Юрий Сапрыкин подводит предварительные итоги

Есть подозрение, что отношение к Олимпиаде сильно зависит от того, нравится ли вам смотреть по телевизору биатлон. Существует миллион аргументов в пользу того, что убивать животных плохо и бесчеловечно, а жареное мясо вредно для печени — но если вы любите стейки, скорее всего, эти доводы пролетят мимо. Так и с дискуссией вокруг Сочи: можно сколько угодно негодовать по поводу растраченных миллиардов и потерявших жилье горожан, но потом начинается эстафета, и Шипулин попадает в пять мишеней из пяти, и немцы отчаяннно пытаются догнать, но наши первыми пересекают черту, и это золото, да, да, да-а-а-а-а-а-а-а!!! И в этот момент кажется, что пес бы с ними, с этими миллиардами. 

Также есть подозрение, что восприятие Олимпиады сильно зависит от того, из какой точки в пространстве ты ее воспринимаешь: с набережной в Олимпийском парке и из пикета у Замоскворецкого суда одни и те же победы и достижения выглядят несколько по-разному. Вероятно, для собравшихся в центре Киева эти победы выглядели никак. Поэтому здесь необходим дисклеймер: сколько я себя помню, я смотрю Олимпиады по ТВ, не пропуская ни керлинга, ни скелетона. Я радовался, когда Олимпиаду-2014 отдали России, и в принципе не считаю проведение Игр бессмысленной тратой времени и денег, большую часть последних двух недель я провел, настроившись на спортивные телеканалы (отвлекаясь на Украину и поход в Замоскворецкий суд). И да, перед этой Олимпиадой у меня было много поводов для опасений: я боялся, что не успеют, не достроят, не дай бог, чего-нибудь взорвут или само рухнет; я боялся, что на открытии будет петь Лепс, что кругом будет сплошной китч, что на телеэкранах не будет продыху от штатных пропагандистов с их квасным самодовольством, а на самих Играх разразится какое-нибудь позорище по части борьбы с гей-пропагандой и так далее, и тому подобное. Еще один важный момент: я это не то чтобы предвкушал, я правда этого боялся.

Главный для меня итог Олимпиады — в том, что эти страхи были напрасны. 

Все было круто. Все работало, ездило, стояло и не падало. Стадионы были красивыми, солнце — ярким, публика — веселой, и даже униформа Bosco выглядела не такой аляповатой. Очевидцы говорят, что на самих площадках все выглядело совсем умопомрачительно — и главным потрясением были даже не космического вида стадионы, а люди, которые улыбаются: улыбались волонтеры, улыбались полицейские, гаишники были милы и приветливы, и даже казаки, за вычетом случая с Pussy Riot, вели себя скорее как зайки, чем как леопарды. Про открытие все уже высказались — но не грех и повторить: помимо того что это было грандиозно с технической точки зрения, срежиссированная Эрнстом церемония вывела за скобки весь постсоветский масскульт, вообще всю постсоветскую эпоху, смела с карты те акценты и опорные точки, на которые опиралась пропаганда в последние годы, — и показала Россию как умную, смелую, европейскую страну. Вообще, похоже, что даже на бытовом, повседневном уровне в эти две недели в Сочи была смоделирована Россия, в которой хочется жить, — по крайней мере так это выглядит из трансляций и по чужим рассказам. 

Собственно, режущих глаз вещей я насчитал три: 1) штаны у мужской сборной России по керлингу, 2) сувенирные шапки в виде головы леопарда со свисающими по бокам ушами, 3) тот факт, что медали раздавали не сразу после соревнований, а вечером, в темноте, в Олимпийском парке, перед случайно собравшимися людьми. Согласитесь, что на общем фоне — и особенно на фоне всеобщих страхов перед Олимпиадой — это вообще ничто. 

Я не хотел бы отдельно комментировать спортивную часть — 13 золотых медалей, грандиозная победа, круто, что медали брали в самых неожиданных видах спорта. Я откровенно не понимаю, как комментировать часть финансовую: пресловутый 51 миллиард — величина, с одной стороны, невообразимая, с другой, как следует из недавних новостей, на эти деньги можно купить всего лишь три WhatsApp. По крайней мере, глядя в телевизор, кажется, что та часть этих денег, которые реально были вложены в Сочи, потрачены с умом и по делу и городу от этого станет ощутимо лучше. 

С диванно-телевизионной точки зрения больше поражает даже другое: насколько неожиданной оказалась интонация освещения этой Олимпиады. В ней было критически мало ура-патриотизма и шапкозакидательства, в ней начисто отсутствовали поиск врагов и попытки списать все собственные неудачи на происки заграницы. В промежутках между трансляциями нам демонстрировали не бравурные ток-шоу о том, какие мы классные и как мы сейчас всех задавим, а познавательные передачи о том, как сконструировано лезвие конька и какие силы действуют на фигуриста при вращении. И даже незасчитанная американским арбитром шайба в матче с американцами не стала поводом для бурного срача с привлечением Бабкиной и Жириновского — ну, не засчитал и не засчитал. Только Дмитрий Киселев выступил с традиционно параноидальной речью — ну так ему по должности положено. В остальном — это был совершенно новый язык телевизионной пропаганды, сдержанный, умеренный, корректный. Как принято говорить в последнее время — европейский. Такое ощущение, будто умный Эрнст режиссировал не только церемонию открытия, а всю Олимпиаду в целом и все, что по ее поводу говорится с экрана. 

Здесь, по законам жанра, автор должен перейти к резюмирующей части — о’кей, все получилось, и что же это значит? И вот здесь, вопреки законам жанра, я бы от далеко идущих выводов воздержался. Вообще, не верьте, когда вам будут говорить, что эта Олимпиада является знаком того-то, свидетельством сего-то или доказательством чего-то эдакого. Да, мы доказали, что умеем делать большие, национального масштаба проекты (пусть даже в не самой серьезной спортивной области). Что особенно хорошо они получаются, если загнать себя в ситуацию жесточайшего цейтнота и не жалеть патронов. Что мы не забыли, какими своими сторонами мы интересны остальному миру, и умеем эти стороны выгодно предъявить — и, в общем, это уже немало. Но когда и если вам будут рассказывать, что Олимпиада подняла национальный престиж России на невиданную высоту или там изменила ее образ в глазах всего остального мира — проведите небольшой эксперимент: попробуйте вспомнить, как изменился для вас образ Китая после пекинской Олимпиады или насколько вырос престиж Канады после успешно проведенного Ванкувера. Провести Олимпиаду — серьезная, но не самая великая в мире задача (не было еще ни одной страны, которая взялась бы проводить Олимпиаду да не провела); Олимпиады не делают историю, а скорее становятся частью тех или иных историй. Частью какой именно истории станут сочинские Игры — начнется ли с них возрождение или упадок, зададут ли они тон для новых, более спокойных отношений и с собственной страной, и с внешним миром или станут последней передышкой перед окончательным выпадением в средневековье, вообще, начнется ли что-то с этих Игр или на них закончится, или это просто одно, отдельно взятое, отлично организованное, но ни на что не влияющее событие — об этом судить тебе, дорогой читатель, причем лет через десять. 

Тут опять же важно, из какой точки ты на Олимпиаду смотришь — на следующее утро после церемонии закрытия, в момент оглашения приговора по «Болотному делу», на фоне слухов о вводе ограниченного контингента войск в Севастополь как-то не кажется, что сочинский опыт дружелюбного цивилизованного профессионализма немедленно распространится на всю страну. Но, может быть, сочинские дети, вместо того чтобы маяться дурью, начнут потихоньку кататься на коньках, а дети московские будут приезжать к ним на лыжные курорты, и все они вырастут сильными и здоровыми, и где-то на подкорке у них запишется этот веселый праздник, и у них-то наконец все по-настоящему получится — и не только в биатлонной эстафете. А иначе зачем было это все городить.