35 главных книг до конца года

Второй том воспоминаний «крестной матери панк-рока», выстроенный еще более произвольным, чем «Просто дети» (Национальная книжная премия-2010), образом: книга собрана из заметок на салфетках, поэтических эссе, поляроидных снимков и, во множестве, сновидений. В зеркалах, впрочем, мелькают герои все того же — крупнейшего — калибра: Боулз и Гессе, Фишер и Берроуз, Кало и Куросава. «Поезд М» — это, безусловно, реквием, но какие мемуары не отдают болью и горечью.

Новый — чтобы не сказать очередной — роман блистательного британского прозаика, справившего в начале года семидесятый день рождения. В центре «Шума времени» (очевидный реверанс Мандельштаму) — жизнь и судьба Дмитрия Шостаковича и его тяжба с веком-волкодавом. Уверенно чувствуя себя в советской действительности — будь то большой террор или оттепель, — Барнс откровенно куражится, приправляя текст русскими поговорками или смакуя фамилии партийных бонз; в общем, титул великого мастера романной композиции уверенно защищен и на этом материале.

Пелевин неутомим: что бы ни двигало одним из ведущих — вне зависимости от нынешней писательской формы — русских авторов современности, в непрерывности его голоса ощутимо завидное постоянство. «Лампа Мафусаила» обещает свежую конспирологическую трактовку действительности, объясняющую события последнего времени через конфликт российского руководства и масонской ложи. Очевидную памфлетность сюжета должна скрасить элегичность тона: редакторы утверждают, что эта книга ближе к Пелевину образца «Синего фонаря» и «Желтой стрелы» — тому самому, которого мы когда-то полюбили.

В своих воспоминаниях автор культовых «анти-джеймсбондовских» шпионских романов и бывший разведчик МI5 и МI6 Джон ле Карре делится причудливыми историями из жизни, приоткрывая дверь в секретный мир спецслужб. Встреча Нового года с Ясиром Арафатом, интервью с террористами в пустыне, падение Берлинской стены, поездки в Камбоджу, Россию и Бейрут, секретные миссии в Германии и Британии — 60 лет писательской и профессиональной деятельности обрастают новыми подробностями и складываются в поистине захватывающие мемуары, холодящие кровь похлеще «Шпиона, пришедшего с холода» или «Маленькой барабанщицы».

Швейцарский филолог Дутли знаменит в первую очередь как биограф Мандельштама и переводчик Бродского и Цветаевой — ну или как поэт. «Последнее странствие Сутина» — его амбициозный дебют уже в качестве романиста: уроженец белорусских Смиловичей, французский художник, автор «Натюрморта с селедками», Хаим Сутин — фигура не то чтобы невыгодная, но определенно нуждающаяся в дополнительной — отчего бы и не беллетристической — подсветке; в конце концов, к Парижской школе принадлежали и более звездные (читай медийные) имена.

Чуть ли не главная книжная новинка года: присоединившись к пулу «великих американских романистов», Франзен выдал текст, в котором свел свою коронную тему (дисфункциональная семья с тенденцией к саморазрушению) с собственными навязчивыми фобиями — угрожающей прозрачностью интернета; тоталитарностью социальных сетей; да и позиция по «женскому вопросу», кажется, не делает его любимчиком условного Jezebel. Восхищаются Франзеном, впрочем, отнюдь не за тон его прозы (временами невыносимый), а за собственно писательскую мощь: сегодня, пожалуй, нет другого автора, который больше напоминал бы Толстого, описанного Вирджинией Вулф: «Кажется, ничто не ускользает от него. Ничто не промелькнет незамеченным».

Лауреаты Пулицеровской премии берутся за фигуру титанического масштаба — за сто лет о Ван Гоге не писал разве только ленивый. Но Найфи и Уайт-Смит придерживаются принципа «когда кажется, что все главное уже сказано, нужно искать еще»: редкие документы, архивы и письма — в тесном сотрудничестве с Музеем Ван Гога в Амстердаме за 10 лет кропотливой работы авторам удалось собрать наиболее фундаментальную и авторитетную биографию художника.

Развернутый прогноз экономики будущего, в которой человеческий труд постепенно будет вытесняться — уже вытесняется! — роботизированным. Автоматизация производства не вызывает у автора — вопреки фамилии — большого энтузиазма: там, где одни видят делегирование тяжелого труда машинам и, как следствие, высвобождение массы свободного времени, Форд усматривает симптомы повальной безработицы и усиления социального неравенства. Несмотря на общий алармистский пафос книги, профессиональный айтишник Форд не теряет головы и внятно объясняет, какие из наших страхов обоснованные, а какие — надуманные.

После длительной — в 11 лет — паузы Фоер снова берется за любимую тему: как и в дебютной «Полной иллюминации», главными героями книги стали американские евреи и их отчасти тщетные попытки не потерять связь со своими историческими корнями. Фоер стремится догнать поднаторевших в исследовании брака Франзена и Тайлер и развернуто описать кризис одной семьи, где фоном к стандартным жизненным перипетиям, внутренним конфликтам и поиску своего предназначения выступают события не совсем тривиальные — землетрясение на Среднем Востоке и оккупация Израиля.

Сборник статей и рецензий книжного обозревателя Медузы» и «Маяка» и преподавателя Creative Writing School демонстирует не столько объем ее профессионального стажа (довольно внушительный), сколько широту интересов автора: рубрикация книги позволяет судить о том, что Юзефович в равной степени интересны Зебальд и Шлинк, Акунин и Евгенидис, Бегбедер и Байетт. «Рыба-лоцман» обречена на со- и противопоставление c «Не зябликом» Анны Наринской — еще одним важным критическим компендиумом, отражающим изменения культурного ландшафта последних лет, — но едва ли ему в чем-то уступит.

Классическая история предательства и убийства от букеровского лауреата: жена изменила мужу и собирается избавиться от него. Эта простенькая завязка и традиционный сюжет не привлекли бы к себе столько внимания, если бы главным рассказчиком не был еще не рожденный девятимесячный ребенок, которого героиня вынашивает вместе с коварными планами убийства. Хотя ненадежные повествователи уже плотно укоренились в мировой литературе («Лолита», «Бойцовский клуб», «Исчезнувшая»), нерожденному рассказчику еще только предстоит показать, на что он способен. Удастся ли ребенку, который сидит в утробе, повлиять на ход действий и предотвратить преступление? Победит ли жизнь смерть? И что происходит в сознании у того, кто уже 9 месяцев сидит в животе?

Биография модельера и командора ордена Британской империи Александра МакКуина, чьими клиентами были принцы и генсеки, рассказывает о его становлении как личности и художника: оба изломанных нарратива трагически сходятся в финале — дизайнер повесился в феврале 2010 года, пребывая в депрессии после смерти матери. Книгу Уилсона одобрила семья МакКуина: теперь она будет положена в основу следующего фильма режиссера Эндрю Хея (сериал «В поиске» и «45 лет» с Шарлоттой Рэмплинг) — для такой истории действительно трудно подобрать более чуткую кандидатуру.

События совсем свежего — 2016 года выделки — романа турецкого нобелитата разворачиваются в пригороде Стамбула 80-х. Жизнь местного торговца, демоническая рыжеволосая женщина, сказки, предания и расследование убийства — необходимый беллетристический фон для разговора об основах западной и восточной цивилизаций, которые Памук сопоставляет, обращаясь к двум ключевым мифам обеих культур — отцеубийству (софокловский царь Эдип) и детоубийству (Рустам и Сухраб из эпической поэмы Фирдоуси).

Потенциальный урбанистический хит — размышление (с опорой на историю, статистику и современные исследования) специалиста по когнитивной нейропсихологии и психогеографии о том, как окружающее пространство программирует наше восприятие действительности: например, отчего нам уютнее в маленьких и ярких домах и невыносимо — в больших и серых. «Среда обитания» вряд ли поможет забраться в голову чиновнику, ведающему очередным витком городского благоустройства, но во всяком случае объяснит, как обустроить свою жизнь, чтобы не сойти с ума в мегаполисе.

Первая книга молодого чешского ученого — и сразу сплошная провокация: подробно изучив тексты древних мифов и Ветхого Завета, Седлачек определил экономику как культурный феномен, заведующий вопросами добра и зла. Наука о товарах и услугах есть своего рода религия, в которую уверовали все, кто стремится к нормативности и рациональному познанию мира, а потребление и постоянное стремление покупать — те же наркотики. В поисках смыслов он проводит ревизию экономических основ современности и предлагает плавно перейти к «гуманомике» — экономике с человеческим лицом, что вполне резонирует с нынешними кризисными настроениями.

Второй и самый известный роман кубинского писателя сложной судьбы (сторонник Кастро, впоследствии Аренас был репрессирован из-за своего гомомсексуализма и покончил с собой в США после долгой борьбы со СПИДом) до этого не переводился на русский — и совершенно напрасно. Опубликованный в 1969 году «Чарующий мир» предвосхищает традицию латиноамериканского магического реализма и уточняет ее географию: этот «приключенческий роман», посвященный наполовину вымышленной, наполовину подлинной биографии монаха-путешественника Сервандо Тересы де Мьера, сделал бы честь самому Маркесу.

«Бабушке перформанса» в этом году исполняется семьдесят — к этому юбилею и приурочен выход ее мемуаров. Книга рискует повторить успех знаменитого арт-проекта нью-йоркского MоMA «В присутствии художника» — во всяком случае эффект присутствия от чтения гарантирован. За четыреста страниц можно успеть фрагментарно прожить с Абрамович ее жизнь: побывать в Югославии и Белграде 70-х, влюбиться в художника Улая и расстаться с ним на Китайской стене спустя 12 лет, исследовать возможности своего ума и тела и достоверно узнать, как рождались и чего стоили художнице ее скандальные выступления.

Еще один хедлайнер сезона — лауреат прошлогодней Букеровской премии Марлон Джеймс, изваявший эпос, который превращает бушующую Ямайку второй половины XX века в новую Йокнапатофу. Подружив Шекспира с Тарантино, автор создал многоярусную историю покушения на Боба Марли, состоявшегося накануне его концерта: король регги хотел остудить пыл разгоряченных соотчественников. В конце прошлого года права на адаптацию «Краткой истории» выкупил HBO, а сам автор пообещал следом выпустить «африканскую «Игру престолов» — иными словами, на литературной карте мира появился новый тяжеловес, которого больше невозможно игнорировать.

«В любви мы узнаем, какими мы хотим быть. На войне мы узнаем, кто мы есть» — эпиграф, открывающий книгу, не только задает основные темы романа, но и формулирует его мораль. «Соловей» — душераздирающий текст о любви и войне, которая выглядит еще более жестокой, оттого что у нее — женское лицо. Известная своими феминистскими взглядами Ханна пишет о мужестве и повседневном героизме жен, матерей, подруг и дочерей, рассказывая историю двух сестер, отчаянно борющихся за жизнь и свободу в оккупированной немецкими солдатами Франции.

Жестокая, если не сказать хардкорная, сказка на 700 страниц, разворачивающаяся в декорациях реального мира, в прошлом году чуть-чуть не дотянула до Букера, но заинтересовала сценаристов — теперь по книге планируется снять полноценный сериал. Этот роман не о великом, социально значимом и красивом, а о повседневном и зачастую уродливом и извращенном; не об общепринятом, но о частном и глубоко интимном. Геи, черные, иммигранты, калеки, стыд, старение и вечная борьба с собственным телом — с «Маленькой жизнью» проживаешь жизнь большую, в которой любви и дружбы столько же, сколько насилия, а трагичного — не меньше, чем смешного.

Самый спорный научпоп осени — о том, что же на самом деле привело к исчезновению динозавров. Версия планетолога Рэндалл весьма экстравагантна: по ее мнению, та самая комета, столкнувшаяся с Землей 65 миллионов лет назад, находилась под воздействием темной материи — невидимой силы, способной влиять на орбиты небесных тел. Имеются здесь и более традиционные рассуждения: не лишним будет освежить в памяти основные моменты истории Вселенной, уточнить понимание модели космологической инфляции и больше никогда не путаться в пяти основных вымираниях.

Сборник если не лучших, то по крайней мере самых показательных произведений динамично развивающегося научно-фантастического жанра, собранный при участии ведущих авторов вроде Джеффа Вандермеера, Джеффри Форда, Чери Прист и Джеймса Морроу. Антология может в равной степени стать точкой входа в мир, где еще со времен Верна, Уэллса и Рида правят дизели и пар, и удивить бывалых подписчиков SteamPunk Magazine, будто бы переросших Стерлинга, Гибсона и Мьевиля.

Долгожданная книга австрийского историка и социолога Хаман — одновременно биография человека и города: первый — затравленный молодой художник, робеющий в присутствии женщин и еще не помышляющий о завоевании мира, второй — столица империи в пору расцвета, приютившая весь цвет европейской мысли своего времени от Малера до Витгенштейна. Войти в интеллектуальная элиту Вены Гитлеру не удалось — зато он уловил антисемитские настроения, царившие в этом городе вопреки декларируемой открытости.

Одиннадцатый роман нобелиатки Моррисон выходит в «Эксмо» спустя несколько месяцев после переиздания «Возлюбленной» — тем острее их тематическое сходство: в сердцевине обоих произведений — отношения между матерью и дочерью, отягощенные проблемами расы. Пока западная пресса спорит, чего в этом тексте больше — дидактики или чистого стиля, — русскоязычному читателю остается порадоваться тому, с каким жаром издатели взялись за североамериканских романисток: до конца года анонсированы публикации старых и новых книг Маргарет Этвуд и Энн Тайлер.

У российского набокововедения выдался крайне плодовитый отрезок: с конца прошлого года последовательно вышли «Русский параноидальный роман» Ольги Сконечной, «Тайная история Владимира Набокова» Андреа Питцер, переиздания полемичной набоковской биографии Алексея Зверева и вскорости «Дара Мнемозины» Бориса Аверина. На таком фоне нетрудно затеряться, но роуперовский «Набоков в Америке» — особенный случай: задача автора — показать, как в данном случае география повлияла на темы, технику и стиль, и представить автора «Пнина», «Лолиты» и «Бледного огня» полноправным американцем — может, даже чуть большим, чем этого бы хотелось самому писателю.

Самый титулованный современный ирландский писатель, чей «Бруклин» совсем недавно был экранизирован Джоном Краули (что и сподвигло к переводу книги на русский язык), написал незамысловатый, легкий и живой роман, способный растрогать и порадовать любителей мелодрам. Классическая история любви и успеха в Америке 50-х: ирландская девушка эмигрирует в Штаты и преодолевает все препятствия на пути к американской мечте, попутно избавляясь от ностальгии по родине и впитывая дух настоящей нью-йоркской свободы.

После глубокого погружения в 90-е («Ебург», «Ненастье») Алексей Иванов выныривает в России начала XVIII века. В трехчастном проекте об эпохе Петра I, состоящем из восьмисерийного драматического сериала, документальной книги «Закон и тайга» и романа-пеплума «Тобол» (который, кстати, выйдет в двух частях — «Тобол. Много званых» и «Тобол. Мало избранных»), он обращается к экзотической теме российской Азии. Движущая сила сюжета — петровские реформы, приводящие к крушению средневековых устоев народов Сибири. Эта сложноустроенная беллетристика создана на стыке кино и литературы и обладает основными признаками исторической киноленты — панорамностью взгляда и масштабом изложенных событий.

Легкомысленное название не должно сбивать с толку серьезного читателя: профессиональные нейробиологи Верстинен и Войтек используют инфицированную вирусом Джорджа Ромеро и «Ходячих мертвецов» поп-культуру как повод поговорить о вполне академичных вещах — скажем, о строении человеческого мозга, функциях центральной нервной системы и особенностях нашего поведения в зависимости от внешних раздражителей. Да и потом, знания о том, что делать во время зомби-апокалипсиса, еще никому не помешали.

Спустя двадцать лет Коу возвращается к героям романа, сделавшего его знаменитым. Зловещее семейство Уиншоу из «Какого надувательства!», паразитировавшее на политическом истеблишменте 1980-х, на этот раз располагается где-то ближе к заднику, но цели, по которым метит автор, остаются неизменными: в Британии по-прежнему нет сатирика, который бы остроумнее высмеивал уклад английского общества, пусть и эпохе Тони Блэра здесь достается куда меньше, чем когда-то Тэтчер.

Если вдруг кто не знал: Ким Чен Ир, которого мы всегда воспринимали исключительно как диктатора, в прошлом — увлеченный и даже немного помешанный режиссер и продюсер, написавший обстоятельный учебник по кино и лично поставивший три патриотических фильма. Именно лидер КНДР инициировал громкое похищение знаменитой южнокорейской актрисы и режиссера, которых он заставил работать на благо режима (заложники умудрились снять даже ремейк «Годзиллы»!). В документальном романе Пола Фишера смешалось все: читатель, с трудом различая правду и вымысел, будет с замиранием сердца следить за тем, удастся ли несчастной паре сбежать из «кинотюрьмы».

Дмитрий Быков продолжает наращивать производственные мощности: вслед за увесистым жизнеописанием Маяковского выходит роман «Июнь» — три связанные истории, случившиеся накануне войны. Главные действующие лица выдуманы, но сквозь них, как всегда у Быкова, просвечивают узнаваемые персонажи — студент ИФЛИ Дезик Кауфман (он же — будущий поэт Давид Самойлов), дочь Цветаевой Аля Эфрон и писатель Сигизмунд Кржижановский. Любовь и эмиграция, Сталин и репрессии, быт СССР и участь советского писателя — что изменится 22 июня 1941 года и как сложатся судьбы героев в дальнейшем?

Книга, к которой был снят самый настоящий трейлер, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что ее автором числится Майкл Фрост, соратник Дэвида Линча и соавтор «Твин Пикса». По сути, это беллетристический спин-офф нового сезона, рассказывающий о том, чем жил Твин Пикс последние 26 лет. «Тайная история» заполнит пробелы, которые неминуемо возникнут после перерыва в четверть века, и напомнит поклонникам сериала о ключевых символах телешоу и его главных сюжетных пружинах.

Двуязычный сборник поздних стихотворений того, о ком Иосиф Бродский сказал: «Мы похожи; мы, в сущности, Томас, одно: ты, коптящий окно изнутри, я, смотрящий снаружи». Поэт-диссидент Томас Венцлова занимался семиотикой у Лотмана, переводил на литовский Ахматову, Пастернака, Мандельштама, Бодлера и Рильке, преподавал в Беркли и дружил с Чеславом Милошем. Это собрание поэтических удач (уже переведенных на десяток других языков) — «прочный, чернильный союз, кружева, вензеля, помесь литеры римской с кириллицей» — наверняка встанет в один ряд с томиками любимых поэтов (а некоторых, быть может, и потеснит).

В теории — русскоязычная биография пятилетки. Монументальный двухтомник Льва Данилкина, посвященный самой радиоактивной фигуре отечественной истории, в конце прошлого года обзавелся интригующим тизером: отдельной книжкой была выпущена глава «Ульянов. Казань. Ленин», послесловие к которой написали Борис Куприянов и Алексей Цветков. Собирая материал, Данилкин в течение нескольких лет следовал за героем по России и Европе, выясняя, как изменился мир, взвихренный автором «Апрельских тезисов».

Пока фанаты «Игры престолов» ждут выхода заключительных сезонов сериала, американский Толкин продолжает цикл фэнтези-романов «Песнь льда и пламени», выходящих уже 20 лет. Никто, включая Мартина, не может точно сказать, когда будет издана предпоследняя книга серии, над которой он работает с 2014 года. В мае автор опубликовал из нее новый отрывок: затеплилась надежда на то, что роман будет выпущен уже в этом году. В конце концов, зима уже близко — так, может, и «Ветра зимы» не за горами?