Веснушчатая японская школьница (то есть уже не совсем обычная) регистрируется в новомодной соцсети-метавселенной, ведь даже в компании пятерых школьных друзей она чувствует себя одиноко. Всемогущий алгоритм генерирует для школьницы роскошный аватар принцессы (всем остальным он в основном предлагает всевозможных кавайных чудиков и монстриков) и на ходу сочиняет электронный бит, под который героиня исполняет песню, покоряющую онлайн-аудиторию. В русском дубляже поет участница «Фабрики звезд-5» Александра Балакирева, и в общем-то легко поверить, что эта попса могла бы взлететь и на телевидении, и в соцсети для подростков; в той суровой реальности, где школьница может лишь слабо атонально пищать, ее озвучивает кумирша неловких зумеров Карина Karrambaby.
Не успев моргнуть глазом, не приложив видимых усилий, героиня набирает десятки миллионов фолловеров — все-таки это сказка, а не реалистичная история о красоте и ужасе соцсетей. Впрочем, восхождение на музыкальный олимп не проходит совсем уж гладко: на дебютном онлайн-концерте происходит потасовка с участием непобедимого драчуна-дракона и самопровозглашенных интернет-супергероев. После этого все усилия школьница пускает не на самопродвижение и творческую реализацию, а на попытку найти, понять и простить таинственного злого дракона, покрытого разноцветными синяками. Что‑то подсказывает, что под этим аватаром скрывается не злодей, а просто еще один школьник, только куда более несчастный, чем главная героиня.
Второстепенный классик аниме XXI века Мамору Хосода (фаворит Каннского фестиваля и Японской киноакадемии) не в первый раз помещает действие своего фильма в фантазийное интернет-пространство: в цветастой, вызывающей мигрень виртуальной реальности уже происходило действие его «Летних войн». Еще раньше, в начале нулевых, он нарисовал рекламу Louis Vuitton совместно с современным художником Такаси Мураками, где школьница вслед за собственным мобильником через пасть панды попадала в бесконечный компьютерный мир из разноцветных текстур. Это было нарочито плоское, минималистичное, воздушное видение метавселенной — собственную эстетику Мураками так и назвал: «суперфлет», буквально «суперплоскость».
В новом фильме Хосода тиражирует эти визуальные идеи 20-летней давности, не изобретая ничего принципиально нового. Виртуальная реальность состоит из безликих до степени абстракции небоскребов и пустырей, а ее жители-аватары выдержаны в едином строгом стиле маскотов авторства Мураками (даже если он сам не принимал участия в создании фильма). Эти массовые сцены впечатляют визуально буйством деталей и красок, которое вот-вот и перегрузит процессор, занятый рендером анимации. Естественно, ничего столь радикального и достойного выставки современного искусства мультфильмы студии «Дисней» предложить сегодня не в силах, не говоря уже о бесконечно старомодной в сравнении с «Красавицей и драконом» «Красавицей и чудовищем» эпохи диснеевского ренессанса.
Проблема в том, что актуальность изображения коллективных фантазий о развитом интернете здесь лишь относительная. Да, в фильме есть сцена, где буллинг в соцсетях объясняется визуальным языком мультиплеерной RPG
, но по факту зритель видит на экране что‑то из первой «Доты», а не второй. Сцена же многомиллионного концерта в бесконечной виртуальной сфере по зрелищности многократно проигрывает выступлению Трэвиса Скотта в «Фортнайте». А ведь это шоу, на секундочку, не было коллективным сном или помешательством зумеров, оно было их вполне реальным жизненным опытом. По идее, аниме должно этот опыт многократно превосходить в чистой красочности.
Куда более безнадежно неактуальным кино делает его философское содержание. По Хосоде, волшебная слава в виртуальном пространстве дарит героине и долгожданную самореализацию в реальной жизни, хотя еще из «Экспериментов Лэйн» мы хорошо знаем, что на самом деле статус онлайн-богини означает не иначе как смерть офлайн-личности. В слащавом до боли в зубах мультфильме «Красавица и дракон» выясняется, что жестокость и грубость в метавселенной — отражение чувствительности и ранимости в унылой повседневности, но неудобная правда жизни, уже нашедшая воплощение в новейшей истории кино, состоит в том, что насилие в интернете столь же реально, как и насилие вне его.
В сказке про красавицу и дракона нет классической романтической концовки, но все равно происходит что‑то вроде чуда: разноцветная сеть сводит персонажей в сером реальном мире, чтобы они могли вместе выстоять против банального, но оттого лишь сильнее пугающего абьюза. Это вовсе не пример отрезвляющего реализма, а самая извращенная эскапистская фантазия из всех представленных в фильме: ждать спасения с той стороны светящегося экрана — самое безрассудное решение в нашем мире. Даже младшеклассники, пришедшие на мультфильм с рейтингом «6+», заслуживают более солидную дозу иносказательной правды жизни — той, что всегда была в конце классических сказок.
