Вспомнить все-2015 10 лучших интервью «Воздуха», вышедших в этом году
«Воздух» вспоминает лучшие интервью, которые публиковались на наших страницах в этом году, — от Германики до Гройса.
Валерия Гай Германика: «Формула простая: все матерные слова надо заменить на «люблю» или на «не люблю»
Роман Волобуев разговаривает с режиссером Валерией Гай Германикой: «У нас любят фильмы, которые дух времени отражают. А это вообще мимо. И мне нравится. Я совсем не готова ловить этот дух как-то специально — я оторвана от времени и не хочу. Мне же приходят сценарии, я читаю. Какие там актуальные темы? Или политические, или провинциал приезжает в Москву: мир контрастов, противостояние серого мира и личности, обыватели — серые, Москва — серая, кто-то в дорогой тачке пьет шампанское, а герой на лавке, но он добьется своего… А Москва не серая. Она на самом деле цвета фуксии, и небо у нее оранжевое».
Олег Хлевнюк: «Был ли Сталин необходим? Я доказываю, что нет»
Петр Фаворов разговаривает с автором первой академической биографии Сталина на русском языке: «Мне кажется, что это как раз самое главное для биографии — понять человека. Но, конечно, никуда не денешься от того, что он был злодей. И я, конечно, об этом пишу. Скажем, террор — это ситуация абсолютно однозначная. Он был организатором этого террора. Он отдавал приказы. Я даже иногда задаюсь вопросом и не могу понять, почему он совершенно этого не скрывал. Видимо, он надеялся на определенную историческую безнаказанность».
Борис Гройс: «За пределами США нельзя объяснить ничего, кроме Супермена»
Мария Семендяева разговаривает с философом и искусствоведом Борисом Гройсом: «Вот у меня были турецкие студенты в Нью-Йорке в прошлом году. Они участвовали в каких-то демонстрациях на родине и пришли к выводу, что они хотят быть истинными турками, надоели им все эти либеральные ценности. В Турции у нас, говорят они, плохо, потому что турки все недостаточно истинные турки, все они подвержены западной цивилизации, поэтому мы решили создать зону истинной турецкости, где нет никакого пересечения с нетурецким. Я спросил у них: что, в Берлине? Они говорят, ну конечно, в Берлине».
Борис Куприянов: «Те ужасы, которые книга переживает в нашей стране, пережить невозможно»
Павел Грозный разговаривает с Борисом Куприяновым, который подводит итоги своего реформирования московских библиотек: «Вот ходят в библиотеку 3 летчика-космонавта (настоящих), собираются, беседуют там друг с другом, вспоминают, им совершенно не нужно, чтобы туда приходили другие люди. И они в лепешку готовы разбиться, чтобы больше никого в эту библиотеку не пустить. У нас только что была ситуация с одной из библиотек Москвы, где официальное посещение — 400 человек, а на самом деле это 20 человек, которые собираются в комнате и трут о том, как им избавиться от любых нововведений и к кому бы из чиновников зайти, чтобы библиотеку оставили в покое. Это огромная ментальная проблема».
Александр Сокуров: «У меня есть чувство, что я чужой»
Антон Долин разговаривает с режиссером Александром Сокуровым: «И вообще нет уверенности, что в кино возможно создать что-то по-настоящему выдающееся. Сам по себе кинематографический инструмент несовершенен и вторичен, а кинематографическая среда — в основном люди поверхностные и малообразованные. Ничего фундаментального от нынешнего поколения, работающего в кино, я не жду, и у меня есть давнее недоверие к этому виду деятельности. Кинематографу надо еще много через что пройти, чтобы в этажерку культурных субъектов попасть. Корабль, конечно, идет, но его постоянно раскачивают. Я не уверен, что он не пойдет ко дну».
Иван Дорн: «Я в простых шортах, в этом счастье»
Андрей Никитин разговаривает с музыкантом Иваном Дорном: «Но я скажу честно, что счастлив я был всегда. И когда не знал, что такое деньги, возможности и все остальное. Находил кайф в простой жизни. А получив возможности и деньги, я тем более кайфую от этой простоты, которая есть во мне и во всем моем окружении. Мы не стремимся к чему-то такому недосягаемому. Ну ты понимаешь, о чем я. Честно говоря, отчасти это еще и страховка. Потому что если мы вдруг, ну, пропадем или что-то у нас пойдет не так, рассоримся, я перестану этим заниматься, то у нас не будет этого резкого падения».
Иван Вырыпаев: «У этой страны нет цели»
Алексей Киселев разговаривает с театральным режиссером Иваном Вырыпаевым: «Просто есть какие-то процессы, соучастником которых я не хочу быть. Просто не хочу принимать участие в некоторых процессах, происходящих в культуре, в политике. Например, я вижу, как сегодня культура и система управления культурой деградируют, как разваливаются все институты. И я так понимаю, что тут уже надо выбирать: либо ты против, либо ты участвуешь. Потому что в моем случае в стороне остаться не получится, я же действующий художник».
Светлана Алексиевич: «Мы перепутали добро со злом»
Феликс Сандалов разговаривает с актером Михаилом Ефремовым: «Чем меньше денег — тем хуже. Это вам любой ребенок скажет. Деньги должны быть, просто их в какой-то момент стало очень много, а мы еще были не готовы, профессионалов было мало. Но давайте по-хорошему судить, а не по-плохому, плохого при таком количестве бабла всегда будет больше. Но хорошее тоже было — ну та же «Ликвидация», хорошее же кино. Нельзя говорить, что все говно. Причем классное может неожиданно получиться, нет рецепта стопроцентного».
Кирилл Кобрин: «Холмс с его беспощадным логическим умом был бы сегодня веганом»
Петр Силаев разговаривает с историком и литератором Кириллом Кобриным о его исследованиях Шерлока Холмса: «Что касается популярности в России, то это на 99 процентов, как мне кажется, следствие популярности известного сериала с Ливановым и — среди моего поколения — рецепции этого сериала посредством митьковской мифологии, шинкаревских словечек и прочего. Скажу честно, я этот сериал не смотрел до начала 1990-х: в нашей компании считалось, что ящик — это полный отстой, но нам в Горький привозили немало всякого самиздата. И вот в сочинениях Шинкарева я и встретил все эти «Элементарно, Ватсон!», правда, с прибавлением «Дурилка ты картонная!»