«В очередь, старухи»: как W-O-S стал изданием про Россию

Артем Макарский, корреспондент «Города»: Зачем вы это сделали?

Анна Жавнерович: Чтобы не сколлапсировать естественным путем. Срок жизни любого приличного клуба или издания в интернете — три года. Просто надо было либо разбегаться, либо делать что-то новое.

Дарья Борисенко: Мы максимально долго делали все возможное для того, чтобы не выбирать тему и писать обо всем и ни о чем одновременно. Мне кажется, срок существования W-O-S как медиа такого формата — причем до этого такого не было нигде, да и сейчас нет ничего дельного, — он просто подошел к концу. И чтобы не было этой бесконечной агонии, мы решили вместо того, чтобы пытаться в стотысячный раз делать упор на чудеса дизайна, сделать упор на содержание — впервые в нашей истории. И да, пришла пора стать более конкретными.

Макарский: Почему именно эта тема, почему Россия?

Жавнерович: Ну как тебе сказать, мы раньше сидели на «Красном Октябре»…

Екатерина Герасичева: Это все неправда. Просто в какой-то момент пришла Даша Борисенко и сказала: «Вы меня сейчас убьете, но у меня наконец-то появилась идея, которая объединит сайт».

Борисенко: При этом из всей редакции я люблю Россию меньше всех. Я как-то лежала, смотрела в потолок и думала: вот если сейчас запустить сайт, новое медиа, о чем он должен был бы быть? О России, конечно. Я, как и многие люди, всю жизнь старалась не вдумываться, в какой стране я родилась, пыталась создать вокруг себя какую-то башню из слоновой кости. Я была уверена, что ребята, с которыми я работаю, испытывают те же самые чувства по отношению к родине, поэтому я думала. Но в итоге я пришла, сказала одну фразу, и все, через семь минут мы стали делать новый сайт. Я думаю, что у каждого из нас своя история отношений с родной культурой. Вся редакция, кроме меня, скорее сходится в том, что они свою родину очень любят, но без патриотических каких-то завихрений…

Жавнерович: Ну неправда, я всегда говорю, что я патриотка.

Мария Долгополова: Мы очень много писали про Россию, и сейчас ничего особенно не изменится, кроме того, что мы будем постить меньше мемов. Мы делали, допустим, раскраску для Милонова, типы русских семей — посмеивались над этим, но все же это было любя. Сейчас будем делать это с большим правом.

Макарский: Значит, все-таки это будет не только Россия — условная Ким Кардашьян останется?

Борисенко: Пять из шести материалов будут про Россию. Штука в том, что появляется много вещей, которые сложно игнорировать. Мы все росли со всеми возможностями не замечать, где мы живем. Особенно в Москве. А сейчас тебя все время встряхивают, напоминают о том, где ты родился и с чем ты должен считаться. Понятно, что это попытка разобраться в себе, истребить границы, но в то же время тут есть определенный расчет на то, что сейчас это правда актуально.

Жавнерович: Складывается впечатление, что мы все пересрались и говорим: «Ох, …, мы живем в России и сейчас будем бороться с этим страхом. Хотя мы и правда тут что-то любим».

Борисенко: Сейчас нет ничего удивительного в медиа, которое говорит о России, но, главное, мы не будем писать о политике. Не будем идеологических линий гнуть. Мы не за патриотизм, и не против, не за «валить», хотя и не против тоже — мы только о жизни, о языке, о культуре, об истории.

Макарский: Хорошо, если говорить о культуре — это упор на новую культуру или на старую?

Борисенко: Старая культура — это ты как себе представляешь, кокошники?

Долгополова: Один из наших постулатов — нельзя не разобраться в том, что происходит сейчас, не поняв то, что происходило в прошлом. Мы признаемся себе, что ничего особенно о России не знаем, зато многие из нас наверняка написали статус в фейсбуке о том, как они любят страну. И поэтому наша основная задача — разобраться.

Борисенко: Мы все выросли в прекрасном и радужном пузыре, ничего толком не знаем ни про нашу историю, ни про литературу. Сколько нас этим ни кормили в школе, все равно большая часть русской литературы осталась где-то за пределами сознания. С русской историей-то вообще страшная беда, потому что это тема для максимального количества спекуляций.

Жавнерович: Я сейчас подумала: мы же все из разных городов — и у каждого своя версия истории России, у всех свои достопримечательности. У меня — блокада Ленинграда, у Даши — Чехов, у Насти — колыбель русского флота.

Стогней: Мы все здесь понаехавшие, и это важно.

Долгополова: А я даже успела постоять с винтовкой у Вечного огня — и это был один из лучших опытов в моей жизни.

Борисенко: А Кирилл (Кирилл Мажай, редактор. — Прим. ред.) — белорус.

Макарский: Как раз об этом: вы не думали сделать хотя бы рубрику про СНГ? Ведь это же интересно.

Долгополова: Нет, ну Кирилл — это наш взгляд со стороны. Если есть какой-нибудь словарь с диалектами, то мы сразу спрашиваем его: знаешь ли ты такое слово? Вот мы недавно слово узнали: «собойка». Что это вообще?

Жавнерович: Мы все думали, что это так селфи называют в Белоруссии.

Макарский: Возвращаясь к сайту: микроформаты останутся?

Борисенко: Мы, запуская микроформаты, не рассчитывали, что они будут одни и те же. Как и любые рубрики, они могут надоесть. Тем более такие маргинальные штуки, как «Стихотворение дня», точно не могут жить вечно. Они, может, украшают сайт, но…

Герасичева: Одна из главных идей — что это будет не то, как было раньше: мы делаем рубрику и предполагаем, что она навсегда. А сейчас мы делаем все рубрики как спецпроекты или курсы. Каждая рубрика рассчитана на какое-то количество времени. Все циклами. Чтобы не выжимать потом из себя, не мучиться.

Борисенко: Да, чтобы у нас не было такого, что у тебя каждый четверг в пять часов дедлайн, чтобы сдать, например, «Десять голубых глиняных мисочек недели». При этом мы никогда не любили лонгриды — и ни одного лонгрида настоящего не делали и делать не собираемся, потому что мы все-таки другое медиа. Мы появились с новым подходом ко всему, и мы не можем это все похоронить и выходить с черными буквами на белом экране с текстами на пятьдесят тысяч знаков. К тому же что наши читатели получат от этого?

Герасичева: Нет таких амбиций у нас.

Макарский: Об амбициях — если таких нет, то какие есть?

Долгополова: У нас — амбиции? (Все смеются.)

Герасичева: Вы смеетесь, что ли?

Долгополова: Мы просто здесь получаем удовольствие. (Борисенко надевает огромные солнцезащитные очки и, запрокинув голову, допивает кофе.)

Жавнерович: Просто гедонизм.

Герасичева: Ну в основном, конечно, люди в редакции очень неамбициозные, у Даши, может, что-то есть.

Борисенко: Если все-таки представлять, что мы медиа для молодых людей, то мы, наверное, в этом смысле стали первыми. Что есть для молодежи в плане культуры? «Селигер»? Ну, как бы… Ты либо на «Селигере», либо валишь — а в принципе больше ничего и не предлагается. Или ты сидишь у себя в избе и читаешь «Спутник и погром». Но мы как раз будем делать все то, чего «Спутник и погром» не делает — каждый из нас по-разному относится к их идеологии, но у нас ее не будет никакой. То есть я думаю, что мы будем делать какие-то идеологические штуки, но скорее ироничные — и с противоположными взглядами на один и тот же вопрос.

Макарский: Но почему именно такие выходы из ситуации? Мне кажется, их полно — взять ту же подпольную культуру. Вы не собираетесь ее освещать?

Борисенко: Подпольная культура — это какая?

Макарский: Допустим, фестиваль «Структурность», рейвы в лесах. Куча всего вокруг происходит же.

Борисенко: Ну мы не закрываем на это глаза. Но мы не собираемся быть рупором «Структурности».

Стогней: Рейвы в лесах никак не осмысляют культуру и действительность — а у нас все же попытка как-то это сделать.

Борисенко: Мне лично кажется, что все рейвы в лесах остались в 1995 году. Ничего революционного в андеграунде после перестройки, на мой взгляд, не случилось — чего-то такого, на что стоило бы раскрывать глаза и кричать: «О боже, «Структурность», такого никогда не было!»

Жавнерович: Кроме интернет-андеграунда, потому что если вспомнить контркультуру web 1.0, она да, была свежа по сравнению с Грушинскими фестивалями и последующими психоделическими рейвами.

Герасичева: А если мы говорим о какой-то новой андеграундной культуре, то ее еще нет. Может появиться, но пока еще не настолько прижали, чтобы все это возникло.

Борисенко: Просто мне кажется, что нулевые были такими жирными, что просто не было смысла там сидеть. Это жители Петербурга по привычке находятся в андеграунде все время, это просто модус их биологический.

Жавнерович: Думаю, за отчетные три года мы стали старше…

Борисенко: И это такая радикальная пластическая операция.

Долгополова: Ой, это очень грустная тема!

Герасичева: Да нет, почему, можно об этом говорить. Есть, конечно, взросление — и то, что появилась какая-то концепция, это тоже его признак. Дело даже не в том, что они пришли на три года моложе, а сам сайт создавался для того, чтобы люди росли и развивались. И все это новый этап. Это не насильное воздействие извне, а это ход их жизни. Нельзя ребенку молочные зубы придерживать, когда те уже лезут. Конечно, грустно немного: когда ребенок маленький, он веселый, он дурачок. Все такими были и в какой-то момент начали заигрываться, а потом начали сами от себя уставать. Из-за этого, собственно, произошла частичная смена команды — и произошла она совершенно естественно.

Макарский: То есть это такой — жуткое слово — своеобразный детокс?

Герасичева: Вы что, хотите сказать, что мы высрали старую команду?

Макарский: Ну я не настолько буквально аналогию хотел провести.

Герасичева: Детокс — это две вещи: мочегонное и слабительное, я вам открою тайну как взрослая женщина. Мы не высрали бывших сотрудников, и это не детокс, ну а обновление — вы же меняете кожу каждую секунду, поэтому обновление происходит вообще все время. Но взросление происходит как? Мы обновляемся, обновляемся, обновляемся — бах! — кризис мучительный. А после него новый период, достаточно стабильный. До нас это все-таки дошло, кризис длился достаточно долго, и начало казаться, что выйдем мы из него, только распавшись. Поэтому Даша совершила чудо.

Макарский: Несмотря на взросление, ваша неприостановленность останется?

Жавнерович: Мы купим борсетку, отрастим живот, будем все такие солидные? Нет, так не будет.

Макарский: Хорошо, а как будет? Вот сейчас вы будете писать про Россию, сейчас уже используете материалы региональных СМИ, как это продолжится?

Стогней: Сейчас для материалов, которые мы готовим к перезапуску, региональные СМИ нам чем-то помогают. Например, мы пишем про реалии условного Саранска, и так как мы довольно смутно представляем, что там происходит, мы просим ребят прочесть то, что мы пишем, и сказать, насколько это адекватно. 

Борисенко: У нас еще какая-то попытка самовоспитания — чтобы больше жопу отрывать, потому что чем ближе к 3.0 у тебя медиа, тем ближе жопа к дивану. Да это всех касается, не только нас.

Макарский: А есть ли города, в которых вам не хватает сайтов?

Стогней: На самом деле, мне кажется, что если население меньше, допустим, шестисот тысяч, то там точно нет хорошего СМИ. Вот в Саранске есть восхитительный сайт «No Pašaransk!», его делает один человек, но он правда лучший. Все остальные сайты выглядят примерно как The Village — либо совсем плохо.

Борисенко: Ну еще очень много городов имеют просто паблики во «ВКонтакте» — люди предпочитают не заморачиваться с сайтом, когда от паблика отдача быстрее.

Стогней: Паблики, на мой взгляд, они больше про дичь — смотрите, какие у нас тут ямы и грязища на улице.

Крамер (вбегает): И у нас как раз есть сервис, который может стать платформой для сайта, в том числе о городе, — и все это будет очень просто. (Убегает.)

Герасичева: Вот, расскажи про этот сервис.

Налбандян: Это новая блоговая платформа. Ее отличие от обычных блогов — продвинутый редактор текстов, похожий на онлайн-версию InDesign или Photoshop, то есть с безграничными возможностями верстки. Это главное его преимущество среди конкурентов — среди которых на первом месте, наверное, не LiveJournal, а какой-нибудь Readymag. Но они больше для презентации, а мы — для верстки статей, спецпроектов, лендинг-пейджей, чего угодно.

Макарский: А кто им, по-вашему, будет пользоваться, какую аудиторию вы ждете?

Налбандян: Мы хотели начать с дизайнеров, с творческих людей — допустим, тех, кто хочет создать свое портфолио или просто начать интересный блог со своими работами. А дальше уже смотреть, пойдет сервис или нет, и затачивать его под информационные ресурсы, под СМИ. Сейчас основная проблема — времени на создание поста у нас уходит чуть больше обычного, из-за этого не все захотят пользоваться . В WordPress зашел, написал текст — и все, а у нас еще нужно это как-то гармонично расставить. Но время есть. По сути, это инструмент — и его нужно изучать так же, как и любую программу. Там будут группы, лента, друзья, практически как в социальной сети.

Макарский: Я правильно понимаю, что вы как-то планируете пересечение основного сайта и сервиса?

Налбандян: Региональные СМИ могут использовать этот инструмент для создания своих статей, останется только сделать главную страницу, поставить поиск, и все. Возможно, самый популярный текст будет попадать на сайт, ну или у «ВОС» будет своя группа, над всем этим мы еще работаем.

Борисенко: Ну то есть у нас нет какой-то мысли сделать «мета-ВОС», но мало ли что.

Новые и старые сотрудики редакции травят байки и выбирают любимые материалы из прошлого

«Любимый материал, наверное, «Чудо-очки «правды». Это был, по-моему, первый в череде огромных интерактивных материалов, на которые уходило много времени и сил, при этом они почти не были привязаны к повестке дня. «Очки» были моей идеей. Хотелось показать, что люди с разными взглядами видят одни и те же новости по-разному. Кому-то мерещится заговор, кому-то предатели, кому-то патриоты — в одной и той же заметке. 

Самый странный эпизод за время моей работы в W-O-S случился зимой 2012 года, когда я делал большой материал про нацболов. Я брал много интервью, ходил в их секретный бункер, тусовался с ними на Патриарших. Один раз они меня после условной летучки позвали с ними в KFC на «Маяковской» — пить водку из-под стола. В общем, сидим, пьем. Нацболы смеются и вспоминают истории в духе «а помнишь, как нас менты в Рязани приняли и три ребра сломали». Специфическая атмосфера, словом. И тут у меня звонит телефон. Неизвестный номер. Отвечаю. Мужской голос говорит: «Алло, Илья Клишин? Вас беспокоят из ФСБ». Я оглядываюсь по сторонам. Голос смеется и говорит: «Да шучу я, это я, Алексей Навальный». Оказалось, что Навальный советовал меня какой-то американской журналистке и решил позвонить».

«Самый удивительный и любимый материал — что бы было с Канье Уэстом, если бы он родился в СССР. Один из авторов — мой хороший друг Сережа, он ко всему подходит очень серьезно, поэтому треки, которые Канье якобы записал с якобы героями советской эстрады, попросил сделать в студии, где записывался Григорий Лепс. 

В мой первый рабочий день продюсер Оля Корсун очень ссорилась с редактором Ильей Иноземцевым (они всегда ссорились), и когда истерика достигла апогея, она запульнула в него стакан. Иноземцев не растерялся и кинул что-то в ответ. А потом я привыкла к дракам, летящим предметам и непрестанному ору. В W-O-S, как в вальдорфской школе, — каждый выражал свои эмоции как хотел и не держал их в себе, и это был очень неожиданный, захватывающий и впечатляющий опыт».

«Если говорить о любимых материалах, то я до сих пор тайком хожу на генератор мемов с мишками Haribo. 

Как-то я решила показать Гоше Герасичеву и Олегу Коронному, как круто кататься на беговых лыжах. Парни их видели только в мультфильмах и считали странными узкими палками. Приехали (вместо работы) в Нескучный сад, на модную лыжню, я лихо стартанула с горы на своих винтажных «Тиса-Фишер» и через минуту уже ехала мордой по ледяному насту: кто-то из урбанистов насыпал на повороте песку. Гоша сказал, что с лицом все окей, одна царапина, мы катались до темноты, а вечером я увидела в зеркале кровавое месиво. Примерно так же заканчивались и другие мои попытки передать младшим коллегам свои навыки. А лыжи в этом году украли гастарбайтеры, которые делали у меня ремонт».

«История создания многих материалов весьма сомнительна. Но, пожалуй, самый занимательный и радостный рабочий день был убит на «Плохо одетые овощи». Сумрачным осенним утром 2012 года я отправился в магазин для кукол, купил там одежды (потратил на это все деньги) — потом позвонил Иноземцеву (у него как раз были лишние сотни) и вместе с ним посетил супермаркет. Там мы собрали героев нашего материала, а потом весь день и вечер, сидя в редакции вместе с Катей Герасичевой, я всовывал помидор в сапожки и напяливал штаны на морковь. А еще в тот день Иноземцев встретил актера Билла Найи на улице. Если и приходится чем-то гордиться, так это тем октябрьским днем».

«Крутых материалов было очень много, поэтому выбрать какой-то один сложно. С ходу можно назвать и «Смутное время» в социальных сетях, и эксперимент с дымовой пушкой, и недавний «Дизайнерский футбол». Но наиболее характерный, удивительный и любимый — это квест по «Великому Гэтсби». Я не знаю, что в тот момент нас всех влекло, когда мы придумывали эту штуку, и почему главный редактор Катя Герасичева это допустила. Мы делали этот квест где-то три месяца с Машей Долгополовой, забрасывали, возвращались к нему, рисовали какие-то огромные, но бесполезные схемы. Когда он был готов, стало ясно, что никто из программистов не станет делать все задуманные нами штуки в нем, а в конце не хватало какого-то эффектного финала. Потом, правда, как-то выкрутились и сделали безумные коубы из редакционных ладошек. Я до сих пор считаю, что этот квест слишком сильно опередил свое время.

В самом начале нашего пути, на пресс-завтраке, мы все выпили лишнего. И вот мы с директором нашей видеогруппы Никитой Алексеевичем Кольцовым опять поспорили о значении Хайдеггера и Ясперса в современной культуре. Самый красивый человек в редакции Никита сначала гонялся за мной по всей переговорной, потом замахнулся вазой и, наконец, поставил самый красивый фингал в моей жизни».

«Самый характерный и любимый материал — «Секс худых». Тогда мы заявили о себе как неуправляемые панки, которые угорели по психологии и всегда готовы поставить голые задницы редакторов на главную страницу. 

Еще до запуска мы готовили съемку с участием секс-игрушек. Ради искусства погрузили их в аквариум, за которым ухаживал тогдашний системный администратор. И все рыбы на следующий день сдохли. Наверное, из-за аллергии на латекс. Было стыдно. Мы ему новых рыб купили, потолще и повыносливей на вид. 

Я работаю на W-O-S с первого дня и по сей день. Главный редактор наняла меня три года назад, за полгода до запуска сайта. А следом — арт-директора Лешу Ивановского и программиста Мику Налбандяна. Получается, что формально я самый старый сотрудник в нынешнем составе редакции».