Фильм на выходные «Чарли Варрик» Дона Сигела

Чарли Варрик (Уолтер Маттау) когда-то исполнял трюки на самолете, потом ушел в сельскохозяйственную авиацию, а затем решил зарабатывать, грабя с женой и двумя напарниками маленькие провинциальные сберкассы. Банк в сонном местечке Трес-Крусес, Нью-Мексико, кажется легкой добычей, но полицейские узнают угнанную машину, начинается стрельба, из банды, кроме самого Варрика, выживает только молодой дурак (Эндрю Робинсон), а главное — вместо ожидаемой тысячи-другой они случайно выносят три четверти миллиона. Выясняется, что через Трес-Крусес отмывала деньги игорная мафия Лас-Вегаса. Соответственно, помимо полиции искать грабителей отправляется безжалостный здоровяк с лицензией на убийство (Джон Дон Бейкер).

Перед «Чарли Варриком» («Charley Varrick», 1973) Дон Сигел поставил подряд несколько фильмов с Клинтом Иствудом, в том числе их главный совместный хит «Грязный Гарри». Эта экранизация палп-романа вроде бы тоже изначально писалась под Иствуда (как ни трудно сейчас это представить), но тот отказался, и Сигел выбрал Маттау. Который после дюжины комедий пытался — безуспешно — слегка сменить имидж и снялся разом в трех криминальных фильмах: «Смеющемся полицейском», «Захвате в метро» и здесь. Иствуду режиссер в итоге передает привет в одном эпизоде, а из «Грязного Гарри» захватил лишь артиста Робинсона, игравшего там психопата Скорпиона.

Это никоим образом не вестерн, но Сигел с первых секунд фильма показывает, что позаимствовал главный конфликт именно из этого хорошо знакомого ему жанра: противостояние порочной цивилизации и простодушной корневой культуры, города и деревни, утраченная невинность американской глубинки. Пока сменяются титры (в которые пижонски вставлен финальный кадр, чего мы, естественно, еще не знаем), на экране разворачиваются совершенно пасторальные сцены. Рассвет в горах Нью-Мексико (снятого в Неваде), ковбой со своим стадом, девушка с газонокосилкой, мальчик, подметающий улицу, старик, поднимающий над сараем с вывеской «Почта» американский флаг. Утро, которое через несколько минут фильма взорвется выстрелами и визгом тормозов. Лало Шифрин, который в дальнейшем будет подгонять действие своей обычной нервной босановой, начинает с неторопливого лирического фортепиано.

Городские здания появятся в кадре только в связи с мафией. Огромный, стерильный, почти пустой офис коррумпированного банкира. Сигел не мог выразиться яснее: когда банкир приезжает разведать ситуацию на месте, у него происходит знаменательный диалог с подчиненным на фоне пастбища коров. Присев на изгородь и сняв пиджак, неискренний банкир печально сообщает, что завидует животным: к ним никто не придет с клещами и паяльной лампой (выражение, которое однажды украдет Марселлас Уоллес). Главный злодей фильма в прекрасном исполнении Бейкера, харизматичный киллер с женским именем Молли, садист, расист и хамло, носит ковбойскую шляпу и курит трубку. Но в этом, как и в имени, есть элемент иронии: через его аккуратность, брезгливость, подчеркнуто городские манеры сквозит высокомерие человека из народа, выбившегося в люди.

На рабочем комбинезоне Чарли Варрика написан слоган его одноименного сельскохозяйственного стартапа (опыление посевов) — «Последний из независимых». Немногословный, вечно жующий жвачку, живущий в вагончике Варрик представляет собой тот народ, из которого выбился Молли. И именно тот факт, что он при этом на круг оказывается самым умным, греет сердце зрителя. Маттау, обладавший скорее отрицательным обаянием — любимец миллионов, он традиционно играл циничных, эгоцентричных, сварливых персонажей, — чрезвычайно сдержан; он, кажется, не прилагает никаких усилий, чтобы сделать этого антигероя привлекательным. И ни один поступок Чарли Варрика за весь фильм не является «хорошим»: он сперва грабит банк, а потом пытается спасти свою шкуру, не проявляя ни особой смелости, ни благородства — разве что стоицизм на грани бесчувственности. Но «Варрик», в отличие от того же «Грязного Гарри», работает почти как фольклорное произведение: нас не нужно убеждать, что изворотливый герой прав, потому что его действия отвечают каким-то базовым, неформулируемым представлениям о справедливости.

Это язвительное, жесткое и по современным стандартам ужасно сексистское кино: в нем есть сцена самого короткого ухаживания в истории (и еще одна — но там хотя бы произносится пара фраз). Однако по сути оно, конечно, крайне сентиментально: все прощается, если у тебя печальные глаза и нос картошкой.