Главные стереотипы новой русской музыки: боль, интимность, хтонь, стилек, амбиции

В конце 2014 года Артем Макарский написал на «Волне» текст «Морфология русского инди», где описывал основные стереотипы нашей новой музыки — в основном негативные. Этот список можно считать своеобразным обновлением, пусть и в сокращенном виде. Тем более, за шесть лет все несколько изменилось, и теперь для язвительности куда меньше поводов. Данный список не совсем претендует на всеохватность. Все же услышанные за три дня 50 артистов — результат предварительного отбора. Это, скорее, попытка увидеть, на что пытаются ориентироваться музыканты в 2021 году. Если у вас есть еще какие‑то примеры стереотипов, пожалуйста напишите мне про них (например, по адресу @ovchinnikov в Telegram).

Неловко говорить про это, но приходится. В 2021 году есть уйма групп, которые предпочитают английский родной речи — и делают это весьма скверно. Раньше проблема была в кошмарном произношении, теперь — в том, что за этой речью и за этими играми в стиль скрывается, как правило, пустота: обезжиренный танцевальный поп в красочных декорациях и без крючков, стадионного размаха рок, который в силу сонграйтерской слабости точно не доберется до стадионов, разодетый джаз, неловко использующий стереотипы о временах Великой депрессии и т. п.

Это музыка, которая больше напоминает туристический аттракцион для нехитрых вечерних развлечений: вот вам кальянчик, а вот вам джазец. Музыканты все еще стремятся к приведению звука в соответствие неким зарубежным стандартам (про бессмысленность этого в наше время можно прочитать в знаменитой колонке Александра Горбачева про эпоху Земфиры и «Мумий Тролля» или его же — на «Афише» про дебют Pompeya). Качество звука и чистота стиля оказываются важнее песен. Как‑то странно это проговаривать, черт возьми!

Странно, но все еще появляются пачками группы со стадионным звуком и — очевидно — амбициями. Они исследуют наследие Джонни Бакланда из Coldplay (то есть гитарные трели, которые гарантированно если не украсят, то хотя бы не испортят любой трек), а также групп Twenty One Pilots и Imagine Dragons (тоталитарный хип-хоповый ритм плюс роковый грув). Более-менее пристойный пример — группа Idon Care из Ульяновска. Но, как правило, ориентиры и амбиции не соответствуют состоянию. Эти песни, как правило, используют максимально доступные музыкальные шаблоны с духоподъемной лирикой, общая суть которой сводится к «возьмёмся за руки друзья, замыкая круг», и источают поддельный оптимизм, какой хорошо подходит все еще выходящим пачками комедиям про непростую (на самом деле нет) любовь. В общем пафос рождает скуку.

Родная грусть-печаль имени сибирского постпанка и группы Shortparis (те, кстати, были хедлайнерами). В худшем случае тут пытаются вернуть звук группы Motorama 10-летней давности (и не сказать, что совсем скверно). В лучшем — получаются удивительной морозной страсти куплеты про маленькие трагедии городских жителей, либо холодный и энергичный синти-поп, как у «Фив» или «Электрофореза». Пример первого — прекрасная екатеринбургская группа «Сова». Пример второго — петербуржцы «Сумеречный Сад»: вживую выглядящие пока не совсем сногсшибательно, на записи раздающие мрак в нужных пропорциях — и Илья Мазо, о котором мы уже писали.

Или «Новые Интимные» (как «Новые Грустные», да). Это вся та музыка, что растет равным образом из экзерцисов Джеймса Блейка, Земфиры и, скажем, группы OQJAV. Под тонкокожий бит не самый яркий, но полный чувств голос поет про душу и постель, детские мечты или саморазоблачительные озарения. Одни из лучших номеров фестиваля — как раз про новую интимность. Москвич Lust Supper (оставим в покое каламбурное название) с его фрустрирован электропопом. Новосибирско-петербургский дуэт «Макодзеба», на два голоса разыгрывающий карты и группы OQJAV, и советской эстрады с ее детской непосредственностью. nedoremeslo с ее крикливой электроникой со скандинавской грустью-печалью. Наконец, «Гафт» с их нервными куплетами, положенными на хип-хоповый грув.

Отчасти продолжение предыдущего пункта. Русскоязычный женский рок десятых имеет кучу ролевых моделей — от Кати Павловой до Алены Швец, от группы Lucidvox до группы «Позоры». Главной, впрочем, как и 10 лет назад остается «девушка с гитарой (преимущественно акустической)». Победительница прошлогоднего New Open (и участница этого) Женя Ефимова — самый показательный пример. Проблемы тут кроются в методе, который оказывается важнее, собственно, песен. Минимализма и светской истомы оказывается недостаточно.

Детище волны имени Абеля Тесфайе — дистиллированный R’n’B и соул — порой доходит до нас в очень скучном виде (впрочем, последний альбом The Weeknd, как мы все помним, сам скучен и ужасен). Как правило, все сделано по учебникам и лишено какого‑либо эмоционального окраса: она (иногда — он), клавишные, унылый медленный бит (если есть), не в меру душевные песни про сердце. Особенно печальные формы он принимает, когда исполняется на английском языке.

Другое дело — когда все это используется как неизбежная методика при сочинении больших поп-песен. Скажем, по какому‑то странному недоразумению не получившая респекта от жюри екатеринбургская певица Anka Anka — как раз идеальный пример. Тут и r’n’b, и электропоп, и песни, которые отлично зайдут и в топ ВК, и на дискотеку людей с претензиями. Есть и третий вариант — вроде групп Tihotiho и Shoo, которые берутся за фанк и соул, переводят на русский и не звучат, как имперсонаторы Jamiroquai.

Артем писал семь лет назад, что местным музыкантам не хватает иронии. Все так и сейчас, и когда появляются потуги на что‑то юмористическое, неловко за всех. Это касается как песен, так и названий (Idon Care, Nuggers, «Франкарди» — ну хоть уже не «Играли Эмбиент, Вызвали Сатану»). В этом смысле максимально типичный пример — группа Maratory, исполняющая полушутейный русский рок (название появилось потому что лидера группы зовут Марат, и ему говорят «ори!»). Вроде все складно-ладно, но совсем не смешно.

На самом фестивале был представлен группой «БИБН» (и кучей заявок, не дошедших до финала), но пример прямо-таки показательный. Оголтелый и (и)стероидный рок от имени очень злого человека. Злобы в этих песнях куда больше, чем, собственно, песен. А боли в них, кажется, недостаточно, чтобы оказаться, собственно, на «Боли». Симптоматично, что новый трек коллектива называется «******* [Надоело]» и перекликается с одноименной песней Jars, только если у Антона Образины все куда изобретательнее. Но, во-первых, это все исправимо, во-вторых, уже есть куча примеров того как конвертировать подобную музыку в нечто интересное (от «Источника» до «Увулы», от «Тимы» до альбома «Пена Дней» Bicycles For Afghanistan).