«Эти дети станут полноценными членами общества»: как изменится жизнь сирот

1 сентября 2015 года вступило в силу постановление Правительства РФ№481 «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и об устройстве в них детей, оставшихся без попечения родителей». Это революционный документ: на его основании жизнь в детских домах и домах ребенка может стать больше похожей на нормальную детскую, чем на тюремную. Дети смогут жить в условиях, приближенных к семейным, больше не будут разлучать братьев и сестер, сироты смогут учиться в соседних детских садах и школах. Елена Альшанская — президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», эксперт Общественной палаты РФ  — является одним из основных авторов этого документа. Она рассказала «Афише» о том, как была устроена система коллективного воспитания в России до настоящего времени, почему эту систему необходимо менять и чем может помочь процессу каждый из нас. 

• Что изменится в положении детей-сирот в России в ближайшее время кардинально?

• Сначала надо объяснить, что происходило раньше и что происходит сейчас. В тридцатые годы прошлого века все частные, церковные и другие сиротские учреждения разделили на дома ребенка (до 4 лет) и детские дома (до 18). В шестидесятые появилось коррекционное образование, которое очень сильно изменило всю систему. С одной стороны, это была позитивная, прогрессивная вещь, потому что появились программы, по которым можно учить невидящих, неслышащих, детей с другими проблемами здоровья. С другой стороны, вместо того чтобы в каждом районе, округе создать класс/школу/возможность для всех этих детей получить образование, стали строить учреждения, куда свозили всех детей с определенной патологией. Например Сергиево-Посадский детский дом для слепоглухонемых. Это очень хорошее по уровню образования учреждение, но практически единственное на страну. Это значит, что слепоглухого ребенка из Владивостока, чтобы он получил какое-то образование и профессию, отправят в Подмосковье. Может ли мама навещать своего ребенка по выходным или забирать домой? Понятно, что нет. 

Из коррекционных интернатов, где дети и жили, и учились, идея совмещать жизнь и школу постепенно переехала в детские дома для обычных детей. Многие учреждения, где до этого дети ходили в обычные школы, стали детскими домами-школами. Казалось, что так лучше, удобнее и детям, и взрослым. Детские дома не воспринимались как что-то плохое, идея полного цикла государственного воспитания казалась прекрасной, очень подходящей новому строю. Таким путем сформировалась абсолютно изолированная от социума среда. Полный жизненный цикл за забором, за который дети не имели права выходить — разве что для поездки в театр и в цирк раз в полгода. Мир за стеной — это пространство увеселений. Вы все детство живете в таком искусственном пространстве, где все происходит само по себе внутри. А за стеной — шоу. То есть воспитанники детских домов растут в условиях, совершенно непохожих на настоящую жизнь. 

• Когда вообще стали понимать, что жизнь в учреждении хуже жизни в семье?

• В начале века не было понимания, в чем проблема воспитания детей в системе коллективного ухода. И только в 30–50-е  годы появились исследования, которые начали показывать, что происходит на самом деле. Обнаружилась сильнейшая взаимосвязь между ребенком и взрослым, воспитывающим ребенка, которая является основой для развития личности человека. По этому поводу возникало много идей, суть которых заключалась в том, что становление личности происходит в раннем детском возрасте под воздействием коммуникации с родителем. Не с какими-то дядями и тетями, которые иногда заходят, а в коммуникации с человеком, с которым ребенок выстраивал особые постоянные отношения.

• Вы говорите о системе привязанности?

• Да, я говорю о привязанности. Но ее не всегда так называли. Первым это понятие ввел Джон Боулби, который объяснил, что физическое и психологическое развитие ребенка происходит в процессе коммуникации с тем взрослым, который берет на себя задачу заботы о нем. Это не обязательно мама. Бывают разные ситуации, например, мама может при родах умереть. И если другой человек берет на себя эту функцию, то у него тоже все может получиться. У ребенка есть естественные природные психологические ожидания: сейчас кто-то будет удовлетворять мои потребности. Я учусь коммуницировать так, чтобы меня услышали, и взрослый будет на меня реагировать так, чтобы мне было хорошо, возвращая меня в ситуацию равновесия, удовлетворенности и понимания, что этот мир готов на меня отзываться, что он хороший и он меня ждет. А я готов в него идти, жить и развиваться. Это чувство базового доверия к миру формируется на основе этой ранней коммуникации и удовлетворения потребности ребенка. На основе отношений, которые человек построил в семье, и на основе того понимания, как строится коммуникация, он будет строить свою коммуникацию со своим ближним партнером, а потом со своим ребенком. Этот круг воспроизводится.

• Ребенок, который воспитывается в учреждении, не умеет строить близких отношений, потому что с ним их никто никогда не строил?

• Забирая ребенка в детский дом, мы обрываем этот процесс. В абсолютно ненормальной ситуации, на которую ребенок не знает, как реагировать, он испытывает постоянный стресс. Приходит один человек — берет на руки. Приходит второй человек — не берет на руки. Приходит третий — берет по-другому. Один реагирует на детские слезы, а другой не реагирует. Сменные воспитатели разные. А для ребенка это очень сложно. Он пытается зацепиться за какого-то взрослого, но взрослый уходит. Бывают ситуации, когда какая-то нянечка привязывается к одному ребенку. Это очень плохо для других детей, но конкретно для этого — спасение. Но нынешняя система воспитания в детских домах приводит к тому, что дети растут в стрессе и ощущении себя ненужными.

• В России распространено мнение, что сироты вырастают проблемными, потому что у них плохие гены.  Но это ведь не так? Или не всегда так?

• В разных странах проводились довольно жестокие эксперименты, когда, например, детеныши самых интеллектуальных особей обезьян, оторванные от мамы сразу после родов и выращенные в искусственной среде без заботы живого существа, вырастали самыми отсталыми, деградировали и рано умирали. И интеллектуально, и физиологически они были совершенно не такими, как их родители. Во всех странах и, кстати, в СССР тоже были длительные исследования, когда сравнивали две группы детей — семейных и из дома ребенка — с изначально одинаковыми интеллектуальными и физиологическими способностями. Конечно, исследования показали, что дети из учреждения отстают по всем пунктам: физиология, эмоциональная сфера, коммуникация, интеллект. Это никак не зависит от наличия у педагогов высшего образования, а также от качества питания. Ребенку все равно, кто его мама, но она ему нужна. Она может быть нищей крестьянкой без образования, питаться они будут одним хлебом, а ребенку все равно будет хорошо. Если, конечно, эта мама сама не причиняет ребенку вреда.

• Когда у ребенка нет мамы или человека, который может ее заменить, как он взрослеет?

• Откуда мы узнаем, что нельзя заговаривать с чужими людьми на улицах? Или откуда мы знаем, что макароны нужно варить, а не просто ждать два дня, что они размягчатся в воде (реальная история выпускника детского дома)? Или, например, была громкая история, когда детдомовский мальчик не говорил воспитателям, что мужчина, который брал его к себе на выходные и каникулы («гостевой режим»), мылся с ним в ванной и трогал его половые органы. Если ты вообще не в курсе, что что-то в твоем теле интимно, если нарушение личных границ в детских домах происходит на регулярной основе и каждый месяц тебя смотрят, например, гинекологи, если за тем, как моются подростки всей группой, наблюдает нянечка, как ты поймешь, что твое тело принадлежит только тебе и где преступление против него, а где нет?

Так вот многие банальные и само собой разумеющиеся вещи — это результат усвоения нами в детстве обычных ежедневных дел: совместных обедов или того факта, что члены семьи закрывают дверь в туалет и ванную, желают другу другу доброго сна. Многое из того, что нам кажется незначительным и само собой разумеющимся, мы усваиваем в семье.

• Каких-то нелепых, бесчеловечных ограничений для детей, воспитывающихся в детских домах и домах ребенка, все еще очень много. Мнением детей при принятии решений — от простейших про покупку игрушек или одежды до серьезнейших вроде переезда в другой детский дом — никто не интересуется.

• В учреждениях все дети живут в группах по возрасту: стоит чуть подрасти, и тебя переводят в следующую — с другими воспитателями, другой комнатой и кроватью, — ты ни за кого не успеваешь уцепиться. Потом меняется и учреждение. Выпускников дома ребенка сегрегируют: тех, кто сильно отстал в развитии и у кого выявлена задержка развития, отправляют в ДДИ, если глухота, слепота — в соответствующее коррекционное учреждение, если повезло и выстоял — в обычный детский дом. В системе постоянно разлучают братьев и сестер. А если приходит приемная семья, то говорят: вы должны еще взять его старшего брата из другого детского дома, ведь нельзя разделять детей. А государству можно. 

От отчаяния и невозможности привязаться к какому-то взрослому, дети иногда привязываются к детям своей же группы, потому что они надежнее, они не меняются. А потом выпускники детских домов получают квартиры, сдают их и живут стайкой в одной. Они этой группой жили столько лет, а что вы хотите! Вы их такими сделали, не надо, пожалуйста, потом предъявлять к ним никаких претензий. Это уродство поведения мы в детях вырастили. Были молодые побеги, вы их обложили камнями, они выросли косо — какие у вас к ним претензии?

• Так что же наконец изменится в связи с постановлением, вступающим в силу первого сентября?

• Постановление говорит о том, что устройство ребенка в учреждение всегда временное, до его семейного жизнеустройства. Забыть об этом теперь невозможно, потому что каждые полгода пересматривается план семейного жизнеустройства. Первое, что должно делать государство, — попытаться восстановить кровную семью. На втором этапе, если это невозможно (но работа на первом шаге произведена), ребенок устраивается в новую семью. Этот процесс контролируется и опекой, и учреждением. Устраивается взаимный контроль. Раньше было четкое разделение — опека занимается устройством в семью, учреждение — содержанием: кормит ребенка, впихивает знания и следит, чтобы он не сбежал. А куда бегут дети? К знакомым, родственникам, туда, куда их и надо устраивать на семейную жизнь. 

Идеально, конечно, когда ребенок живет в семье, вообще прекрасно, если в своей кровной и хорошей. Неидеально, но тоже очень хорошо, когда другая семья становится для него родной. А вот когда происходит временное помещение ребенка в учреждение, надо постараться за это время не изуродовать его личность и психику. Для этого ему необходимо создать человеческие условия и там.

В постановлении четко прописан запрет на разделение братьев и сестер — родственники должны находиться в одном учреждении. Ребенка надо размещать в ближайшее к его месту жительству учреждение, сохраняя для него возможность ходить в ту же школу. Вообще, учиться теперь необходимо в школе снаружи, даже если речь идет о детях с инвалидностью: для них тоже надо искать варианты. 

Само устройство теперь будет осуществляться по квартирному типу, приближенному по условиям проживания к обычной семье. Не больше восьми для дошкольников и школьников и не больше шести для малышей в своей, отдельной от всех, группе. А также постоянные воспитатели для каждой группы. Раньше такого правила не было. Теперь дети будут оставаться в одной и той же группе, пока не выйдут из учреждения. Даже если у них обнаруживается какая-то проблема со здоровьем, интеллектом — они остаются в своей группе за редким исключением.

Группа должна жить в помещениях квартирного типа. У ребенка должно быть  личное пространство, вещи должны покупаться с его участием (это сейчас практически невозможно в связи с законом о госзакупках). И следующим шагом является изменение законодательства, которое мешает его реализации. Для того чтобы все не ходили в одинаковых майках в детском доме, надо покупать одежду отдельно с каждым ребенком. Покупать нужно то, что ему действительно подходит и нравится, потому что мы так делаем со своими детьми. В группе должны быть отдельные помещения для сна, игр и приема и приготовления пищи.

• Можно ли будет воспитателю готовить и принимать еду вместе с детьми, как это делают дома? С нашими-то СанПиН для детских учреждений, которые запрещают все, что не разрешено: нельзя хранить вместе детскую и взрослую посуду, разделочные доски должны быть подписаны (что на них будут резать), а посуду надо мыть водой не менее 65 градусов.

• СанПиН изменились после разработки этого постановления. Это была не менее тяжелая работа с участием общественных организаций. На первом съезде директоров детских домов, где обсуждалось это положение в стадии проекта, все говорили: ребят, мы не сможем этого сделать, потому что существуют СанПиН. Некоторые директора (наиболее продвинутые) даже предлагали СанПиН отменить. Я с ними согласна, но на это никто не пошел, это было бы совсем революцией. Но новые СанПиН составлен так, что при определенных условиях можно будет готовить еду в группе. К сожалению, это будет возможно не в каждом учреждении, но кому-то повезет.  

• А что не удалось изменить?

• Хотели совсем запретить сегрегацию детей по типам учреждений. Но увы. В семейном кодексе сказано, что дети размещаются в учреждения трех типов — здравоохранения (дом ребенка), образования (интернаты и детский дом), соцзащиты (детский дом-интернат для детей с интеллектуальными нарушениями). Совсем убрать эти типы не удалось. Но мы добились того, что теперь существует возможность размещения ребенка и маленького, и с инвалидностью в социальное учреждение, если там будут созданы условия для этого. Что такое «условия» не раскрыто, но будет создан документ, который и это объяснит. Постановление дает возможность детям жить вместе. Но не в качестве требования, а возможности. Сейчас такой возможности просто нет! Дети не должны жить в медицинских учреждениях. Нельзя собирать тяжелых детей в одну группу. Осталась «прореха» с образованием для детей с инвалидностью: согласно постановлению, если это невозможно, то образование обеспечивается по месту проживания. А что такое «невозможно»? Это когда директор говорит: «А у меня нет автобуса, чтобы возить его в коррекционную школу, поэтому невозможно».

• Как и кто будет проверять, происходят изменения или нет?

• Прокуратура через какое-то время должна провести плановую проверку всех учреждений. Через сколько именно, мы не знаем. Я пока хочу найти единомышленников на местах, которые через Общественную палату в регионах будут осуществлять контроль за тем, как реализуется эта реформа.

• А как директора приняли документ и изменения, которые он несет?

• Если я не ошибаюсь, было три съезда, на которых ключевым вопросом было обсуждение этого положения. Первый раз директора очень возмущались, говорили, что не смогут функционировать по новым правилам. Но на съезде были представители учреждений, в которых уже живут по семейному типу, все возможно и давно уже реализовано. Этих экспериментальных площадок много. Часть директоров приветствовали изменения. Они рассказывали, что у них все получается, что дети устраиваются в семьи быстрее, поступают в учебные заведения. Совершенно очевидно, что их выпускники значительно успешнее.

На последнем съезде практически все уже были за перемены. Вопрос в том, а как это сделать? И чтобы при этом никто не пострадал.

Сейчас у нас есть закон, который по сути впервые с советских времен меняет цель работы и принцип работы этих учреждений. Но на то, чтобы эти изменения вступили в силу, нужны финансы. В некоторых случаях надо перестраивать здания. Нужно обязательно  переучивать персонал. Нужно изменить штатное расписание — это дорого.  

• Но в отдаленной перспективе это выгодно государству?

• Очевидно, что если необходимо прямо сейчас сократить расходы, то это невыгодно. Но это со страшной силой экономит социальные расходы в будущем. Эти дети, которые будут жить по-новому, не станут социально опасными элементами, которых мы потом будем содержать в тюрьме, а станут полноценными членами общества, которые будут платить налоги.

• Что может сделать сейчас простой человек, который хочет помочь, кроме того как привезти подарки в детский дом?

• Подарки приносить не надо! Дети, которые живут изолированно, видят мир так: социум — это те, кто им что-то дарит, это люди, которые перед ними скачут, которые им что-то должны, потому что они сиротки. Они потом с них спросят, с этих благодетелей, когда выйдут, потому что дети выросли с идеей, что люди снаружи им чем-то обязаны.

Если есть люди, готовые вложить средства, то сейчас есть, где помогать. Например, нужны средства на переобучение кадров и организацию служб на местах, чтобы они могли работать над возвращением в кровную семью детей и устройством в новую семью; на переоборудование зданий, чтобы сделать там группы по семейному типу.

Еще нужны люди, которые готовы брать детей в семьи. И не только прекрасных розовощеких младенцев, а ребенка с инвалидностью, ребенка старшего возраста, подростка. Еще нужны люди, способные дать ребенку временный уход, заботу, стать близкими друзьями — в тех случаях, когда его мама (папа) болеет, или находится в местах лишения свободы, или временно не может воспитывать своего ребенка. Таких семей, которые готовы взять ребенка временно, у нас очень мало. Нужны люди, которые помогали бы кровной семье пережить трудные времена, потому что ключевая вещь — сохранить семью, если это возможно.  

Я уверена, что все получится. И этот уникальный шанс изменить что-то для наших детей мы не упустим.