Фильм на выходные «Эффект спускового крючка» Дэвида Кеппа

Мэтт (Кайл МакЛахлен) и Энни (Элизабет Шу) — семейная пара, живущая в богатом калифорнийском пригороде. У них все хорошо, но не очень. В кинотеатре Энни нахамил хулиган, а Мэтт промолчал. Рабочие, которые ремонтируют их дом, плохо прикрепили дверку в кухонном шкафчике и загородили лебедкой вид из окна. У младенца ушная инфекция, и он орет. В доме напротив живет агрессивный балагур. Кажется, Мэтт и Энни уже не очень любят друг друга. Посреди ночи вырубается электричество.

Наутро оно не включается — обесточен весь город, и, более того, радио и телефон не работают тоже. Что происходит — непонятно, но на улицах чувствуется напряжение. В супермаркете бардак. Ходят слухи о мародерах. Проведать Мэтта и Энни заходит их старинный друг Джо (Дермот Малруни), чуть меньше преуспевший в жизни, да так и остается — к заметному удовольствию жены и, соответственно, едва скрываемому неудовольствию мужа.

Дэвид Кепп, один из лучших голливудских рассказчиков, уже к тридцати годам стал топ-сценаристом, писавшим для Спилберга, Земекиса и Брайана Де Пальмы, в том числе такие исполинские проекты как «Парк юрского периода» и «Миссия невыполнима». Параллельно он начал потихоньку снимать сам, предпочитая, наоборот, достаточно скромные и малобюджетные триллеры. «Эффект спускового крючка» («The Trigger Effect», 1996), его полнометражный дебют, прошел абсолютно незамеченным, но это тот маленький фильм, который интереснее иного большого.

«Эффект» был вдохновлен одним из лучших эпизодов первой «Сумеречной зоны» под названием «На Кленовой улице ожидаются монстры» (в котором играл актер Клод Эйкинс, дядя Кеппа): о том, как после отключения электричества добропорядочные граждане стремительно звереют и начинают охоту на ведьм. Кепп даже селит Мэтта и Энни на ту же улицу. Но если в «Зоне» был очевидный политический подтекст, то Кепп берет шире: его не менее мизантропическая история — о цивилизованности в целом, о том, как мало приспособлен обыватель к состоянию неопределенности. В отличие от предшественников, которые не обошлись без летающей тарелки, он никак не объясняет ни причины, ни масштаба бедствия, и именно это, кажется, больше всего выводит героев из себя. Несмотря на то что ничего такого уж катастрофического вроде бы не происходит, «Эффект» наполнен тревогой почти постапокалиптической.

Блэкаут — событие в первую очередь символическое. Понятно, что значение связи и электричества с каждым десятилетием драматически растет, но на бытовом уровне их отсутствие примерно одинаково воспринимается что в конце 50-х, что в середине 90-х, где лекарство для ребенка тебе уже не продают, поскольку база данных осталась в неработающем компьютере. Всем приходилось сидеть без света — и все знают, что романтики свечей хватает очень ненадолго.

Кепп не стесняется прозрачных метафор: на начальных титрах койоты разрывают какую-то тушу, воют на луну и удаляются вдоль линии электропередач. Уже в следующей сцене, пижонски снятой сложным трехминутным планом (Кепп не зря работал с Де Пальмой), волком, естественно, оказывается человек человеку — и это еще свет не выключили. Последним, что Мэтт увидит по телевизору, будет «Ночь живых мертвецов» — еще одна красноречивая сноска. Рвется там, где тонко, и первый разлом пройдет через классовые и расовые отношения. Ключевую роль сыграют чернокожий герой и громила-реднек в традиционно ярком исполнении Майкла Рукера, но так далеко ходить и не надо: напряжение обозначится уже между Мэттом и Джо, поскольку первый зарабатывает головой, а второй руками. Мэтт нервничает, он живет на Кленовой улице, и ему есть что терять. «Там (out there) все плохо?» — спросит он у полицейского на пороге своего дома. «Где там (out where)?» — помолчав, парирует тот.

Все эти социальные фантазии, впрочем, были бы не слишком интересны, если бы не треугольник, который Кепп тонкими и уверенными линиями нарисовал в центре картины. Как теперь ясно, и МакЛахлен, и Элизабет Шу, несмотря на молодость, тогда уже миновали пик своей карьеры (а у Малруни его и не было): он так и останется агентом Купером, она — проституткой из «Покидая Лас-Вегас». Двадцать лет спустя в отношениях Мэтта и Энни поэтому мерещится какая-то дополнительная меланхолия, печальная обреченность. Бойскаутовская внешность МакЛахлена, лишенная тайны, кажется декоративной, почти отталкивающей. Красавица Шу, наоборот, — вся внутри себя: что бы она ни говорила в этом фильме, она явно недоговаривает. Мы видим историю глазами Мэтта, но в начале и в конце именно голос Энни читает за кадром детскую книжку, напоминая, что есть и другая перспектива. В экстремальных обстоятельствах, которыми являются как блэкаут, так и затянувшийся визит Джо, этот брак не только страдает, но и возрождается, однако даже во вроде бы компромиссной развязке скрыта холодная ирония. Свет обманчив, говорит Кепп, — многие вещи виднее в темноте.