Фильм на выходные «Бездельник» Ричарда Линклейтера

Молодой человек (Ричард Линклейтер) возвращается на автобусе в город Остин, штат Техас, и берет такси до дома. По дороге он рассказывает шоферу свой странный сон: в нем не происходило решительно ничего. Шофер не отвечает. Молодой человек расплачивается, доходит до перекрестка и видит, как женщину сбивает машина. Он звонит в полицию, но камера уже отъехала по улице, чтобы посмотреть на человека, который был за рулем: выясняется, что он сбил собственную маму. Через пару минут он камере тоже надоест, и она переключится на уличного музыканта, который проходил мимо, а потом — на девушку с рыбой на футболке, которая проходила мимо музыканта, а потом — на парня, который сидел в кофейне, куда зашла девушка с рыбой на футболке, и так далее.  

«Бездельника» («Slacker», 1991) принято считать полнометражным дебютом Линклейтера, но это не совсем верно — до этого 28-летний режиссер успел снять на камеру Super 8 картину, которая называлась «Нельзя научиться пахать, читая книги» (якобы русская поговорка; в какой-то момент эту кириллическую надпись хором читают с футболки). Главный герой в исполнении самого Линклейтера куда-то бесцельно едет, с кем-то по пути встречается и болтает, толком ничего не происходит — кроме ощущения времени и места, которое можно почти потрогать руками. И вот пару лет спустя он въезжает на автобусе в «Бездельника», даже, кажется, не переодевшись. Возможно, сон, о котором Линклейтер рассказывает невозмутимому таксисту («вокруг никого, я просто путешествую, глазею из окон автобусов, поездов, машин, дома бесконечно переключаю каналы, читаю...») — это вовсе не сон, это и есть его предыдущий фильм.

«Бездельник» на самый первый взгляд тоже похож на симпатичное полулюбительское, ученическое кино, однако это категорически не так. Бессюжетность и бесструктурность, импровизационная расхлябанность — всего лишь иллюзия; это зрелое, тщательно продуманное и безупречно выстроенное высказывание, ни больше ни меньше поколенческий манифест. Снятый за $23 тысячи «Бездельник» не только определил вектор будущих работ самого автора. Для американского инди-кино это веха масштаба первых фильмов Тарантино, Ван Сэнта или Содерберга, изменение правил игры. Из семян «Бездельника» выросла за четверть века целая грядка окраинных талантов и жуликов от Кевина Смита до Джо Сванберга и братьев Дюпласс, поэтов парковок и супермаркетов, небрежно одетых болтунов-экзистенциалистов с недельным запасом пива, дурацких шуток и бесполезных знаний.

Сам Линклейтер тоже, конечно, появился не на пустом месте, но список его вероятных источников вдохновения — Скорсезе, Ромер, Фассбиндер, Вендерс, Одзу и так далее — не объяснит революционную оригинальность «Бездельника», и эстетическую, и философскую. Где-то совсем неподалеку находятся первые фильмы Джармуша, с которым Линклейтера роднит и тематика («Бездельник» и «Отпуск без конца» запросто могли бы махнуться названиями), и любовь к виньеткам, и презрение к «восьмеркам», но по темпераменту они, конечно, очень разные: Джармуш меланхолик, Линклейтер — то, что принято называть сангвиником.

Непреходящий интерес Линклейтера к разным формам жизни, к жизни как таковой и ее вечным вопросам закамуфлирован здесь иронией, но это по молодости — и это в первую очередь самоирония. Режиссер пишет групповой портрет поколения икс единственным честным способом — через автопортрет. Он не только персонаж, обозначенный в титрах как «надо было остаться на автобусной станции», но и знаменитая мальчикоподобная девушка с постера «Бездельника» (барабанщица Butthole Surfers), продающая интимный мазок Мадонны, и печальный старичок с диктофоном, и дети, ворующие кока-колу. Важен не возраст, а место и исторический момент. Университетский Остин — столица Техаса, но по любым меркам безнадежная провинция — именно благодаря своей провинциальной цивилизованной безмятежности становится в фильме подлинным центром мира. Над Нью-Йорком и Лондоном местные посмеиваются, зато, например, теории заговоров тут расцветают — кому, как не техасцам, знать все о происках NASA или убийстве Кеннеди.

Людей, которые здесь живут, объединяет огромное количество свободного времени: никто никуда не спешит, никто, кажется, не работает и тем более не ходит на лекции. Надев какую-нибудь дурацкую майку, житель Остина тащится по жаре выпить кофе или пива, или в книжный, или в кино, или склеить девушку, пообещав ей вписку в клуб, где играет приятель. При таком образе жизни нелегко сохранить ясность рассудка: каждый второй производит впечатление слегка свихнувшегося, а каждый третий — откровенного безумца. Герои «Бездельника» охотно рассуждают о колонизации Марса, носят на спинах телевизоры и ездят на машинах с громкоговорителями. Персонаж одной из лучших виньеток, которому прохожая индийская женщина пророчит смерть, на своем тернистом пути попадает в забегаловку, полную психов в клиническом смысле слова.

Но бездействие, утверждает Линклейтер, это больше чем просто ничегонеделание — это осознанная линия поведения, не хуже любой другой. Уверенный в себе мужчина лет 45 сообщает юным социологам, что устроится на работу, когда услышит «зов», но вообще-то «к черту работу, которой надо зарабатывать, — я, может, живу плохо, но мне хотя бы не приходится для этого работать». Парень, которого девушка зовет на озеро, отказывается вставать с дивана: нельзя просто так поехать на озеро, надо купить крем от загара, средство от комаров, фрисби и так далее — это будет «заранее распланированное удовольствие», т.е. никакого удовольствия. «Написал ли кто-нибудь великое произведение о том, как невероятно трудно не творить? Мощь в отсутствие мастерства. Одержимость абсолютной пассивностью», — диктует юноша в кафе своему приятелю, договорившись, что он Достоевский, а приятель — его жена.

То, что не происходит, все равно происходит, только в другой реальности: герой Линклейтера в разговоре с таксистом, помимо сна, пересказывает ему что-то вроде «Сада расходящихся тропок». Ненаписанный роман, неснятый фильм — тоже роман и фильм. Пассивность — форма сопротивления обществу. Даже терроризма — это еще одна тема, которая возникает в фильме вновь и вновь. Один герой (он уехал — то есть героя тоже нет) собирается вернуться в Остин с ядерным оружием, другой взял за кадром в заложники аттестационную комиссию, третий, старый анархист, мечтает поджечь местный парламент. Он воевал в Испании во время Гражданской войны. Точнее, он говорит, что воевал, а на самом деле нет — но разве это имеет значение для его желания стать Гаем Фоксом? Реальность переоценена, так же как и физическое действие, — мысль, которая станет ключевой для поп-философии 90-х. Парень, который борется с зомбирующим влиянием телевидения и потому не покидает комнатку с десятками телевизоров, рассказывает, что когда он последний раз выходил на улицу, то увидел возле бара человека с ножом в спине — но это было скучно, потому что он не мог настроить яркость, не мог перемотать картинку или поставить на паузу, даже не видел самого удара. Отражение события важнее его самого, революции нет без телерепортажа, пейзажа не существует, если не верифицировать его инстаграмом. В таком случае не является ли безучастное наблюдение оптимальной стратегией? Очевидно, да. Что, впрочем, не помешало Линклейтеру стать не только одним из самых талантливых, но и одним из самых трудолюбивых режиссеров последних десятилетий.