Манифест Марат Гельман, галерист

Галерист — это эксперт по будущему. Это человек, который из огромного количества художников со всего мира выбирает тех, кто станет звездой.

Основной принцип: минимум раз в год нужно выставлять никому не известного молодого художника. Тогда всем станет очевидно, что у тебя не мафия и не закрытый клуб и что карьера любого художника может пройти через тебя. Таким образом ты делаешь лояльными к себе десятки тысяч других молодых художников.
Галерея — это бизнес, который практически невозможно расширять. Расширение может идти только в одном направлении: если художник, с которым ты работаешь, занимает важное место в истории искусства и цены на него возрастают многократно.

Если галерея не растет вместе с художником, то рано или поздно он уйдет. Какие бы жесткие контракты он ни подписывал. Есть у галеристов такое правило — художник всегда прав. И хотя на самом деле бывают ситуации, когда юридически художник абсолютно не прав, художественная среда все равно будет на его стороне. С этим надо просто смириться: художник — это человек, который ради продвижения своего искусства нарушит любой договор. Тут дело даже не в деньгах, а в том, что для него это, возможно, последний шанс. И в том, что он реально имеет право искать для себя лучшей жизни. Вот почему мы всегда заключаем такие контракты, по которым художнику легко договориться с нами об изменениях условий работы, а не пытаться нас обманывать.

Инвестиции в искусство — единственный способ на нем заработать. Ты вкладываешь в работу художника тысячу или две, а через пять-восемь лет она уже стоит от 30 до 80 тысяч. Весь художественный рынок строится только на этом. Когда Кошляков, Дубосарский и Виноградов, Кулик только начинали, мы покупали у них работы за небольшие совсем деньги. Художникам, кото­рые в то время были никому не интересны, мы давали возможность существовать, а сами делали выгодные инвестиции.

Галеристы любят художников с высокой работоспособностью. Например, Илья Кабаков в середине 90-х был художником номер один, потому что у него была записная книжка, полная проектов, и на любое предложение от музея он отвечал какой-то уже готовой инсталляцией. А если к художнику обращается музей, а он говорит, ну я максимум две-три выставки могу в год делать, то с него и спрос небольшой.

В декабре прошлого года — после Болотной площади — художники вдруг обнаружили, что перестали быть авангардом общества. И сейчас происходит очень мощный и интересный процесс, который я как галерист не хочу пропустить. Ху­дожники заново осмысливают свою функцию, и я думаю, что в этом сезоне они попытаются доказать свою лидерскую позицию. В России так всегда было. В советское время главную роль играл театр, во время перестройки — рок-музыка, потом — толстые журналы, публиковавшие запрещенную ранее литературу. А сейчас именно визуальное искусство находится на острие. Многое сейчас изменится. Галереи, которые появились пятьдесят лет назад, запросто могут исчезнуть через несколько лет. И рынку придется под это подстраиваться.