Фильм на выходные «Последний ремейк «Красавчика Жеста» Марти Фельдмана

Роман «Красавчик Жест» (в русском переводе — «Похороны викинга») написал в 1924 году Персиваль Рен, британский офицер, ставший беллетристом и особенно прославившийся авантюрными книжечками про французский Иностранный легион — в котором сам он то ли служил, то ли нет. В «Красавчике» речь шла о трех братьях Жестах (по-английски, конечно, Джестах; Beau Geste — игра слов), неразлучных сиротках, которых воспитала богатая английская дама. Однажды в ее поместье пропадает бесценный сапфир, причем при несколько комических обстоятельствах: после того как в комнате, полной людей, на минуту гаснет свет. На следующее утро все три брата — кто из них вор и почему, непонятно, — по очереди покидают гостеприимный дом и записываются в Иностранный легион, где над ними измывается грубый и коварный, но отважный сержант. В конце концов мы оказываемся в африканском форте, который штурмуют полчища туарегов, а легионеры героически защищают.

Книгу сразу же экранизировали: немой «Красавчик» стал большим хитом 1926 года. За ним последовали сиквелы, снятые по другим книгам Рена, потом ремейк 1939 года и ремейк 1966-го. Самую знаменитую версию, 39 года, сделал Уилльям А.Уэллман, автор «Крыльев» и «Врага общества», — это прекрасный приключенческий фильм, который сегодня закономерно выглядит слегка наивным, но в главном не постарел ни на день. Лидера Жестов — собственно, Красавчика — играет Гэри Купер, одного из его братьев — Рей Милланд. Одеяло, впрочем, решительно перетягивает на себя Брайан Донлеви в выигрышной роли брутального сержанта со шрамом через всю щеку. Уэллману удалось придать бульварной истории подлинно эпическое дыхание, притом что все действие разворачивается буквально в нескольких декорациях. И, скажем, сцена, в которой сержант заставляет нескольких обреченных на смерть легионеров хохотать, чтобы запутать неприятеля, попросту незабываема.

В принципе, чтобы похохотать на «Последнем ремейке» (The Last Remake of Beau Geste, 1977), фильм Уэллмана вполне можно и не смотреть — хотя полностью оценить пародию, не видя ее объекта, проблематично. В версии Фельдмана братьев осталось только двое: белокурый красавец Бо, рыцарь без страха и упрека (Майкл Йорк), и его брат-близнец Дигби (сам Фельдман — похожий, естественно, на Йорка, как Шварценеггер на ДеВито). Вместо чинной дамы Жестов воспитывает полоумный старик сэр Генри (Тревор Говард), к которому впоследствии присоединяется алчная молодая жена (Анн-Маргрет). Сапфир пропадает, Дигби отправляется в тюрьму, но вскоре бежит и находит Бо в Легионе. Там новобранцев поджидает сержант Марков (Питер Устинов) с коллекцией искусственных ног и декоративных шрамов. В книге и немом фильме он был французом, в фильме Уэллмана, чтобы не обижать в неподходящий момент французов, стал славянином. В «Ремейке» он остался Марковым, но превратился в немца — чтобы обидеть немцев, как неизменно делал Мел Брукс и научил Фельдмана.

Марти Фельдмана сейчас помнят в основном как лупоглазого горбуна Айгора из бруксовского «Молодого Франкенштейна», но в те времена он был популярным комиком. В родной Англии он начинал на телевидении и работал, в частности, с Джоном Клизом и Грэмом Чапманом еще до образования «Монти Пайтона», переехав в Америку, спелся с Бруксом и Джином Уайлдером. Хотя больше всего, на самом деле, Фельдман напоминал молодого Вуди Аллена — и по стилю письма, и по манерам, и чисто физически (минус, конечно, базедова болезнь — мало кто в истории кино так мужественно и успешно эксплуатировал собственный физический дефект). В конце 70-х Фельдман подписал с Universal контракт на четыре фильма, которые он должен был ставить уже как режиссер. Но, прежде чем умереть от инфаркта, успел сделать только два: «Красавчика Жеста» и «Бог подаст», более цельную и удачную, пожалуй, картину, в которой он играет монаха-трапписта, посланного добыть деньги для монастыря. Половина фильма посвящена тому, как он теряет девственность и заводит роман с отзывчивой проституткой (в исполнении, кстати, бывшей жены Аллена), вторая половина — крайне изобретательному богохульству. Энди Кауфман с большой самоотдачей играет проповедника-миллиардера по имени Армагеддон, чернокожий комик Ричард Прайор — Бога.

«Последний ремейк», таким образом, — гремучая смесь из Брукса, «Монти Пайтона» и раннего Вуди, иначе говоря, россыпи малоприличных шуток, три четверти из которых никуда не годятся, зато оставшихся хватило бы некоторым на целую карьеру. Анн-Маргрет, Скарлетт Йоханссон 60-х (и, в отличие от нее, настоящая скандинавка), соблазняет два поколения Жестов, английского начальника тюрьмы и французского генерала, дважды лауреат «Оскара» и будущий сэр Питер Устинов постоянно откручивает и закручивает протез, великий Тревор Говард нянчит игрушечного бульдога с высунутым языком. Легионеры распевают гомосексуальные куплеты, араб торгует подержанными верблюдами, слепой разливает суп.

Плюс миллион метагэгов, которые начинаются уже с появлением студийного логотипа. Фельдман выворачивает наизнанку киношные клише и тут же их комментирует, целый фрагмент вдруг снимает в духе бастеркитоновской немой комедии, вклеивает себя в фильм Уэллмана и так далее. И, может быть, это не всегда одинаково смешно, но в том, как автор ломает «четвертую стену», порой чувствуется что-то не на шутку величественное. Фельдман как бы разбирает голливудскую мечту на запчасти, но не как вандал, а скорее как любопытный ребенок. И, засовывая их в нос, а то и куда подальше, он испытывает неподдельный восторг, который трудно не разделить. На руинах одного кино — не только в узком, но и в самом широком смысле, — рождается другое, тоже глупое, но уже по-своему, и тоже по-своему прекрасное. На нем уже не перехватит дыхание — ну что ж, зато на прежнем не получалось засмеяться так, чтобы глаза вылезли из орбит.