Послевоенная Европа. Знаменитый бельгийский сыщик Эркюль Пуаро (Кеннет Брана) проводит то ли пенсию, то ли затянувшиеся каникулы в одновременно милой и жуткой Венеции с ее ветхими палаццо, грязными каналами и карнавальными масками. Тут он все еще борется с ОКРОбсессивно-компульсивное расстройство, или невроз навязчивых состояний. — ходит на рынок с линейкой для поиска одинаковых по размеру яиц на завтрак, а также выращивает на крыше дома капусту и отбивается (буквально) от надоедливых обывателей, жаждущих нанять Пуаро для расследования разнообразных преступлений. Каникулы предсказуемо резко обрываются, когда писательница Ариадна Оливер (Тина Фей), превратившая некоторые реальные приключения Пуаро в беллетристику, приглашает старого друга посетить спиритический сеанс. Заезжая экстрасенсесса (Мишель Йео) проводит сей ритуал на Хэллоуин в проклятом доме, принадлежащем оперной певице (Келли Райлли).
Неожиданный поворот состоит не в том, что в эту ночь происходит убийство, которое сыщику предстоит раскрыть (разумеется, происходит — и не одно), а в том, что из уютного герметичного детектива Пуаро внезапно попадает в готический хоррор. Это не преувеличение: в зеркалах мерещатся утопленницы, по темным коридорам бегают невидимые дети, а участники ритуала начинают говорить не своими голосами. При этом постоянный оператор серии Харис Замбарлукос меняет терпеливые макушечные планы из «Убийства в Восточном экспрессе» и величественные компьютерные панорамы из «Смерти на Ниле» на самые резкие заваленные горизонты и самые экспрессионистские наезды камеры. Когда под атональный скрежет струн композиторки Хильдур Гуднадоуттир экстрасенсесса начнет вращаться в безумных пируэтах, а за окном забушует убийственная буря, сомнений в том, что на экране нешуточный хоррор, не останется даже у искушенных фанатов жанра.
Но что насчет фанатов Пуаро? Когда в 2017 году Брана принялся экранизировать Агату Кристи с размахом блокбастера, нельзя было не радоваться тому, что к детективным шедеврам писательницы вновь приковано самое широкое внимание, в кадре задействованы главные звезды и рендерные мощности Голливуда. «Убийство в Восточном экспрессе» стало хитом проката, но до конца успешной эту экранизацию все же назвать было сложно: Брана так старался угодить публике, что допросы подозреваемых часто смахивали на ряженый актерский капустник, а сценарист Майкл Грин оказывался не в силах с наскока продать зрителю самую неординарную из развязок Кристи.
В «Смерти на Ниле» авторская интонация между саспенсом и мелодраматичностью была нащупана куда лучше, но в прокате фильм, увы, пал жертвой пандемии и подмоченной репутации артиста Хаммера. В результате бюджет «Призраков в Венеции» был урезан почти вдвое, а количество звезд А-класса в кадре заметно убавилось. И, кажется, это пошло Бране только на пользу.
Брана-режиссер в кои-то веки идет на художественный риск, снимает вальяжно и не оглядывается на зрительские ожидания. Сценарист Грин берет за основу малоизвестный поздний роман о Пуаро «Вечеринка в Хэллоуин» и нагло его перевирает — начнем с того, что в книге была не Венеция, а Лондон. Пытаться раскрыть преступление одновременно с сыщиком, как того требуют законы жанра, теперь можно, не опираясь на звездный статус исполнителей (в первых двух частях сам кастинг часто был спойлером), а из чистой дедукции. Да, развязка здесь из числа натянутых, но зато заранее предсказать, откуда в Венеции взялись призраки, смогут очень немногие.
Жанры классического детектива и готического хоррора — в равной степени плоды кинематографической условности: все приемы Браны давно известны, он не изобретает велосипед и даже ничего не переосмысляет. Его серию детективов о Пуаро выгодно отличает от более смелых постмодернистских франшиз-конкурентов (в первую очередь, фильмов о Бенуа Бланке) то, как под слоем пластика и пудры то и дело мелькает что‑то реальное. Секрет проклятого дома оказывается без всякой иронии трагичным и пугающе извращенным. Так же как и под абсурдно вычурными усами Пуаро скрываются реальные фронтовые раны, под отполированным голливудским фасадом этих фильмов видна попытка рассказать настоящую историю, а не поупражняться в пустословном остроумии. Надеемся, Брана сделает это еще не раз — с его Пуаро, которого никто не ждал, теперь совсем не хочется прощаться.
Никиты Лаврецкого
