий то ли к арт-року, то ли к прог-року, «Hex» интересен тем, что на нем очень много воздуха, который рождает нежность пополам с тревогой. Все течет, все меняется, вокалист Грэм Саттон бормочет обрывочные тексты поверх отскакивающих друг от друга инструментов — самое поразительное при этом, что музыка ни на секунду не разваливается и каждый трек звучит цельно и четко. Bark Psychosis — восточнолондонский квартет, начинавший как кавер-группа Napalm Death, — это фактически единственные достойные продолжатели (не подражатели) Talk Talk, барабанщик которых, кстати, даже поучаствовал в записи второго альбома Bark Psychosis. Повлияло, возможно, то, что репетировали и даже записывали некоторые песни Саттон со товарищи в церкви. В самой первой, фэнзиновой рецензии на «Hex» этот альбом очень верно назвали «классической музыкой для нойзового поколения».

Место в истории

В другой рецензии на «Hex» (Mojo, 1994) журналист Саймон Рейнолдс упомянул слово «построк», развив мысль в эссе в журнале The Wire годом позже. Построк — это музыка, «использующая рок-инструменты не для рок-целей»; гитара — «источник не риффов и боевых аккордов, но тембров и текстур»; группы не замыкаются на штампах, а ищут выход, к примеру, в джазе или электронике. Впрочем, Рейнолдс прежде всего противопоставил традициям использование разнообразных электронных инструментов вроде миди-клавиатуры и секвенсора, попутно причислив к построку Stereolab с Disco Inferno, так что значение термина впоследствии еще не раз изменилось. Сам Рейнолдс годами позже заметил, что слово «построк» в текстах о музыке упоминали еще в 60-х.

Как звучит

Идеолог Tortoise Джон МакИнтайр был барабанщиком; его соратники во многом происходили из джазовых кругов — неудивительно поэтому, что пятеро умников из Чикаго смотрели на рок откуда-то сбоку и применили к гитарной музыке (условно гитарной, на самом деле: в ключевых композициях «Millions» этот инструмент играет скорее эпизодическую роль) техники, которые до того с ней были связаны сугубо косвенно. «Millions Now Living Will Never Die» — это сухой и четкий краутроковый грув, дабовый подход к композиции (музыка тут как бы делает один шаг вперед и два шага назад), кул-джазовая атмосфера (никакой патетики — в некотором смысле это вообще такая coffee table music для какого-нибудь заведения при библиотеке), ну и, разумеется, все тот же структурообразующий минимализм, позволяющий сочинениям по двадцать минут проживать отведенное им время интересно и осмысленно. Разыграно все это тоже неочевидным образом: доминируют ритм-секция, вибрафоны и маримбы; нередко группа начинает заниматься автометарефлексией, семплируя собой же произведенные звуки. Tortoise тут, кажется, интересует в первую очередь музыка как архитектура, конструкция, если угодно, абстракция, недаром и названия композиций на этом альбоме напоминают об умной электронике 90-х («Djed», «Goriri» и прочие поэтичные буквосочетания); и в заголовке, позаимствованном у свидетелей Иеговы, нет никакой судьбоносности — тут не столько мировоззрение, сколько миросозерцание: лежа в холодном песке, ждет наблюдатель, он знает, что прав, он неподвижен и прям.

Место в истории

«Millions Now Living Will Never Die» вышел очень ко времени — заманчивый термин «построк» тогда как раз начал распространяться из умных журналов в широкие массы, и новорожденному жанру был нужен образцовый манифест, который бы закрепил его постулаты и состоятельность. Именно им и стал второй альбом Tortoise — в общем, абсолютно заслуженно. Другое дело, что потом история повернулась иначе, и теперь «Millions…» воспринимается еще и как в своем роде подытоживающий документ построка 90-х, барражировавшего на границе с новой интеллектуальной электроникой и импровизационной музыкой: дальше все пойдет несколько в другую сторону.

Как звучит

Пряно. За главную здесь постсерфовая гитара, на протяжении более чем часа будто бы путешествующая по миру и потому звучащая крайне удивленно. Дополняют ее краутроковые сбивки, атональные синтезаторы, как у Pere Ubu, и несколько недоуменный бас. Cul de Sac — это бостонский квартет, который играет одновременно виртуозно и наивно. «China Gate» — лучший их альбом, записанный за одну-единственную студийную сессию. Иногда все сваливается в небелый шум, но вообще-то на ум приходят скорее джаз и world music — особенно та, что с Ближнего Востока.

Место в истории

Важнее, конечно, первый альбом Cul de Sac «ECIM», поскольку был записан раньше (1991) и потому автоматически поучаствовал в определении жанровых границ. «China Gate», однако, более совершенен — и показывает, что построк может быть не похож сам на себя. Тут надо сказать, что гитарист и идеолог группы Гленн Джонс чурается термина и не видит ничего схожего у Cul de Sac и Tortoise, — это он, может, зря, но поверить в то, что Cul de Sac заиграли построк самостоятельно, черпая вдохновение в минимализме и краутроке, достаточно легко. Просто что-то такое витало в воздухе.

Как звучит

Mogwai смогли очень точно воссоздать в культуре общественную реакцию на наступление постиндустриальной эпохи — ощущение подозрительного спокойствия, появившейся скуки, зарождающейся во время скитаний по громадным торговым центрам, невыносимого одиночества в большой и вроде бы безобидной толпе. Целое поколение вдруг почувствовало себя словно хоббиты, вернувшиеся в тихий и спокойный Шир после всех войн и приключений: вроде и солнце светит, но уже не так. И звучит все в целом как тоскливый летний день: знойные переборы гитар, будто какая-то рок-группа часами лениво настраивается перед концертом, безразличный бубубукающий бас, но временами весь этот гул начинает набирать и в количестве, и в качестве — И КАК ЖАХНЕТ ИСТОВОЙ ГОЛОВНОЙ БОЛЬЮ, МАЛО, СУКА, НЕ ПОКАЖЕТСЯ.

Место в истории

С этого момента «построк» — это не просто какая-то теоретическая конструкция о том, что будет после рока, а довольно конкретный набор приемов и методик, а «Young Team» — краткое по ним пособие. Кроме шуток — действительно великий альбом, как бы другие построкеры или даже сами Mogwai ни пытались его обесценить бесконечным клонированием.

Как звучит

Инопланетный гость прилетел издалека и спел. «Ágætis byrjun» («Хорошее начало») пышнее, чем дебют Sigur Rós «Von», и нежнее, чем любой альбом из этого «Учебника». Это монументальная музыка, которая на протяжении более чем часа сияет и вздыхает. Это фантазийная красота, которую совершенно не хочется разбирать на части. Впрочем, ладно: на альбоме «Ágætis byrjun» очень много реверберации, на нем долго водят смычком по гитарным струнам, духовые здесь исключительно протяжны, а тексты пропеты фальцетом по-исландски (выдуманный хоупландский будет позже). Композиции по сути несложные, но грандиозно аранжированные. Это будто бы не построк, а проторок, записанный за несколько веков до рождения Чака Берри. Непонятно, на кого или на что оглядывалась группа Sigur Rós, — вероятно, исключительно на китов и северное сияние. Да у нее никто такого вроде и не спрашивал.

Место в истории

Для того чтобы «Ágætis byrjun» добрался из исландских чартов до западного мира, понадобилась пара лет — зато уж когда это случилось, мир не устоял. Sigur Rós взяли на разогрев Radiohead, их треки прозвучали в «Ванильном небе» и затем у Уэса Андерсона, у группы появилось множество фанатов по всему миру. Музыка, называемая построком, поразила всех в самое сердце — просто потому, что мало кто когда-либо играл ее красивее.

Как звучит

Секстет из Торонто как бы меняет местами базис и надстройку жанра (в той его версии, которую продвигал канадский лейбл Constellation, где пластинка и вышла): приснопамятные вариативные гитарные переборы тут задают композициям каркас — а их жизнь, органику и эмоцию определяет ритм-секция и рвущиеся в небеса духовые. Отчасти причиной тому — собственно состав ансамбля: у Do Make Say Think сразу две ударных установки, и за обеими сидят выдающиеся мастера своего дела, которые постоянно рвутся вперед и спорят друг с другом, стучат четко и вместе с тем расслабленно, задают грув и заставляют его ходить самыми неочевидными тропками. За счет этого в «Goodbye Enemy Airship the Landlord Is Dead» появляется какой-то легкий и летучий свинг; традиционно статичный построк тут все время ерзает, мчится вперед на воздушной подушке. Несмотря на образцово монументальное название, это по-хорошему легковесная музыка: она не столько торжественная, сколько праздничная; в ней чувствуется какая-то безудержная эйфория по поводу красоты всего сущего. И еще одна важная деталь: записывалась пластинка в натуральном амбаре неподалеку от Торонто — оттого в самые тихие моменты тут слышно, как стрекочут сверчки. Всюду жизнь — о том в каком-то смысле альбом.

Место в истории

Увы, пресловутый лейбл Constellation в некотором смысле сам пал жертвой единожды сформулированных им постулатов: Godspeed You! Black Emperor и их последователи неизбежно выглядели более серьезно и исторично, чем легкие на подъем Do Make Say Think, и сильно дальше нескольких альбомов этой группы оптимизм в построке так и не распространился. Так или иначе, «Goodbye Enemy Airship…» — вполне себе шедевр, помимо прочего демонстрирующий, что у жанра существуют скрытые валентности, которыми до сих пор мало кто воспользовался.

Как звучит

Монолог проповедника под жалобную скрипочку оборачивается брутальным военным маршем; апокалиптичная гитарно-оркестровая истерика заканчивается страшным, но мирным эмбиентом; когда вся пыль с пеплом улягутся, зазвучит триумфальная в духе «Колесниц огня» мелодия — и снова приведет к тоталитарному маршу. «Lift Your Skinny Fists…» — Лев Толстой в мире инструментальной рок-музыки, «Война и мир» без слов, просто молчаливая, безысходная и очень объемная антология цивилизации через идею о том, что все всегда кончается войной.

Место в истории

История GYBE во многом схожа с историей Rage Against the Machine — это тоже идейные левые активисты, нашедшие новые способы рассказать о том, как капитализм ведет мир к неизбежной погибели, — но методы слушателям понравились куда больше идей, а капитализм победил, показав, как другие артисты могут выгодно эти методы монетизировать. То, что было задумано как убедительное высказывание на тему злых мировых корпораций, в итоге сработало просто как очень эффектный мрачняк, такой Вагнер от рок-музыки. Тем не менее спустя десяток лет многие альбомы, где был успешно монетизирован угрюмый оркестровый построк GYBE, слушать уже невозможно, а идейная мощь и обоснованная деструкция, заложенные в «Lift Your Skinny Fists…», до сих пор производят все то же грандиозное впечатление.

Как звучит

Техасцы смогли найти среднее арифметическое между постапокалиптическим построком канадцев Godspeed You! Black Emperor и постиндустриальным — шотландцев Mogwai. От первых — общий мрачный настрой, монологи о великой тьме, драматургия «тихо — громко — снова тихо — умри все живое», но без скрипочек и долгих уходов в эмбиент. От шотландцев — длинные и затейливые инструментальные пьесы, сыгранные непрофессионалами с ограниченным набором техники в смысле умения и опыта и большим набором техники под ногами в смысле различных педалек; ну, грубо говоря, бесконечное насилование пары аккордов. На дебюте EITS многие приемы предшественников превращаются в клише: будь то лендскейпинг, то есть отдаленный размытый эхом звон гитары, будто разливающийся по скалистым ландшафтам, или типичные построковые крещендо, в общем, именно здесь американцам удалось максимально обозначить границы жанра и приспособить для местного пользования.

Место в истории

Альбом стал центром небольшого скандала по выходе: он выпущен 4 сентября 2001 года, за неделю до атаки на Всемирный торговый центр, и один из многочисленных конспирологов распространил слух, что вышла пластинка не 4-го, а 10 сентября, а последняя песня в оригинале называлась «Этот самолет завтра рухнет». Все это, конечно, неправда, но тем не менее — EITS неосознанно попали в страшный дух времени, вместе с выходом «Those Who Tell the Truth…» действительно началась новая эпоха, настоящие постодиннадцатисентябрьские нулевые, время для именно такой музыки.

Как звучит

Так, что в точности передается ощущение позднеосеннего месива из грязи и снега под ногами: вязко, угрюмо, суицидально; жутко близко и запредельно громко. По сути на этом альбоме Isis придумали скрестить отчаянный сладж, который они играли раньше, с типичными построковыми приемами: крещендо, меняющимися ритмами, эмбиентными аранжировками, гулкими гитарами, измывающимися над парой одинаковых аккордов, и так далее.

Место в истории

«Oceanic» стал альбомом, более-менее узаконившим термин «постметал». Слово, впрочем, звучало и раньше — в первую очередь относительно записей Neurosis, в наибольшей степени Isis вдохновлявших, но вообще, как и «построк», ярлык этот навешивали на все постмодернистские эксперименты с металлом; в случае же Isis появилось более точное значение «тяжелый металл, звучащий как построк». Но можно забыть обо всех этих малозначимых терминологических спорах и воспринимать «Oceanic» как просто очень хороший построк-альбом, в котором все ручки настроений, громкости и мрака выкручиваются до новых пределов.

Как звучит

К 2003 году язык, придуманный Godspeed You! Black Emperor, явным образом автоматизировался, группа стала расползаться в разные стороны — а лидер монреальской коммуны Ефрем Менук стал уделять все больше внимания своему второму проекту, названному в честь горы Сион. Поначалу она играла то же самое, только чуть менее масштабно, но к третьему альбому, когда название ансамбля разрослось до совсем уж неприличных размеров, довольно радикально сменила парадигму. «This Is Our Punk Rock» исполнен именно что тра-ла-ла-бендом с хором: к традиционному набору приемов (ревущие струнные, нарастающие гитары, буря и натиск пополам со слезливой тишиной) тут добавляются человеческие голоса — то печально голосящие во множественном числе, то единолично устами Ефрема Менука жалостливо и величественно поющие про Вавилон, черные звезды и погибающие механизмы. И это все меняет. Во-первых, все то, что построк подразумевал, тут впервые проговорено — веско, поэтично, с почти молитвенной точностью. Во-вторых, человеческий фактор привносит в эту эсхатологическую музыку надежду: грубо говоря, если GYBE в целом констатировали, что мы все в глубокой жопе, то SMZ видят свет в конце тоннеля и дают рецепт спасения — взяться за руки и довериться друг другу. По накалу, по масштабу, по смыслу «This Is Our Punk Rock» — это почти что античная трагедия, в которой, как однажды заметил один уважаемый автор, гибнет не герой, а хор. 

Место в истории

Строго говоря, лучший, самый тонкий и пронзительный альбом Silver Mt. Zion — следующий, «Horses in the Sky» (кроме прочего, это, пожалуй, еще и последняя по-настоящему великая построковая пластинка, которая подвела черту под развитием жанра). Однако именно на «This Is Our Punk Rock» группа максимально четко сформулировала свой новый вектор — и дала жанру, к тому моменту стремительно начавшему костенеть, новое дыхание. Другой вопрос, что более примитивная и эффективная версия построка имени Mogwai все равно в итоге победила — но, в конце концов, и весь смысл музыки Silver Mt. Zion всегда был в том, чтобы по крайней мере попытаться.

Как звучит

Композиции на этой пластинке называются, например, «Транзистор» и «Тестер», и музыка тут тоже вполне механического свойства. Участников в Radian всего три — басист с барабанщиком, которые играют по-джазовому вольготно и упруго, и клавишник, который выжимает из своего инструмента сухой и шероховатый приборостроительный гул. В некотором смысле Radian радикализирует идеи Tortoise — те же степени свободы тут реализованы на куда более неподатливом материале; и умением обуздать скрежет и шум, придать ему структуру и вес австрийцы владеют блестяще. Тут совсем нет гитар, зато есть вполне построковый надрыв, только очень специфического свойства: подобный характерен для, допустим, холодильника или компьютера перед тем, как они окончательно и бесповоротно ломаются.

Место в истории

По большому счету никакого места в истории у «Juxtaposition», конечно, нет — в данном списке это скорее такое арифметическое отступление, которое призвано продемонстрировать, что и в середине 2000-х на построк еще можно было посмотреть свежим взглядом (тут стоит сказать отдельное спасибо Андрею Горохову, открывшему эту пластинку русскому слушателю). С другой стороны, взгляд этот в некотором смысле сугубо деструктивный: музыка Radian — это такие саморазрушающиеся новостройки, на руинах которых, кажется, уже ничего не возведешь. 

Как звучит

Московский независимый ансамбль назвался в честь композиции группы Pavement, но к своему второму и лучшему альбому Silence Kit прочно превратились в адептов канадской построковой школы. Соответственно, сделано тут все в лучшем смысле слова по канонам лейбла Constellation: три длинных композиции, самая короткая из которых живет четырнадцать минут; перепады электрического напряжения; щемящие переборы, сменяющиеся почти хардкоровым хорошо темперированным шумом; виолончель, добавляющая всему происходящему какой-то трепетной академической красоты. И с точки зрения исполнительского мастерства, и с точки зрения композиционных решений «Pieonear» ни в чем не уступает соответствующим западным образцам — но важно еще и то, что в этой величественной и пронзительной записи определенно чувствуется гений места. На обложке диска неслучайно заснеженный ЖЭК-артовский медведь откуда-то из спального района — под эту запись хорошо в холодное время года гулять пешком мимо московских эстакад или сумеречных новостроек. 

Место в истории

«Pieonear» в итоге стал самым звучным манифестом первой волны московской независимой музыки 2000-х — той, что кучковалась вокруг клуба и фестиваля «Авант» и вдохновлялась зарубежной DIY-этикой. И да: за последние 10 лет Москва сильно изменилась — но все-таки не настолько, чтобы эта музыка перестала ей подходить.

Как звучит

Диалоги тремоло и арпеджио на то приглушенных, то разъяренных гитарах, шипение тарелок, громко — тихо — очень громко, Стив Албини в качестве продюсера, четыре трека длиннее десяти минут и два короче четырех, рождаемый стеной звука эмоциональный напряг, как будто играют не четыре человека, а целый оркестр; грусть, депрессия, меланхолия, акедия, боль, траур, уныние, смурь, отчаяние, апокалипсис, война, построк. И никаких слов.

Место в истории

По этой пластинке можно изучать каноны жанра — настолько она типична. С одной стороны, музыка Mono соответствует всем штампам построка  (смотри выше), с другой — это все еще крайне сильнодействующий альбом, хоть и записанный как будто бы по учебнику. Дальше со штампами все стало еще более замшело, а с действием — гораздо хуже.