Что смотреть дома: хоррор про поп-звезду, мюзикл про наркобарона, президенты против зомби

Поп-звезда Скай Райли (Наоми Скотт), микс из Майли Сайрус и Джослин из сериала «Кумир», готовит камбэк. Год назад, на пике наркотического угара, она попала в аварию вместе с бойфрендом-актером (Рей Николсон, сын Джека) — тот погиб, а певица отправилась в рехаб. Накануне старта мирового тура Скай снимает клип, дает интервью Дрю Бэрримор и сильно стрессует из‑за давления со стороны строгой мамы-менеджера (Розмари ДеУитт). Настолько, что в какой‑то момент срывается и покупает таблетки у одноклассника-драгдилера (Лукас Гейдж из «Эйфории»). Тут случается самое страшное: во время сделки мужчина сначала пучит в параноидальном бреду глаза, а потом расплывается в широкой улыбке и забивает себя гантелью — после чего на невротичное состояние героини самым трагичным образом накладывается сатанинское проклятие улыбки, знакомое зрителям по первой части франшизы.

Первая часть «Улыбки» была крепким, но очень стандартным голливудским ужастиком — автоматной очередью из скримеров, нагло заимствующей завязку из инди-хита «Оно приходит за тобой» и спустя рукава затрагивающей тему проработки психологических травм. Опьяненный успехом режиссер Паркер Финн (его полнометражный дебют собрал 217 миллионов долларов при бюджете в 17) явно нацелился сделать франшизу более авторской — и в сиквеле ему это более чем удалось. Для «Улыбки-2» Финн явно черпал вдохновение в творчестве Сэма Левинсона: позаимствовал у него не только актера второго плана (вышеупомянутый Гейдж) и сюжет про камбэк проблемной поп-певицы, но и страсть к пижонским пируэтам камеры и современной хореографии. Например, фильм стартует с необязательного, но крайне эффектного рукопашного экшн-пролога, а подтанцовка на съемках клипа позже остроумно зарифмована с бегством от улыбающихся статистов-галлюцинаций по темному пентхаусу.

Тот случай, когда удачное комбо из не самых оригинальных элементов приводит к поистине эффектному результату, многократно превосходящему сумму составных частей. «Улыбка-2», рассказывающая о беспросветно мрачной доле поп-знаменитости, работает и как необходимое послесловие к brat summer, и как психологически достоверная альтернатива «Субстанции».

Страшный, как Карабас-Барабас, наркобарон Манитас (Карла София Гаскон) похищает юристку (Зои Салдана), чтобы та помогла ему с необычным делом. Наркобарон хочет начать новую жизнь и, пользуясь случаем, сменить не только имя, но и свою гендерную презентацию — для этого нужен хороший иностранный хирург. Спустя годы наркобаронесса, вставшая на путь праведный и теперь известная как Эмилия Перес, снова обращается за помощью к юристке, чтобы перевезти в Мексику жену и детей (живущих в Швейцарии и уверенных, что отец мертв), а также основать благотворительную организацию, помогающую отыскивать останки пропавших без вести жертв картелей. Но от прошлого не убежишь: не потому, что оно всех настигает, а потому, что продолжает жить внутри нас, как бы мы ни менялись внешне.

Режиссер-хамелеон Жак Одиар — автор гангстерской саги «Пророк», постдокументальной социалки «Дипан» и черно-белой мелодрамы «Париж, 13-й округ» — снял свой первый фильм-перевертыш. «Эмилия Перес» — это сразу и оммаж теленовеллам под Альмодовара, и мамбл-мюзикл в духе Жака Деми, и серьезная фестивальная драма. В нем чередуются, но не то чтобы сочетаются противоположные эстетические режимы: трясущаяся постдок-камера, выверенные хореографические номера в духе опять же Сэма Левинсона и даже лютая экшн-перестрелка в инфракрасном свете прямиком из «Убийцы» Вильнева. Словом, не заскучаешь. Как и многие фавориты Канн (у «Эмилии Перес» приз жюри и коллективная награда сразу четырем актрисам) и «Оскара» (картина — в числе фронтраннеров по всем основным номинациям), это кино, которое, словно фастфуд, легко проглатывается, но едва ли в чем‑то убеждает или оставляет после себя эмоцию.

Масштаб задумки полностью нивелируется тем, что, как и Лос-Анджелес в «Субстанции», Мехико целиком снято где‑то под Парижем. Однотипные декорации вызывают чувство клаустрофобии, которое здесь, в отличие от «Субстанции», никак не оправдано драматургически. Окончательный приговор мюзиклу — тот факт, что ни одна из песен (авторства певицы Камий) не цепляет и не запоминается.

Одинокий и неуверенный в себе актер-неудачник с доброкачественной опухолью на все лицо и заправленной в брюки рубашкой заводит дружбу с соседкой-драматургом (Рената Рейнсве из «Худшего человека на свете»), которую не отпугивает (по крайней мере, поначалу) его социальная неловкость. Все меняется, когда герой соглашается на экспериментальную терапию и превращается в человека с лицом голливудского красавчика Себастьяна Стэна (за эту роль, сыгранную в том числе в пластическом гриме, артист заслуженно выиграл «Серебряного медведя» Берлинале). Он меняет имя и переезжает, предварительно пустив слух о собственном суициде, после чего радуется жизни на работе в риелторской конторе. Радость продолжается ровно до того момента, как очень уверенный в себе актер с еще более безобразной опухолью (Адам Пирсон в образе более-менее самого себя) угоняет роль в пьесе, которую девушка написала по мотивам жизни и смерти своего соседа.

Еще одно кино о том, что люди по-настоящему не меняются, какие бы радикальные или фантастические внешние трансформации они ни переживали. Кино меткое, горькое и смешное — такую ироническую комедию мог бы снять Вуди Аллен, если бы в кои-то веки напрягся придумать необычный ракурс для своих классических наблюдений о человеческой природе. Режиссер Аарон Шимберг («Связанные по жизни»), пожалуй, чуть перебарщивает с гротеском — элементами боди-хоррора и криминальными сюжетными поворотами, но это если только совсем придираться. Остается лишь понадеяться, что в дальнейшем Шимберг с темпа «один фильм раз в шесть лет» переключится на режим, чуть более близкий к алленовскому.

По рекомендации агента начинающая, пускай и не юная актриса (Анна Кендрик), медленно душимая Голливудом образца конца 1970-х с его неприкрыто сексистскими прослушиваниями, соглашается поучаствовать в дурацком реалити-шоу, где ей нужно будет вслепую разговаривать с тремя мужчинами, чтобы выбрать, с кем пойти на свидание. Актриса, посчитав, что ей тут нечего терять, посреди эфира отказывается от навязанного сценария и задает мужчинам каверзные вопросы, выводящие на чистую воду мизогинов и выявляющие единственного из трех профеминиста. Каково же ее удивление, когда во время свидания становится ясно, что этот прошаренный эстет-профеминист (Дэниел Дзоватто) — настоящий психопат, душащий женщин.

Режиссерский дебют всегда приятной на экране Анны Кендрик — чуть более сложно устроенная вещь, чем может показаться. Действие «Свидания с монстром» не только сводится к этому самому телешоу и свиданию, ну и охватывает несколько других эпизодов из реальных похождений маньяка Родни Алькалы. Нелинейное повествование перетасовано умно и нетривиально, так что даже в банальной, в сущности, истории начинают звучать свежие акценты и возникает неподдельная интрига. В самые леденяще жестокие моменты, снятые не отводящей объектива камерой, кино напоминает «Зодиак» Финчера, в самых чилловых бытовых сценах — чуть ли не «Однажды… в Голливуде» Тарантино. Увы, этих моментов не так много, как хотелось бы, и значительная часть фильма, снятая в фальшивых декорациях невыразительным стриминговым киноязыком, выглядит просто дешево. Но для дебюта это более чем достаточно, и в канон умного, страшного и меткого кино о маньяках «Свидание» легко вписывается.

Четверо взрослых лоботрясов пытаются за ночь записать рэп-альбом, а заодно и снять документальную хронику создания шедевра, но вместо этого фиксируют на зашумленную любительскую камеру собственные печальные личные жизни и непримечательную социальную среду. США, коттеджный поселок Тобиханна, излет нулевых.

Вполне вероятно, что Коннер О’Мэлли — любимый комик вашего любимого комика. За свои уличные психопатические вайны, постановочные видеоблоги от лица городских сумасшедших и стендап-спешел от лица айтишника, проживающего нервный срыв в прямом эфире, он успел получить респекты (и подработки) от Тима Робинсона, Джона Уилсона и кого только не — в «Мире рэпа», например, есть камео Сары Шерман из SNL, даром что на этой передаче работает жена О’Мэлли Эйди Брайант. В этом году О’Мэлли вышел на новый уровень. Сначала выложил на ютуб короткометражку «Два Кори», эдакую мужскую вариацию «Субстанции» с не менее эффектным гримом, а недавно там же опубликовал целую полнометражную комедию про рэперов-неудачников (мировая премьера «Мира рэпа» состоялась весной на первом фестивале LAFMLos Angeles Festival of Movies, то есть буквально фестиваль «киношек» (movies), а не высоколобых films. Презентует этот фестиваль стриминг Mubi.). Основной мотив творчества комика за десять лет не изменился — это все еще до боли и кринжа точные портреты неуспешных мужчин во всей их нелепости. Однако киноязык О’Мэлли выбирает неожиданный.

«Мир рэпа» настолько точно стилизован под случайные видосы и документальные обрывки, которые могли бы снять среднестатистические лузеры с любительской камерой, что остается лишь респектовать храбрости режиссеров делать фильм с бракованным изображением и звуком, а не стилизацией под них. Неправдоподобной плотности гэгов и острот тоже не стоит ждать: весь фильм снят в режиме импровизации, но скорее просто натуралистичного толка, а не старательно комедийного. Все это может выглядеть ровно так же скучно и бессмысленно, как и видосы с пыльных карточек памяти из архива ваших непридуманных недалеких одноклассников. Удачная шутка О’Мэлли из числа тех, благодаря которым он и имеет кредит доверия, тут всего одна, зато великая и трагичная: а что, если кринжовая ночь, высеченная на пыльной карте памяти 2009 года, — не то, что стоит пытаться стереть из памяти, а неповторимый пик наших жизней?

Лидеры стран «Большой семерки» — чопорная немка (Кейт Бланшетт), засыпающий на ходу американец (Чарльз Дэнс), депрессивный канадец (Рой Дюпюи), недалекий итальянец (Роландо Равелло) и так далее — собираются на саксонской даче, чтобы составить совместное пустословное коммюнике по поводу некоего абстрактного мирового кризиса. Все идет не так, когда с дачи пропадает весь персонал, на президентов и премьеров нападают болотные зомби, а генеральный секретарь Европейской комиссии (Алисия Викандер) сходит с ума под влиянием гигантского мозга, обитающего в лесу.

«Слухи» — одновременно самое мейнстримное и самое неудачное кино за всю карьеру канадского сюрреалиста-абсурдиста Маддина, последние десять лет снимающего в соавторстве со своими бывшими студентами — братьями Джонсон. На бумаге оно, может, и звучит как злободневный хит, но на практике выясняется, что без дикой стилизации под киноэкспрессионизм и глитч-арт кино Маддина и Джонсонов напоминает банальный телеспектакль с надоедливым неоновым освещением, а политическая сатира неспособна выезжать на одних только оскароносных артистах. Приколов, достойных пера условного Армандо Ианнуччи («Смерть Сталина»), в сценарии от силы парочка (итальянец сознается в косплее Муссолини; политики хором пытаются убедить притворяющегося ребенком онлайн-бота, что с ним говорит педофил и нужно вызвать полицию). Остальное — скучный филлер, бесполезная чепуха, общие места. Схожая по завязке «Сказка» Александра Сокурова была в сто раз страшнее, сюрнее и даже смешнее!