Дневник иностранного корреспондента: снежинки и русофобия

Продолжаем дискуссию о русофобии, которой, по мнению некоторых, западные медиа буквально-таки сочатся. Взять хотя бы эту снежинку в олимпийских кольцах. Сидя на стадионе, я даже не заметил, что она не раскрылась, — писал репортаж. Ну а даже если бы и заметил — то не придал бы этому большого значения. Хотя любопытно, что местное телевидение вместо этого маленького изъяна поставило в эфир видео с репетиций.

Газета The Guardian, в которой я работаю, поставила фотографию забарахлившей снежинки на первую полосу. Лично я не вижу в этом трагедии — фотография правда мощная, никакой гнусной подписи под ней нет. Мы выпустили текст про то, что церемония была хорошая. Но, кажется, тексты никто не читает — иначе как объяснить шквал возмущенных комментариев, который на нас обрушился?

Но картинку поставили, материалы о коррупции публиковали, о чрезмерных тратах и недостроенных отелях рассказывали — значит, явно враги России. Ведут планомерную кампанию по дискредитации страны. («Британские журналисты давно набили руку в пропагандистских кампаниях сначала против Советского Союза, а затем и против России» — это реальная статья в «Эксперте». — Прим. ред.)

В сочинском баре на меня наехал подвыпивший русский журналист, желая выяснить, написал ли я о России хоть одно доброе слово. Мне прислали ссылку на пост одного друга-лондонца об «отвратительной» интонации корреспондентов The Guardian.

И все-таки, что это значит — быть русофобом? Например, такая сценка: я стою в очереди на ресепшен в своем отеле. Хочу узнать, нельзя ли мне переехать в номер на двоих, за который я заплатил, — и наконец покинуть свою келью с кроваткой, узкой, как шея жирафа.

Передо мной стоит немец, который орет на служащую отеля за то, что в его комнате нет окна. Стоит почти плачущий японец, у которого окно наоборот есть, но зато нет шторки в душевой — и поэтому любой прохожий может полюбоваться с улицы за тем, как он моется. Пока очередь доходит до меня, служащая и сама практически в слезах. Конечно, это не она виновата в том, что кто-то построил себе шале в Австрии на деньги, предназначенные для обустройства этой самой гостиницы. Поэтому я миролюбиво прошу меня переселить — как только будет такая возможность.

«Ой, вы по-русски говорите?» — говорит она с облегчением. «Раз вы здесь живете, вы знаете, как тут все. Ничего у нас не получается».

«Ну что же делать? Это Россия!» — воскликнул прошлой ночью таксист, когда я спросил, чего же мне диспетчер не позвонил сказать, что он приехал, и мы с ним оба друг друга ждали кучу времени.

Очевидно, что это сложный вопрос, затрагивающий и хрупкую национальную гордость, и непростую историю, и много чего еще. Но когда иностранцы пишут о российской коррупции или незавершенных стройках, то это критика, направленная в адрес вполне конкретных людей, которые своими руками построили здесь систему тотальной коррупции и продолжают жить за ее счет, — а не о том, что в этой стране вообще все ничего нормально сделать не могут. Так кто, черт возьми, здесь русофоб?