Как это делается Как создать письменность для маленького народа

Что такое Сокотра и откуда там взялись российские ученые

Леонид Коган, участник экспедиций, завкафедрой истории и филологии Древнего Востока Института восточных культур и античности РГГУНепонятно почему, но этому региону страшно не повезло с исследованиями. Впервые Сокотра (один из четырех островов между Йеменом и Сомали, на котором живут около ста тысяч человек. — Прим.ред.) и сокотрийский язык стали известны западной науке в 1835–1838 годах. Потом был провал на 70 лет. Еще один прорыв случился на рубеже XIX и XX веков, когда Давид Генрих Мюллер, знаменитый австрийский арабист, тогда уже довольно пожилой, сначала сам посетил Сокотру и Махру (регион на востоке Южного Йемена. — Прим.ред.), а потом смог «выписать» сокотрийского информанта в Вену и полгода работал с ним там. Он сделал совершенно гениальные открытия в области фольклора и языка, записал фантастические тексты, причем очень хорошо записал, с учетом того, что тогда это делать в научном смысле не очень-то умели. Потом на 75 лет о Сокотре опять забыли, хотя это был, вообще-то, британский протекторат — но ни один английский ученый этим языком не заинтересовался. А потом в 1967 году образовалось государство Южный Йемен, которое почти сразу стало социалистическим, стало дружить с СССР  — и туда получили доступ наши ученые. Так до Сокотры добрался Виталий Вячеславович Наумкин, сейчас директор Института востоковедения РАН, а тогда  блестящий молодой арабист.

Все это, безусловно, цепь счастливых случайностей. Наумкин попал на Сокотру в эпоху, когда туда вообще никто не мог попасть — ни из западного мира, ниоткуда вообще. Он ездил туда один, никто ему не помогал. И привез фантастически много часов магнитофонных записей. Плодами его работы мы пользуемся до сих пор. Это отдельный жанр — прослушивание записей Наумкина. Садишься с носителем языка, пьешь чай, а он время от времени говорит: «Вот это интересный текст, можем его расшифровать». Интересный для нас — это либо что-то фольклорное, либо этнографическое: например, описания свадьбы, как делают масло и так далее.

Я сам еще студентом бредил этими языками, книгу Наумкина «Очерки по этнолингвистике Сокотры» прочел, наверное, раз 15. Но, понятно, и не думал, что смогу там оказаться.

Что такое сокотрийский язык и зачем его изучать

Сокотрийский язык относится к семитской языковой семье (к которой, в частности, относятся арабский и древнееврейский). Уникален он тем, что это, по всей видимости, одно из самых древних ответвлений этого языкового древа. Есть три языка — островной сокотрийский и родственные ему континентальные мехри и джиббали,— которые образуют особую группу, т.н. современные южноаравийские языки, Modern South Arabian (MSA). В общем языкознании и даже в семитологии принято считать, что семитские языки вообще очень похожи друг на друга; многие видные лингвисты серьезно полагали, что еврейский и арабский — это вообще практически один язык. Так вот группа языков MSA показывает, что это совершенно не так: ни на арабский, ни на еврейский они вообще не похожи, ни с какой стороны.

Дело, видимо, в том, что этот ареал — Махра, Дофар, пограничье Йемена и Омана — долгое время был совершенно изолирован от мира. Это часть арабского мира, но даже арабы о нем почти ничего не знали: знали только про знаменитого махрийского верблюда. Притом что арабы были страшно любопытны, очень интересовались географией, от них остался гигантский массив литературы, в которой упоминаются самые немыслимые языки Дальнего, Ближнего, Среднего, любого Востока. А от языков MSA осталась одна фраза из двух или трех слов на языке джиббали в арабском источнике XVII века —  и все!

При этом из всех трех языков — мехри, джиббали и сокотри — сокотрийский самый архаичный. Махра были крупным племенем, они много контактировали с арабами, и в их языке это очень заметно: грамматика своя, а лексика почти вся заимствована из арабского. А сокотрийский остался почти полностью изолированным от арабского влияния. То есть, собственно говоря, от любого влияния. Ни греки, ни индийцы на них не повлияли. Единственное заимствованное слово, которое в сокотрийском удалось обнаружить, — это «гирбак», «кошка» – из среднеперсидского, что свидетельствует о каких-то контактах сокотрийцев с персами в сасанидскую эпоху (III–VII век н.э.).

Кроме того, сокотрийский сохранил очень архаичную фонетику. В частности, у них есть очень специфические звуки, т.н. латеральные сибилянты (или же боковые свистящие, разновидность согласных, при артикуляции которых воздух проходит сбоку от языка, прижатого к небу. — Прим. ред.). Они были в прасемитском языке и, как мы подозреваем, в разных древних семитских языках. Но услышать их до недавних пор было невозможно, ни в каком языке — ни в арабском, ни в эфиопском, ни в еврейском, ни в арамейском — они не сохранились. А в MSA они есть.

Французский ориенталист Фюльжанс Френель в 1838 году их очень красочно описывал. Тогда думали, что на этих языках говорила царица Савская. И вот он писал, что ее красота «должна была сильно страдать, когда она произносила эти звуки, потому что они разрушают симметрию лица». Обычно при произнесении звуков, писал он, щеки, язык, рот двигаются в одинаковом направлении, а при произнесении латерального сибилянта вынужденным образом двигается вправо только одна сторона, и получается неприятная гримаса. За 180 лет ничего с этими звуками не произошло, и мы восхищаемся ими так же, как наш французский коллега.

Для арабиста, семитолога, вообще для любого человека, который хоть сколько-нибудь интересуется древними языками, сокотрийский  просто бесценный кладезь. Говорят, что древний, доисламский арабский язык был невероятно богат и насчитывал около 80 тысяч слов. Нам, арабистам, это еще на студенческой скамье рассказывали: если совокупляется (или, допустим, рожает или беременеет) коза — это одно слово, овца — другое, верблюд — третье. В современном арабском все это богатство в общем утеряно, а вот в  сокотрийском по-прежнему так и есть. Совокупляться, беременеть, рожать — для каждого животного это отдельный глагол, можно таблицу построить.  Или вот понятие «ходить»: ходить утром один глагол, ходить в полуденное время — еще один, и так до 5–6 лексических единиц в зависимости от времени суток.

Еще в сокотрийском, как и в других семитских языках, есть двойственное число (употребляется наряду с единственным и множественным числом для склонения и спряжения двух парных или родственных предметов; когда-то существовало в большинстве древних индоевропейских языков. — Прим. ред.). Но в отличие от арабского здесь сохранилась также очень редкая форма двойственного числа первого лица , то есть для обозначения «мы вдвоем» существует специальная форма — по-русски так не скажешь. При этом, что любопытно, двойственное число никогда не распространяется на мужа и жену — их почему-то можно называть только во множественном. Сокотрийцы шутят, что жена всегда может быть беременна, поэтому никогда не знаешь, вдруг у нее внутри уже ребенок, и получается, что их трое. Ну навряд ли это правда, скорее всего, отголосок идеи, что муж и жена — это семья, а семья — это коллектив.

Как изучить язык, которого ты не понимаешь

Разумеется, первым делом вам нужен носитель-информант. В случае с Сокотрой вам, конечно, надо знать арабский, иначе никак. Английский они в последнее время начали учить, но серьезно работать без хорошего знания арабского вы не сможете. И в этом отношении нам, конечно, легче, чем Наумкину: когда он доехал до Сокотры в начале 1970-х, там было не так-то легко найти людей, которые даже по-арабски бы говорили. Это и правда очень изолированное место.

Мы сначала работали с двумя информантами-мужчинами, но нам всегда хотелось добавить женщину — чтобы были не одни мужики, как часто бывает в языковых и фольклорных исследованиях в арабских странах. У женщин ведь и язык может немного отличаться. Мы довольно долго уламывали нашего информанта, чтобы он подключил к работе жену. Сначала он не соглашался, потом ее отец не разрешал, но в конце концов культурный интерес, любопытство (да что греха таить, и финансовые причины) победили. И эта женщина, Майсун, стала большой энтузиасткой нашего дела — это все-таки вносит разнообразие в ее скучную жизнь, ну и деньги приносит, большие для йеменской женщины. И свое она отрабатывает сполна, надо сказать, очень смышленая, знающая, остроумная женщина, умеет и за свою точку зрения постоять, и голос у нее чудесный, читает красиво  до невозможности.

Мы раз в год ездим в экспедиции и плюс уже четыре года возим информантов в Москву, где работать, конечно, гораздо удобнее. Один из них, Иса, жил здесь почти полгода. Наша информантка тоже прилетает. Мы платим им приличную зарплату, но они и работают очень много — фактически у них восьмичасовой рабочий день.

Для описания языка нужна какая-то база. В семитском языке начинают всегда с глагола. У нас глагол важнее, чем имя,  он более разветвленный, сложный. И первое, что мы делали, — записывали огромные массивы глагольной лексики, сначала прорабатывали записи Наумкина на эту тему, потом стали двигаться дальше. У нас есть база данных глагольных корней, она сейчас, я думаю, насчитывает около 700 единиц, это для семитского языка фантастическая цифра. Даже для индоевропейского языка это было бы очень солидной базой. Это довольно рутинная работа, которую трудно делать долго, поэтому мы стараемся ее чередовать с другими, более веселыми видами деятельности. Но у сокотрийского ужасно интересная глагольная система — очень древняя, архаичная, близкая к аккадской, а во многом и к прасемитской.

Как придумать для языка письменность

Специально создавать письменность мы не планировали, получилось это спонтанно. Просто наш информант Иса по собственной воле принес записанный текст сказки, довольно длинной. Он записал ее интуитивно, нам это показалось удобным и очень перспективным. Он вообще очень умный человек, обладает большим естественным интеллектом, тонким умом, потрясающим языковым чутьем. Так что в нашем случае речь шла не о создании чего-то нового, а о систематизации его идей. Основную работу здесь проделал мой коллега Дмитрий Черкашин, но она еще не окончена — осталось, думаю, утрясти процентов пять.

В качестве основы мы взяли арабскую письменность. Можно было бы взять и латиницу, никакой особенной сложности в этом нет, да и сокотрийцы не против латиницы, но арабская, конечно, подходит куда больше — по множеству причин. Все-таки арабский им ближе, и это семитский язык, так что большинство арабских фонем имеют довольно прозрачные аналоги в сокотрийском, а сокотрийское ударение легко конвертируется в арабскую долготу.  

Для тех фонем, которых нет в арабском языке (например, для тех самых латеральных сибилянтов), мы придумали четыре дополнительных знака. Ориентировались на то, чтобы они были в стандартном арабском шрифте Times New Roman. Это оказалось довольно просто: есть много несемитских письменностей на арабской основе, особенно в Индии и Пакистане, там для разных экзотических фонем есть свои обозначения, так что мы их попросту оттуда стащили.

Вообще, основной принцип в создании письменности: если хочешь, чтобы ею реально пользовались, следуй за носителем. Не надо никого ни к чему принуждать. Лучше взять за основу его идеи и доработать — обычно носитель инстинктивно предлагает довольно удачные ходы.

Но тут надо понимать, что создать письменность — это не просто новые буквы придумать. Письменность — это система правил. Придумать новый значок для латерального сибилянта — это как раз ерунда. Сложно придумать систему. Как обозначать настоящее время, чтобы оно не путалось с прошедшим. Как обозначать основное и вспомогательное ударения в рамках одного слова. Там куча мелких и крупных проблем — фонетических, морфологических, всяких.

Кто этим занимается и кто за это платит

Точно не сокотрийцы и не Йемен: это бедная страна, спасибо, что не мешают, по ближневосточным меркам и это немало. Дать иностранцу денег — там даже идеи такой нет, с иностранца можно только взять. Основное бремя расходов берут на себя, конечно же, российские государственные институции, и мы им страшно благодарны — без их поддержки все это вряд ли было бы возможно. Но и тут есть свои нюансы, которые касаются не только экспедиций. Вот, например, можно получить государственный грант, и даже очень щедрый, на проведение международного конгресса, но его решительно невозможно ни на что потратить: не то что на приглашение иностранных коллег, но даже на кофе-брейк! И с полевыми исследованиями похожая ситуация — работу информанта на острове (не говоря уже о приглашении его сюда) законным образом оплатить практически невозможно.  Но мы все равно очень сильно благодарны и РГНФ, и РФФИ, и Российской академии наук за те довольно щедрые по нашим меркам гранты, которые мы получали и получаем, это огромная поддержка, и слава богу, что такие возможности существуют.

Тем не менее в некоторых случаях вопрос стоит ребром: либо возить информантов на свои, либо на деньги частных фондов. Мы два раза выигрывали грант Российского фонда фундаментальных лингвистических исследований и тратили эти деньги на то, чтобы возить в Москву сокотрийцев и с ними работать, и огромное спасибо Кириллу Бабаеву, организатору и исполнительному директору фонда, за понимание наших задач и наших нужд (Кирилл, кстати, и сам однажды ездил с нами на остров). Впрочем,  и собственных денег было потрачено немало, и вряд ли это конец истории.

Для РГГУ, Института восточных культур и античности и конкретно для нашей кафедры сокотрийский проект — часть большого проекта по семитской филологии в целом. Такого life-time project, «проекта на всю жизнь».  Вообще, наша кафедра истории и филологии Древнего Востока ИВКА уникальна, другой такой в России нет. У нас охвачены все четыре крупнейших направления семитской филологии: ассириология, сиро-палестинская филология, то есть Библия и арамейские языки, арабская филология и эфиопская филология. И конкретно  сокотрийская культура, язык, фольклор для нас значат ничуть не меньше, чем эпос о Гильгамеше или Книга Иова. В этом деле у нас много интереснейших достижений, в частности, в Голландии недавно вышел составленный нами «Корпус сокотрийского фольклора» с 30 текстами и сокотрийско-арабско-английским словарем. Хотел бы также упомянуть созданную у нас на кафедре уникальную библиотеку иностранной литературы по семитской и древневосточной филологии, большая часть которой вообще недоступна в России. Это единственное место в Москве, куда можно прийти и почитать эти книги, поговорить на соответствующие темы, поэтому у нас всегда много людей из разных мест. Стараемся вот и студентов привлекать к сокотрийскому проекту. Кстати, РГГУ тут, конечно, тоже сильно помогает, особенно с жильем для информантов — это по московским меркам вообще критическая позиция, и тут мы, к счастью, никогда не имели отказа.