32-летней любимице самобытных режиссеров Бакли («Чернобыль») не привыкать попадать в переделки в сельской глубинке. И каждый раз это происходит из‑за рода мужского — токсичных бойфрендов, таинственных незнакомцев и спасителей-самозванцев.
В мистическом триллере «Зверь» (показанном сперва на «Торонто-2017», а затем и на «Сандэнсе-2018») ее героиня живет на объятом туманом острове, скучает в отчем доме и влюбляется в замкнутого мужчину как раз в тот момент, когда в деревне начинают происходить убийства. А дальше эти двое выясняют, кто из них в большей степени оборотень и кому больше идет красная шапка.
Впоследствии способность Бакли выживать в фильмах ужасов, не играя при этом ни невинную жертву, ни женщину-воина, приглянется Чарли Кауфману — и он снимет ее в фантастическом триллере «Думаю, как все закончить» 2020 года. И это снова будет экспедиция в глубинку в попытке вырваться из нездоровых отношений. В отличие от героя Джесси Племонса, играющего бойфренда, у героини Бакли в этой истории даже нет имени: в титрах ее указали как girlfriend.
Фильм «Род мужской» закрывает эту импровизированную трилогию таинственного женского терпения и сверхъестественного мужского злоупотребления им. В первой же сцене, снятой в замедленном режиме и с музыкой, воющей, как античный хор, девушка по имени Харпер наблюдает, как мимо ее окна пролетает муж. Дабы справиться с самоубийством (или все же несчастным случаем?) близкого, вдова решает на две недели уехать в глубинку. Коттедж, где она поселится, выглядит куда комфортабельнее домика из «Антихриста», но битва с собственными демонами в таких местах неизбежна.
Как и почти любой постхоррор о гниении незалеченной душевной раны, «Род мужской» почти до конца позволяет трактовать себя и как реалистичную историю горя, и как настоящую мистику. Все мужчины, которых встречает в деревне Харпер, — смотритель дома, священник, проблемный подросток, констебль и один цветущий эксгибиционист — похожи друг на друга. Более того: каждого из них с помощью тяжелого грима, компьютерной графики и выдающихся кривляний воплощает актер Рори Киннир. Тот самый, который уже играл монстра Франкенштейна в английском сериале «Страшные сказки».
Но что если это сходство — результат искаженного восприятия Харпер, для которой все мужчины теперь на одно лицо? Девушку преследует уродливый голый мужик — но что если это полоумный бездомный, а не ходячая плоть, из которой растет трава (оставшаяся у А24 после «Легенды о Зеленом рыцаре», не иначе)? Въехав в поместье, Харпер первым делом срывает с дерева яблоко, а смотритель дома шутит, что она только что совершила первородный грех. Но только зрителю решать, что за история начинается в этот момент: библейская притча или издевательство над религиозными предписаниями женскому роду.
Эта двоякость в лучшие моменты фильма приближает «Род мужской» к хоррорам «мама!» Даррена Аронофски или «Убийству священного оленя», который успешно делит своих фанатов на ахейцев и троянцев (одни говорят, что это рациональное кино про психосоматику, генетическое заболевание отдельно взятой семьи и абьюз в отношениях, другие — про то, что это хоррор про рок). Но «Род мужской» не станет такой легендой — потому что избегает любой неоднозначности. Конец фильма расставит все по полкам, вынесет вердикты, назовет виноватых и буквально покажет механизм воспроизводства зла.
Хотя такой итог не результат скудности мысли: уж кого-кого, а Алекса Гарленда — автора гедонистского «Пляжа», богоборческого «Пекла», человеконенавистнической «Из машины», непостижимой «Аннигиляции» и квантовых «Разрабов» — в поверхностности не обвинить. Скорее всего, в «Роде мужском» он, как и Аронофски, попадается в ловушку покаяния и самокопания, в ходе которого на поверхность всегда первым делом выходят самые очевидные — и комплиментарные для пациента — причины. Мужчина разрушает женщину, потому что чувствует себя недостойным ее вины. Слабость порождает насилие. Гипертрофированное чувство вины — спутник нарциссизма. Копаясь в себе (скорее дизайнерскими, чем медицинскими инструментами), Гарленд забывает о героине Джесси Бакли — и в итоге нарывается на рецензии, в которых фильм называют парадоксально женоненавистническим. Наверное, это уже слишком — но как и в случае с Аронофски, режиссерский метод здесь только на пользу конфликту фильма.
Главное — «Род мужской» вплоть до спорной развязки держится настоящим молодцом, образцом арт-хоррора, который и озадачивает, и развлекает, и остается непредсказуемым, и изъясняется предельно ясно. Это история, красивая до такой степени, что ее хочется считать поэмой (опять же, А24 умеет экранизировать поэмы), и страшная настолько, что ей легко простить капитуляцию в финале. В конце концов, капитуляция — это лучшее, что может сделать род мужской.
Егора Москвитина
