Фильм на выходные «Ночные ястребы» Брюса Малмута

Неуловимый немецкий террорист по прозвищу Вульфгар (Рутгер Хауэр), взорвав универмаг в новогоднем Лондоне, ссорится со своими работодателями; вдобавок в распоряжении Интерпола оказывается его фотография. Вульфгар делает пластическую операцию, меняет имидж профессора-левака на что-то среднее между штандартенфюрером и брокером и улетает в Америку, чтобы сеять панику уже там.

В Нью-Йорке его поджидает небольшое специально созданное подразделение под руководством британского профи (Найджел Девенпорт). Туда откомандированы самые отмороженные полицейские, в том числе ДаСилва (Сильвестр Сталлоне) и его напарник Фокс (Билли Ди Уилльямс), которые с крайней неохотой переключаются с уличных воров и мелких дилеров на международного террориста, но быстро входят во вкус.

Тезка самой знаменитой американской картины XX века, «Ночные ястребы» («Nighthawks», 1981) изначально были написаны как третья часть «Французского связного», но Джину Хэкману надоело быть Джимми Дойлом, и шляпу порк-пай из сценария вымарали, а на главную роль позвали Сталлоне. Который в тот момент был суперзвездой после «Рокки», но совершенно не ассоциировался с боевиками или полицейскими триллерами — по большому счету это был его дебют в жанре. Что касается Рутгера Хауэра, то он благодаря Верхувену был знаменит в Голландии и окрестностях, но в американском фильме не снимался вообще ни разу.

Сталлоне, уже сам поставивший две картины, быстро подмял проект под себя: одного безымянного режиссера через неделю съемок поменяли на другого, и всем было понятно, кто на самом деле главный. При этом Хауэр явно затмевал партнера, что не способствовало доброжелательной атмосфере. Голландец в автобиографии описывает первый съемочный день: он придумал, что его персонаж должен бормотать стихотворение Гейне «Лорелея», вместо этого его, якобы по инициативе Сталлоне, чуть не покалечили постановщики трюков. Он подошел к Сталлоне и пообещал разбить ему яйца. «В комнате стало тихо», — с удовлетворением  подытоживает Хауэр.

Фильм получился в полтора раза длиннее, чем нужно, потом его долго перемонтировали — сперва вроде бы Сталлоне, чтобы его было побольше, а Хауэра поменьше, потом студия, чтобы он шел полтора часа. Все причастные говорят, что оригинальная версия была лучше прокатной, но ее так и не выпустили даже на дисках. В итоге «Ястребов» неплохо приняли и быстро забыли, а актеры двинулись дальше: Сталлоне уже через год сыграл Рэмбо, а оставшийся в Голливуде Хауэр — главную роль своей жизни в «Бегущем по лезвию бритве».

Относительный неуспех фильма был, вероятно, связан с тем, что он сильно опередил свое время в смысле проблематики: Европа только что пережила десятилетие левого терроризма, но для Америки это была чужая история, и политические теракты в Нью-Йорке выглядели откровенной фантастикой. Вульфгар, несмотря на немецкое происхождение, был явно списан с Карлоса Шакала, вплоть до конкретных биографических подробностей: в фильме упоминаются Университет им. Патриса Лумумбы, захват заложников в штаб-квартире ОПЕК и т.д.

Впрочем, «Ястребы», конечно, не политическое кино — это чистое развлечение. Снятое на рубеже десятилетий, оно, с одной стороны, несет явный отпечаток городских триллеров 70-х с их бескомпромиссным грязным реализмом, а с другой — предвосхищает разудалые, идиотские и очаровательные полицейские боевики 80-х. Собственно, все это ясно из первой же сцены: бородатый Сталлоне, переодетый бабушкой, подвергается нападению грабителей, одного вырубает сумочкой, а второго обезоруживает пояском от пальто и красиво волочит по ночному перрону метро, зачитывая бездыханному человеку его конституционные права.

Все особенности экшена той эпохи налицо: едва прописанные женские персонажи (возможно, жертвы финального монтажа), демонстративное пренебрежение логикой, довольно невыносимый саундтрек авторства Кита Эмерсона из Emerson, Lake & Palmer. Но в конечном счете куда важнее энергичный ритм и броские, неуловимо абсурдные, запоминающиеся мизансцены. Рандеву террористов в исповедальне Сент-Шапель (которая находится примерно в метре от центра французского правосудия). Перестрелка на переполненной дискотеке. Грандиозная погоня в нью-йоркском метро. Противостояние на канатной дороге, соединяющей Манхэттен с островом Рузвельта. Совершенно гениальный финал.

Сталлоне на самом деле хорош: он играет в сдержанной, однако не деревянной, как часто будет с ним впоследствии, манере. Но конечно, подлинная звезда и вообще главное украшение этой картины — Рутгер Хауэр. Он дает своему картонному, карикатурному, в сущности, герою не глубину, нет, — но какую-то инопланетную зловещую элегантность, которая весомее любого психологизма. Когда Вульфгар взволнованно смотрит на огонь, полыхающий после очередного теракта, в его лице уже можно, кажется, прочитать «я видел вещи, которые вы, люди, не можете даже представить». И это, наверное, единственный момент, когда по-хорошему прозаичный фильм вдруг на мгновение превращается в поэзию.