Штрафуют ли за курение в общественных местах

15 ноября прошлого года вступил в силу закон о запрете курения вблизи образовательных, медицинских и культурных учреждений, детских площадок, вокзалов и метро. Дав исполнительным властям время определиться с алгоритмом наказания, корреспондент «Города» Вика Лобанова отправилась на улицы на третьем месяце действия закона, чтобы проверить, как он работает. Правила игры проще, чем у пряток: на два дня забыть, что мы законопослушные граждане, и злостно нарушать общественный порядок там, где этого делать нельзя.

Образовательное учреждение (университет)

Наш поход против системы начинается у здания РГГУ. Для начала я закуриваю подальше от крыльца, чтобы ненадолго оттянуть задержание и успеть сфотографироваться на фоне нарушения общественного порядка. Тем временем в университет заходят люди, обращая на меня не больше внимания, чем на грязь на ботинках. Спустя несколько минут при хорошо ощутимых минус 20 начинает казаться, что я курю свой онемевший палец, но из парадного входа наконец появляется охранник. Достает сигарету и тоже закуривает. Я подхожу поближе и невзначай интересуюсь, точно ли этот метр, в котором он стоит от входа, равняется положенным по закону пятнадцати, а то как бы чего не вышло. Охранник загадочно улыбается одними глазами, потому что рот занят, мямлит «ну примерно», а завидев камеру, на всякий случай отходит на другую сторону улицы. Совершенно осмелев и снова закурив, мы делаем фотографию прямо у двери с запрещающим знаком, слышим от прохожего: «Какой хулиганский кадр!» — и идем дальше, потому что если закон и работает, то точно не в районе Новослободской.

Детская площадка

На входе в детский парк на Делегатской о запрете курения нет никакой информации. Единственный запрет — на выгул собак — нарушается в пяти метрах от ворот: пенсионерка гренадерского роста и соответствующего характера проходит мимо, без единого усилия волоча за собой по снегу большую лохматую собаку. В парке гуляют взрослые и несколько детей. Троих мы находим на хоккейной коробке и сразу спрашиваем, ходят ли рядом дяденьки-полицейские, а то мы тут нарушаем кое-что и не хотим попасться. Мальчики спорят между собой, отвечать или нет, потом решаются и говорят, что главное — не шуметь и не кидаться снегом под камерами (очевидно, это нарушение, за которое они сами не раз попадались), потому что там сидит злая тетя, она будет ругаться. Благодарим и идем курить дальше: вдоль протоптанной спортсменами лыжни, на детской горке, на площадке с качелями, а также прямо под камерами и вокруг будки смотрителя. Процесс снова не приносит ничего, кроме острого желания поскорее найти теплое место и не выходить оттуда до весны.

Медицинское учреждение

При въезде на территорию НИИ Склифосовского информация о запрете курения написана большими белыми буквами на синей фанерке рядом с пугающими указателями вроде «Трансплантации печени». Мы встаем прямо у знака, я достаю электронную на этот раз сигарету и курю в сторону будки охраны. Реакция следует незамедлительно — охранник высовывает голову из окна и смотрит мне прямо в душу. Я предвкушаю справедливое наказание, поход в теплое отделение полиции, долгожданный штраф — но усатого мужчину снова затягивает в будку, и больше он не появляется. Ничем не помогли и пять всамделишных сигарет, выкуренных около разных корпусов. У одного служебного входа хотя бы обнаружилось внятное объяснение запрету курить — надпись «Это мешает работать», а больше ничего.

Вокзал

«На вокзале точно примут», — пытается подбодрить фотограф на третьем часу эксперимента. Я тоже на это надеюсь, потому что каждый поход в «Атриум» в последнее время у меня заканчивался встречей с полицейскими, которые отчитывают не самых хорошо одетых горожан у входа в метро. И правда, полицейские появляются. Безнаказанно покурив у каждого выхода на Курский вокзал, где был запрещающий знак, я пытаюсь с каменным лицом и сигаретой протиснуться между двумя полисменами, стоящими у стеклянных дверей. Первый, выглядывая через мое плечо, продолжает ныть своему коллеге про желание выпить горячего чаю прямо сейчас, хотя не заметить трущегося о них человека в облаке сигаретного дыма дико сложно. Пока я, как шаман с бубном, кружу около всех встречающихся по пути людей в форме, фотограф пропадает из виду. Нахожу его в компании полицейского, которому он пожаловался на меня и еще десяток нарушителей: «Я вам говорю еще раз: курить здесь можно, а фотографировать нельзя, убирайте камеру». 

Метро

В полном отчаянии мы двигаемся от вокзала к «Курской». Курить теперь нельзя и у метро, значит, нужно доставать новую пачку. Постоять одной не удается, ко мне присоединяется сначала работник метро в форме, закуривший, кажется, еще за дверями станции, потом пожилая пара с одной сигаретой на двоих — для всех запрещающий знак будто напечатан на невидимой бумаге. Из дверей выходят полицейские — и тут же заходят обратно. Жуткий холод! Перемещаемся на «Боровицкую», которая обычно полна полицейских, которым, кажется, тут что-то бесплатно раздают. Самая душераздирающая по красоте и силе фотография у нас получается именно здесь — настолько пустынно, на моей памяти, бывает только в городских библиотеках на окраине в 10 утра понедельника. 

Учреждение культуры (театр)

На ступеньках Большого топчутся ожидающие спектакля зрители, спекулянты и я. Никто не курит, и я встаю ровно перед вжимающимся в нишу одиноким охранником. Сигарета вот-вот закончится, а он только грустно глядит вдаль. Ему очень не хочется, но на пять секунд он все-таки вытаскивает рацию и пытается выйти с кем-то на связь, но на том конце не отвечают. Еще одна попытка, и становится понятно, что повторить успех саратовского блогера Юрия сегодня не получится. 

Учреждение культуры (библиотека) 

Около Политехнического музея в выходные, где я покурила во всех доступных человеку, одетому в два свитера под шубой, позах, шанс встретить людей еще меньше, чем возле марсохода Curiosity. Делать нечего, приходится идти к самому проверенному в этой стране месту, где примерно каждое сотое действие волшебным образом превращается в правонарушение, — на Красную площадь. Ни у ГУМа, ни на доживающей последние дни новогодней ярмарке запрещающих знаков не видно, но я уже держу наготове зажигалку. Первых полицейских мы встречаем между кремлевской стеной и Историческим музеем — их человек двадцать, все они ровным строем куда-то идут, совершенно не волнуясь из-за того, что мой вредный дым оседает на стены и брусчатку сакрального места. Я прохожу прямо через строй, чтобы дым осел еще и на них, но это не помогает. Двое полицейских на выходе с площади безучастно оглядывают происходящее. Всем все равно. То же самое ничего происходит и в парке «Музеон», и на ступеньках ЦДХ, где, как на картинах Магритта, воображение сталкивается с реальностью: на мусорных баках одновременно есть наклейка «Курение запрещено» и сеточка для окурков. Но и здесь охрана за стеклянными дверями не интересуется нарушениями. 

Образовательное учреждение (школа)

К лицею, который находится рядом с парком «Музеон», мы не успеваем даже подойти. Фотограф замечает сквозь ограду женщину средних лет, которая курит прямо на территории. Нам удается снять ее до того, как она заметит нас, и теперь мы уходим уже насовсем, потому что либо нам очень не везет, либо на улице так холодно, что полицейские предпочитают не показываться, либо в России опять ввели недействующий закон. 

Почему все вышло именно так? Потому что следить за соблюдением закона заставили недееспособный Роспотребнадзор, дав в помощники полицию, которая должна подключаться на финальном этапе, когда несговорчивого нарушителя нужно заставить подчиняться. «Но у полиции много своих более важных задач, в частности, раскрытие убийств, грабежей и т.д. Мы не можем все это бросить и заниматься только курильщиками», — заявил глава московской полиции Анатолий Якунин. Одни не могут, другие не хотят, остальным все равно.