— В одном из прошлых интервью вы рассказывали, что поставили оценку проекту, над которым сами же работали, — сериалу «Топи». Какую?
— Поставила максимальную оценку. Я обычно оцениваю только по-зрительски — ставлю либо 10, либо 2, то есть в формате «понравилось/не понравилось». С профессиональной точки зрения стараюсь кино никогда не смотреть, потому что так его довольно сложно оценить. Даже если ты видишь, что над сериалом или фильмом проделана большая работа, какой в ней смысл, если за происходящим на экране неинтересно наблюдать, и ты ничего не чувствуешь при просмотре?
— После «Топей» вы говорили, что хотели бы продолжить сотрудничество с Дмитрием Глуховским, написавшим сценарий сериала. С премьеры «Топей» прошел год — с тех пор желание продолжить сотрудничество во что‑то воплотилось?
— Пока нет, но я мечтаю. Митя мне очень интересен как творческая единица, как человек, который может много чего дать, рассказать, придумать, поделиться опытом. Он мог бы быть большим продюсером и, думаю, может стать режиссером. У него получается чувствовать историю, понимать героев и слышать людей, с которыми он работает.
— У сериала «Триггер» оценка 8,5 на «Кинопоиске» — вместе с «Ликвидацией» это сейчас лучший российский сериал по оценкам пользователей. Если бы вас попросили выбрать главный компонент, которым «Триггер» цепляет зрителя, что бы вы назвали?
— Каждый зритель «Триггера» рано или поздно находит в нем себя: в главном герое, в персонажах, в кейсах. Я очень много обратной связи получила после второго сезона — зрители, друзья и моя семья узнают себя.
— Как вам кажется, был бы «Триггер» таким же успешным, сыграй в нем другой актер?
— Нет, я уверена, что сто процентов успешности сериала — это Макс [Матвеев]. При всей моей любви и уважении к нашим артистам, без Макса это был бы другой «Триггер», сериал не такого размаха и масштаба.
— В первом сезоне «Триггера» у вас есть камео. Также вас можно увидеть в кадре в «Троцком» и «Беезумии». Расскажите, как появляются ваши камео, почему именно в этих образах и именно в этих сериалах?
— Может быть, это идет из детства — я мечтала стать актрисой и теперь закрываю гештальт в своих же проектах. В «Триггере» совсем крошечная роль, а в случае с «Троцким» это вообще случайность. Никто не предполагал, что я сыграю Крупскую. Женя Стычкин играл Ленина и постоянно подшучивал: «Ну как же так — нет Крупской, ну хоть одна бы сцена была». Я говорю: «Ну давай я в горках рядом постою». Он идею подхватил, в итоге это развилось в полноценную сцену, и у меня был целый съемочный день.
— «Триггер» уже добрался до золотой кнопки «Кинопоиска», которую дают, когда контент посмотрят миллион подписчиков?
— Добрался, но я редко бываю в офисе, поэтому такие сообщения о достижениях и просмотрах приходят прямиком на съемки: мимоходом, в чатах, в перерывах между дублями. По последним данным, «Триггер» посмотрели больше 1,5 миллионов подписчиков. Причем это число растет. У второго сезона хороший сарафан, поэтому после премьеры еще идет прирост зрителей.
— Как вам кажется, «Триггер» больше телевизионный сериал или стриминговый? И вообще, существует ли еще такое разделение?
— Честно говоря, уже не чувствую этого разделения. Сейчас «Триггер» выйдет на Первом канале и поймем, есть ли эта разница и будут ли люди досматривать. Для меня это самый важный критерий. Сколько людей пришло на проект — заслуга маркетинга и пиара, которые потрясающе делают свою работу. А дальше мы смотрим, удерживается ли зритель. Это говорит о качестве сериала, о том, попадает ли он в аудиторию. Кажется, зритель смотрит «Триггер» серию за серией.
— Есть у «Триггера» потенциал стать русским «Доктором Хаусом» с 8 сезонами и статусом знакового проекта для индустрии?
— Это сложный вопрос, потому что работа над «Триггером» занимает много времени: один сезон — это 16 часовых серий, которые ты год пишешь, потом год снимаешь и делаешь к ним постпродакшен. Подобный проект требует от меня стопроцентного погружения. По-хорошему, сериалы должны разгоняться и дальше жить сами, чтобы ты сдал его авторской группе с сериальной библией и за ним присматривал, но с «Триггером» так не получается.
Сейчас мне страшно представить, что надо снять 3-й сезон из 16 серий. Хотя я бы очень хотела — для меня кажется большим успехом сделать хитом не первый сезон, а второй, третий и четвертый… Это уже знак качества.
Также многое зависит от Макса [Матвеева], насколько он будет готов. Для него это большое испытание и физически, и морально. К тому же каждый сезон — это полгода съемок и очень много текста. Такие сериалы требуют абсолютной отдачи без возможности переключиться по ходу на что‑то другое.
— Значит ли это, что пока что мы не заглядываем далеко в будущее, и последний эпизод второго сезона может стать финалом всего «Триггера»?
— Будет полнометражный фильм — им мы продолжим сюжетную линию второго сезона. Готовим отдельную историю главного героя в жанре драмы с элементами триллера. В нем вместе с Максимом Матвеевым сыграет Ира Старшенбаум, а я теперь буду не только продюсером, но и режиссером. Местом съемок станет Калининград.
Когда я только придумывала Артема Стрелецкого, мне говорили, что психология — это слишком узко, что это неактуально, а сейчас я вижу: «Триггер» будет всегда актуален.
— Сколько проектов вы сейчас одновременно ведете для «Кинопоиска»?
— Семь с разной степенью погруженности. Сейчас у меня выходной от съемок, и я на обсуждении сценария «Азазеля» по Борису Акунину, плюс сдаем мастера серий «Нулевого пациента».
— Мне рассказали, что перед началом съемок вы ходили в Русский музей и выбирали картины, которыми вдохновлялись для создания цветовой палитры «Нулевого пациента». Что это были за картины и насколько регулярен у вас такой ритуал?
— Этому меня научил Сережа Трофимов, режиссер и оператор-постановщик «Нулевого пациента». Сказал мне, что, если не можешь придумать визуальное решение, сходи в музей, в Эрмитаж, в Тейт, в Музей Виктории и Альберта. Перед «Нулевым пациентом» я так и сделала — меня вообще музеи успокаивают и вдохновляют. Изобразительное искусство многое дает в плане ощущения, наполнения.
— Поделитесь, какие картины или художники нравятся и вдохновляют?
— Мне нравится Гоген и его серия с Таити, нравится Пикассо, Анри Руссо — им, к слову, вдохновлялись создатели сериала «Фарго». А цвета «Нулевого пациента» — в том числе с картин «Разговор», «Красная комната», «Натюрморт с голубой скатертью» Анри Матисса и других.
— Когда читаешь про события сериала «Нулевой пациент», то удивляешься, что трагедия в Элисте 1988 года для пострадавших не разрешилась до сих пор. Они долго и безуспешно судились, мало чего получив от государства. Учитывая то, что многие из участников тех событий живы, насколько важно было точно воспроизвести реальность?
— Мы постарались, основываясь на документах и фактах, создать именно художественное произведение. Это очень важно понимать: мы не брали реальные биографии и их экранизировали. Мы на примере большой трагедии начали разговор об огромной проблеме в нашей стране, и этот разговор ведется с помощью художественного, драматургического произведения.
— Главную роль сыграл Аскар Ильясов из Казахстана. При этом у Калмыкии и Казахстана не все гладко в историческом контексте. Были ли опасения, что элистинцев такой кастинг может смутить?
— Мне кажется, важнее, чтобы актер сыграл художественный образ фильма вне зависимости от того, где он родился и кто его предки. Аскар — потрясающий и светлый человек. Большая удача, что он снимается в «Нулевом пациенте», и я не могу представить никого лучше на эту роль. Он человек внутреннего света, на экране это дает силу, надежду, любовь ко всем людям. Ты идешь за таким героем, болеешь за него, хочешь, чтобы у него все получилось, чтобы он помог другим героям.
— Когда выходил сериал «Контакт», Евгений Стычкин рассказывал, что именно вы предложили ему стать его режиссером. Как это было? И почему позвали Евгения именно на «Контакт»?
— У Жени Стычкина очень много детей, и с каждым из них отличный коннект, это офигенные отношения. Мне показалось, что никто лучше него не расскажет историю взаимоотношений отца и дочери. Он очень тонко чувствует разговор взрослого и подростка. Когда я предложила ему снять пилот, он так удивился: «Да? Я очень хочу. Как ты думаешь, я могу?!» У меня не было сомнений, что может. Я работала с ним над «Троцким» и «Алиби», и мало кто из артистов так погружается в историю, в характер персонажа. Пожалуй, только Женя, Макс Матвеев и Константин Хабенский.
— Как Евгений Стычкин стал режиссером «Нулевого пациента»?
— Я точно не помню, но не было сомнений, что он идеально подходит! Он отлично чувствует актеров, поэтому мы решили, что классно будет совместить его талант с видением Сергея Трофимова, у которого огромный операторский опыт. В итоге на площадке «Нулевого пациента» объединились два мощнейших человека.
— Есть ли у аудитории запрос на осмысление советского прошлого? Иными словами, можете ли вы после «Нулевого пациента» следом взяться за еще один сериал про СССР?
— Мне кажется, это было бы нам всем полезно, потому что наше прошлое помогает по-другому посмотреть на себя, на настоящее и извлечь уроки из уже прожитых времен. Мы можем переоценить отношения, ценности, какие‑то социальные роли. Мне было бы интересно поработать с хроникой событий 1979 года, когда ввели войска в Афганистан. Очень интересна Сирия 2016 года. Сейчас активно разрабатываю проект про Ближний Восток — там целый мир, о котором нечасто рассказывают с экрана. Если все сбудется, то получится своеобразная рефлексия на тему жизни, смерти, религии, любви, семьи, терроризма и философии.
— В то же время по индустрии сегодня гуляет тезис, что теперь зритель будет чаще смотреть комедии и стремиться к позитивному эскапизму, согласны?
— Категорически нет. Когда я пришла работать в сериалы, мне все говорили, что нужно снимать комедии, потому что все смотрят «Наша Russia», «Реальных пацанов», «Счастливы вместе». Можно снять драму, «Троцкого», «Гоголя», «Триггер», но все же надо бы комедии… Я так и не подошла к комедиям и сейчас этот тезис не разделяю. Мне кажется, что драмы всегда будут держать людей у экранов. Ты чувствуешь, переживаешь, и эти эмоции, когда встраиваешься в восприятие героя, — самое важное при просмотре сериала. А комедии тоже нужны, их всегда будут смотреть, но не только их.
— Также сейчас говорят, что в индустрии станет меньше денег. Значит ли это, что теперь продакшены будут работать с проверенными авторами, и молодым сценаристам и режиссерам станет сложнее пробиться?
— Нет, вообще не значит. Молодым легче, чем кому бы то ни было. У них больше задора, энергии, стремления и свежести, чем у опытных режиссеров и сценаристов. Молодые авторы способны работать в другом ритме и темпе. Главное — талант, желание сделать лучше всех и невероятная любовь к тому, что ты делаешь. Сегодня на всех моих проектах работают в том числе молодые авторы. К примеру, три человека пришли с моего курса шоураннеров Московской школы кино. Они пишут свои проекты и работают в авторских группах наших креативных продюсеров.
— Насколько важно профильное сценаристское образование или все равно многому приходится доучиваться уже в процессе?
— У меня нет профильного образования, но я набиралась опыта на площадке, много училась, ходила на мастер-классы, читала книги, училась у разных педагогов и в Англии, и в США, и в России. Если бы у меня было профессиональное сценарное образование, мне было бы легче. У меня все через ошибки и опыт.
— Когда знакомитесь с молодым автором, что для вас важнее: то, что он пишет, или что он из себя представляет — его личные качества, жизненный опыт, бэкграунд, насмотренность?
— Совокупность перечисленного, но прежде всего — авторский язык.
— Какой сейчас у вас горизонт планирования? И что лично для вас в эти сроки важно сделать?
— После 24 февраля сложно об этом говорить. Были большие планы разного рода, сегодня они трансформируются во что‑то другое. Если вкратце, то хочу писать, снимать, закончить начатое. Мы сейчас живем теми уже упомянутыми семью проектами, которые в работе, и занимаемся девелопментом проектов «Кинопоиска» на следующий год.
