Кто и зачем играет в российских командах по мотоболу — футболу на мотоциклах

Этот материал впервые был опубликован в сентябрьском номере журнала «Афиша»

Когда шансон умолкает, в ночном салоне минивэна остается только звук коллективного лузганья семечек, распространяющийся от передних сидений вглубь, их запах смешивается с молекулами маскулинного одеколона. Первое время звук напоминает шуршание доигравшей пластинки, но вскоре ассоциативный ряд меняется — теперь это клацающие жужелицы где-то под обшивкой. Монотонность нарушает Рома (он за рулем), который показывает Никите и Леше видео на смартфоне с его дочкой от первого брака. «Услышит за два километра звуки моторов и спрашивает мать: когда пойдем на стадион? Помнит, чем папа занимается», — улыбается водитель. «Хорошо, когда отношения остаются нормальные», — синхронно кивают ему в ответ. Рома, Никита и Леша — 22-летние мотоболисты национальной сборной и «Металлурга» из подмосковного Видного. В середине июля их клуб гарантировал себе очередное чемпионство, и теперь парни едут на юниорский турнир, где их возраст — предельный для участников. Пункт назначения — станица Кущевская, та самая, печально известная.

Вр-р-р-р, врхх, врхх, вр-р-р-р — мотоцикл Васи Иванова из «Металлурга» рычит болезненно, и это за минуты до старта принципиальной игры с кущевской «Кометой». В небольшой, похожей на автобусную остановку жестяной будке у края поля орет дюжина краснолицых мужчин. Из цензурных слов чаще всего используют «вентилятор!», «реле!», «менял?!», «проверял?!». Судьи и стадионный диктор Фаина («Вообще, обычно я веду свадьбы») торопят гостей. Когда прорывающаяся сквозь взаимные обвинения дискуссия приходит к выводу о серьезности поломки «гасгаса», тренер Андрей Павлов решает выпустить еще совсем неопытного 16-летнего Никиту Маркова на легком «кавасаки». С самого начала лидеры — Рома Децина, Никита Семин и Леша Волков — исключают его из комбинаций, «Металлург» де-факто играет в меньшинстве, команде не удается перейти центр поля, все сто зрителей, присутствующие на спортобъекте и болеющие за «Комету», в экстазе. В какой-то момент у пешего вратаря «Металлурга» не получается удержать гигантский мяч, который настолько велик, что воспринимается на уровне чистой геометрии: его хочется называть шаром. Добивание, гол. Но поднятая рука судьи отменяет успех из-за нарушения правил в атаке. Судья, впрочем, и сам из Видного.

Утром минивэн застревает в пробке где-то под Ростовом. Рома за рулем уже 13 часов, но, накачавшись растворимым кофе, выглядит бодро даже в 40-градусную жару. Щекастый короткостриженый громила с добрым нравом, он любит высказывать полусерьезные претензии к реальности, сопровождая их удалой бранью. Его саркастических комментариев за последнюю сотню километров удостоились целующаяся на обочине парочка, пирожок с картошкой и многие участники трафика. Из легковушки слева клаксонят, парни выбегают из машины на зов и горячо жмут руку водителю. «А я вижу — мячи-то наши», — показывает 50-летний усач на багажное отделение, где на горке белых сфер спит Вася. Это Казак — бывший ­мотоболист из Коврова, который едет на море с семьей. «В начале нулевых «Металлург» и «Ковровец» были ­заклятыми врагами, матчи регулярно заканчивались драками», — объясняет Рома. «Болельщиков?» — «Не, болельщиков почти не было».

Играть в футбол на мотоциклах придумали 85 лет ­назад французы, но сильнее всего этот спорт прижился в СССР. Мир российского мотобола после распада Союза схлопнулся до занятия для кучки энтузиастов в несколько сотен человек, из 209 команд осталось семь, поэтому такая встреча — невероятное совпадение. Когда-то увлечение активно поддерживали по линии ДОСААФ — «школ патриотов» и добровольных помощников армии. ­Теперь недешевый мотобол (мотоцикл — от $7000 плюс цена апгрейда, форма на сезон — 10 000 р.) выживает за счет бизнеса и региональных властей, но, несмотря на статус спорта-полупокойника, сборная России выиграла 7 из 10 последних чемпионатов Европы и еще трижды брала серебро. Высокие результаты нередко сопровождаются унижением вне поля: на последний турнир в Германию команда поехала без экипировки, ее в итоге купил немецкий предприниматель. Среди всех занятий человека в области физической культуры русский мотобол характеризуется самым вопиющим разрывом между зрелищностью и популярностью.

На въезде в Кущевский район минивэн тормозит полицейский. «А, мотоболисты! С нашими играть? Ну давайте, всего доброго». За плечо его хватает старший по званию. «Стоп! Документы, пожалуйста. «Металлург», значит. Увели, значит, нашего Криштопу…» Иван Криштопа — один из лидеров основной команды видновчан и сборной России. Он начинал играть в Кущевской, но его быстро заметили в «Металлурге» и сделали выгодное предложение. Клуб из Видного — самый богатый и титулованный в России, между ним и всеми остальными пропасть. В последний раз подмосковных гегемонов скидывали с трона более десяти лет назад — это был тот самый период междоусобных войн с Ковровом, сопровождавшихся частым мордобоем. Игроки основы «Металлурга» получают зарплату в районе 40 000 р., бонусы за победы, а иногородним предоставляют клубные квартиры. В других командах редко получается зарабатывать больше 9000 р. в месяц. Президент «Металлурга» Валерий Нифантьев, основавший команду в 1972 году и бывший сначала игроком, а затем тренером, умеет договариваться с администрацией (в Видном на мотобол есть отдельная статья в бюджете) и предпринимателями (недавно денег подкинули из «Мечела»). В клубе рассказывают, что ради хороших отношений с чиновниками Нифантьеву приходилось, например, устраивать для них футбольные матчи, а потом в одиночку убирать за гостями раздевалки и мыть туалеты. Сойдясь с полицейским на том, что Криштопа все равно молодец и славит своей игрой краснодарскую станицу, мы проезжаем дальше.

Публика поносит видновского судью залихватскими ­кубанскими словами, но вскоре притихает: «Металлург» поехал яростно атаковать. Аудиально мотобольный матч похож на базарный спор восьми человек — по числу мото­циклов на поле. Дележ мяча на небольшом участке с короткими рывками — это хаотичный обмен репликами, продолжительные завывания в быстрых атаках — эмоциональные междометия по итогам очередного раунда. Больше всего в мотоболе ценятся устойчивые, плотно ­сбитые ребята, у «Металлурга» таких двое — Рома и Леша. Они берут игру в свои руки: катаются дугами вокруг чужой штрафной, ­вытягивая на себя соперников, а потом пытаются уйти в резкий вираж в поисках момента для передачи или удара. У станичников на этом отрезке категорически не получается проходить центр поля через пас — обязательное правило игры. За несколько минут перекладина ворот «Кометы» дважды вибрирует после мощных страйков.

Диктор в слегка наивной манере просит аудиторию участливее болеть за «Комету», «активнее хлопать в ладоши». «Ща будет, Фаин, ща будет», — обещают ей мужики. Нетрезвый полуголый кубанец вопит: «Шайбу ­давай!» — и неистово, с размаху бьет кулаком воздух перед собой, словно пытается бросить свою руку на площадку мотодрома. Его незатейливое колдовство срабатывает. У Ромы начинаются проблемы с задним колесом, он, разъяренный, выкатывается с поля, вводя таким образом в игру еще одного юного дублера, Артема. Контратака «Кометы» в этот момент увязает в штрафной «Металлурга», парни жгут бензин на двухметровом пятачке, пытаясь выбить мяч в выгодную для каждого сторону. От разнонаправленных ударов снаряд статичен. Успех ­наконец приходит к Леше, но он неожиданно теряет серый от пыли шар, и тот быстро оказывается в сетке у «Металлурга». На фоне всеобщего радостного мата ставка ­гостей солирует матом грустным.

Минивэн летит по узкой дороге мимо миллиардов кущевских подсолнухов, следящих черными глазами за светилом, которое сейчас в зените. Эти поля когда-то принадлежали Сергею Цапку и его банде, убившей при переделе земли пять лет назад три семьи, всего 12 человек, включая детей. «Цапковские, конечно, помогали «Комете» деньгами, — вспоминает Рома, — но не то чтобы много». Он знает, о чем говорит: сам вырос на Кубани, в соседней станице Староминской, поиграл чуть ли не за все местные команды, а два года назад дождался-таки звонка из Видного. «Цапки предлагали «Комете» поменять название на «Артекс-Агро», как у их фирмы, обещали купить лучшие мотоциклы, засыпать деньгами, будете, мол, сильнее «Металлурга», — говорит Рома. Но клуб отказался: все‑таки за 50 лет болельщики привыкли к «Комете». Ромин рассказ добавляет новое измерение в историю и клуба, и станицы. Стать сильнее «Металлурга» значило бы стать легендами, изменить ход истории российского и, вероятно, европейского мотобола. Нищая команда, высшее достижение которой в новейшее время — третье место в чемпионате, торгуется с самой влиятельной ОПГ региона и отказывается уступать. Имя, за которым нет славы, а есть лишь горстка фанатов, оказывается дороже золотых медалей. Путь минивэну преграждает шлагбаум: поезд идет.

До конца первого периода остается минуты три. Рома с подлатанным байком вновь на поле и по-прежнему таранит все, что попадается ему под колеса, иногда на грани, иногда за гранью фола. Стремительный рывок после отбора в центре поля, Никита обменивается с Ромой пасами в одно касание так быстро, что кущевцы не успевают понять, с какой стороны мяч. Леша, которого в команде называют просто Волк, лучше всех интерпретирует пространство, за счет чего вскоре оказывается в самой выгодной позиции, какую только можно представить, — по центру прямо перед вражеским прямоугольником. Вратарь «Кометы» мгновенно понимает, что займет в лучшем случае 15% ворот, и прыгает наугад, широко рас­ставив ноги и руки, пытаясь максимизировать этот по­казатель. Волк бьет в противоположный угол и пижонски, двумя пальцами слегка сжимает козырек шлема, будто это шляпа. Вне поля он носит настоящую шляпу — ковбойскую. По стадиону ползет ропот: «Ну вот», «Что ж такое», «А что вы хотели?», «Это москали».

Счет 1:1 только кажется пристойным. Для «Металлурга», привыкшего к разнице в 4–5 мячей после первых двадцати минут, это почти катастрофа. В перерыве тренер Павлов начинает установку невербально — бьет дублера Никиту шлемом по голове. Слова у него есть для Волка: «Ты как отыгрываешь?» — «Нормально отыгрываю…» — «Я тебе отрыгну! Зачем ты шесть колхозных заездов делаешь?!» Колхозный заезд — это чрезмерный индивидуализм в игре, а также основной тактический прием начинающих мотоболистов. На юношеских турнирах мяч ­нередко отдают сильнейшему игроку, который может кататься с ним минут по пять. Выглядит удручающе. Механик мечется среди мотоциклов, не успевая их подкручивать, за что и получает от тренера: «Ты совсем бухой?!» Перед игрой мы с ним действительно выпивали. Рома встает на четвереньки, и на него из бутылки льют ледя­ную воду. Мотоциклы дымятся позади дымящегося Ромы.

Добравшись до Краснодарского края за пару дней до начала турнира, мы сворачиваем в сторону Азовского моря. Я спрашиваю у парней, зачем им такая дичь, как футбол на мотоциклах, если можно, в общем-то, и без них. «На футбол у меня старший брат уже записался, — Рома показывает себя адептом детерминизма. — А в Староминской развлечений мало». Видновчанин Леша, который отвечает в команде за мягкую дедовщину, отправляет младших то подметать салон, то мыть мотоциклы, последовал за отцом-мотокроссером. Никита, капитан команды, неболтливый, задумчивый паренек, пока уходит от ответа.

Второй период начинается с 16-метрового, какие дают за некритичные нарушения в своей штрафной. ­Игроки «Кометы» выстраивают из своих силуэтов зубчатую стену, паркуясь в два ряда. Рома грозно разгоняется, но не бьет, а откатывает мяч Леше. Хитрый Волк, замахнувшись, пропускает его, нетронутым, Никите. Тот с левой выкручивает в дальний угол и — уи-и-и-и-и-и-иж-ж-ж — триумфально едет к своим воротам на заднем колесе. Никита — апологет интеллигентного стиля игры: чуть меньше силовой борьбы, чуть больше эстетских передач. Уже через две минуты он делает что-то совсем невероятное. Запущенный им из неудобной позиции мяч, подобно шаровой молнии, начинает огибать физические объекты в виде игроков, а потом и нематериальные — сознание вратаря «Кометы». Тот так и не пошевелится.

В курортной ночи один из мотобольных судей, которого мы подобрали по дороге, пробравшись через наполнившие автобус канистры коньяка, бутылки пива и баллоны шмурдяка, хлопает меня по плечу: «Пойдем, поможешь ракушек собрать». Пустынный берег усыпан растолченными ракушками полностью, в обе стороны, ­покуда хватает глаз. «А утром никак?» — «Тсс! Их нельзя отсюда вывозить». Мы волочим по 10-килограммовому мешку в сторону автобуса каждый. «А зачем это вам вообще?» — «Для курей. Кальций».

Спустя пару дней автобус уже припаркован у гаража-мастерской «Кометы», что возле станичного мотодрома. Под акациями и пирамидальными тополями накрыт стол: водка, огромный чан с хашламой, овощи соленые и свежие. Мужики — тут судьи, тренеры, механики, администраторы — вспоминают прошлое. «Пару лет назад наши проиграли в финале чемпионата Европы немцам, а французы, которые за нас болели, насрали тем в шлемы, пока они в душе были». «Сергей Часовских, он в 1980‑е одним из лучших был, бухал как черт. Бывало, во время игры подъедет к бровке и давай блевать. Поблюет и дальше всех рвать. Его перед играми за деньги в КПЗ закрывали, так он все равно сбегал». «Волк однажды так перегрелся, что пытался забить в собственные ворота». В случае Леши это особо опасно: на юношеском чемпионате он как-то наколотил полтинник голов за неделю. Чтобы остыть, я углубляюсь в пещеру мастерской. Там механик дядя Толя объясняет мне, что после громкого дела и приговоров связь кущевской команды с Цапками не разорвалась. Наталья, жена Вячеслава Цеповяза — второго человека в ОПГ, ­получившего 20-летний срок, до сих пор поддерживает «Комету» деньгами. Его слова получают подтверждение на предматчевой церемонии, когда диктор благодарит Наталью Цеповяз за помощь. Чиновник от администрации выступает конъюнктурно: «В России сейчас не лучшее время, но вы, мотоболисты, ее будущее. Храбрые воины. Такие, каким был князь Владимир». Чемпионат посвящен памяти Ивана Стришнего, некогда мотобольной ­знаменитости из Кущевки, который умер в мае от рака; на гофрированном заборе, окружающем поле, висит его фотография — розовая рубашка, усы, хитрый прищур. Во время минуты молчания я, осторожно опрашивая публику из когорты официальных лиц, нахожу подтверждение своей догадке: Стришний — отец Натальи Цеповяз.

Рома ведет мяч, нежно прижав его к дуге у переднего колеса, но падает вместе с мотоциклом, вывернув его в сторону слишком резко. Травмы в мотоболе — явление частое, но большинство относится к ним как к незначительным помехам. Пару лет назад нападающему «Ковровца» в столкновении почти оторвало палец — он остался болтаться на тонком отрезке кожи. Спортсмен покинул поле лишь на несколько минут — окончательно отрезать фалангу ножницами и надеть поверх еще одну перчатку. С  Ромой, впрочем, все в порядке. Через секунду он снова в седле: и байк, и мяч он поднимает одной ногой, словно взяв их в охапку. Рома очень зол: сегодня он еще не забивал, зато изрядно мазал. У него, как объясняет тренер, не всегда получается использовать ногу как теннисную ракетку — мягко подставлять под мяч, а не бить с размаху. Вотчина Ромы — левый фланг, я стою за воротами «Кометы» справа и уже привык закрывать лицо блокнотом во время его заходов к цели: они неизменно сопровождаются обильным выбросом мелкого щебня. К концу второго периода Рома все же хоронит соперника. Уставших защитников он просто растоптал, дважды ударил во вратаря, но с третьей попытки все же забил. Типичный Рома.

В 10 утра с ветеранами мотобола мы пьем самогон на заросшей амброзией могиле Владимира Крутикова. Крутик, как его нежно называют, играл за Кущевку в 1980‑е, а потом, подобно многим звездам, перебрался в «Металлург». «Никто так не ездил, как он, — вспоминает тренер Павлов. — Мы все на майках через трафарет рисовали себе семерку — его номер». Пять лет назад Крутикова в Москве зарубили топором грабители. Метрах в десяти покоятся Наталья Касьян и ее сын — случайные жертвы кущевской резни, тогда просто неудачно зашедшие в гости к соседям. Неожиданно ветераны вспоминают, что Игорь Черных по прозвищу Амур, который в ту ночь убивал детей, а позже покончил с собой в изоляторе, начинал мотоболистом. «Уже тогда долбанутый был, врезался во всех лоб в лоб, — вспоминает директор полтавского «Кировца» Николай Ванюков. — Амур — это ведь что? Рыба, а рыба гниет с головы». Братьев Цапков в начале 1990‑х помнит выросший в Кущевке Павлов: «Они тогда к нам на дискотеку приходили, были сопливые еще». Метров тридцать в другую сторону — свежая могила Ивана Стришнего, совсем рядом лежит застреленный Борис Москвич, глава Кущевского района, который много конфликтовал с цапковскими.

На кладбищенской земле отчетливо ощущается грандиозность переплетений кубанских судеб. Социальные ­вещества — криминал, власть, бизнес и мотобол — находятся тут в состоянии бесконечной диффузии через полупроницаемые перегородки спортивных поражений, крупных сделок, волевых решений и страшных трагедий. Я спрашиваю у кубанских ветеранов: «Что случилось в Кущевской пять лет назад? Зачем?» — и жду ответ в духе ­истории про уже тогда долбанутого Амура. Тренер Павлов отвечает осторожно и абстрактно, так, словно он адвокат: «Думаю, спровоцировали их».

«Зачем?» С этим вопросом после игры я снова подхожу к Никите. В этот раз он готов поговорить, но заходит издалека. «Вот ребята из хоккейного «Металлурга» в конце сезона получают на карточку 300 000 рублей, это помимо зарплаты, а нам за кубок по 4000 заплатили. Мне вообще интересна госслужба, прокуратура, например. Иногда задумываюсь: что за спорт вообще такой идиотский — мотобол — и какой же странной херней я в жизни занимаюсь».

Последний гол «Металлурга», как и первый, забива­ет Волк — его великолепным пасом вывел один на один с вратарем Никита. «Комета» еще отыграет один мяч, но на трибунах к тому моменту останется лишь шелуха от семечек. После финального свистка парни обливаются холодной водой, а Рома сразу едет в сторону автобуса — звонить в Видное. Несколько часов назад у него родились две дочки.