Учебник по урбанистике
Энрике Пеньялоса о том, как левая идея помогает городам в эпоху капитализма
Экс-мэр Боготы Энрике Пеньялоса входит в пятерку самых провокационных консультантов от урбанистики в мире. Он ненавидит машины и торговые центры, восхваляет пешеходные зоны и парки и говорит, что города обязаны давать бедным и богатым равные возможности. «Город» поговорил с Пеньялоcой.
- На Московском урбанистическом форуме вы спорили с нашим мэром про дороги и транспорт. Кажется, Сергей Собянин чуть ли не в первый раз вступил в диалог с экспертами так публично. Не очень вроде получилось договориться?
- Я считаю, что рядом с магистралью находиться неприятно. Именно это я пытался сказать вашему мэру, но, по-моему, он меня не понял. Наверно, ему перевели неправильно. Я не говорил, что в городе должны быть только
маленькие дороги, я говорил, что это должны быть городские дороги, а не
Энрике Пеньялоса магистрали. Магистрали — как ядовитые реки. Знаете, этот отравленный газ, который применяли в Ираке? Вот такие же. Человеку нельзя рядом с ними находиться. Вдоль них нельзя гулять — это запрещено. А вот по авеню или бульвару, например по Елисейским полям, можно гулять. А ведь на Елисейских полях десять полос движения. И там этих полос может быть хоть 15, но там есть светофоры, большие тротуары, красивые здания, магазины. Это прекрасная пешеходная зона, несмотря на дорожное движение. Видите разницу?
Все место в центре Москвы отдано машинам, хотя то, что ваши власти стали строить пешеходные зоны, — это отлично. Я видел из них, правда, только Арбат. Ну и набережные вообще не используются. Москва-река – это магистраль. Но то, что меня действительно расстраивает: прямо в центре около Красной площади у вас только подземные переходы. То есть в самом центре страны люди должны идти под землей вместо того, чтобы наслаждаться городом. И это все ради потока машин.
- Вот вы практически каждую неделю на каком-то форуме выступаете, у вас почти гастрольный тур. В обмене опытом в этой области вообще есть смысл? Или все всегда говорят — «ну у нас другие бюджеты», «другой климат», «другая политическая ситуация»?
- Ну я же говорю не только про Боготу, я говорю про города в целом. Говоря про города, мы имеем в виду образ жизни, потому что города именно это и представляют собой — образ жизни. Вот почему всем это до сих пор интересно. Тут дело не только в том, что лично я люблю велосипеды и в Боготе они очень уместны. А скорее в том, что делает нас счастливыми. Мне кажется, что сегодняшние города устроены совсем неправильно. Это мы понимаем подсознательно, потому что несчастливы. Речь не только о Москве — с Парижем и Лондоном та же история. Весь этот шум, опасность и риск не могут быть нормой.
Коммунистическая идея достичь всеобщего равенства потерпела поражение, и сегодня большинство людей верит в то, что лучшая общественная система — капитализм с его рынком и частной собственностью. Ну может, жители Северной Кореи полагают иначе. А проблема в том, что для нормальной работы рынка должны быть богатые и бедные, одни компании должны процветать, другие прогорать. Так что неравенство доходов для этой системы необходимо.
И города очень важны именно потому, что могут создать новый тип равенства, который не связан с уровнем доходов. В хорошем городе никто не чувствует себя изгоем. Все дети, богатые или бедные, там могут гулять в парках, играть в футбол, ходить в бассейн, заниматься музыкой. Даже при капитализме. И это все достижимо. Так что еще я верю в то, что в хорошем городе богатые и бедные пересекаются как равные. Они все могут ходить на культурные мероприятия, в общественные места, пользоваться транспортом, гулять в парках. Но города как они есть сейчас — не работают, поэтому я разговариваю, и специалисты делятся опытом.
Пеньялоса печется о бедных кварталах не просто так — фавелы в Боготе может и не такие знаменитые, как в Рио, но тоже имеются
- А откуда у вас эта удивительная нелюбовь к машинам?
- Вы не думайте, что я ненавижу машины, — это прекрасные игрушки, но они опасны для людей. Например, есть такая замечательная книга Питера Нортона, где говорится, что в 1900 году ни один человек в Америке не пострадал от автомобилей, потому что их просто не было тогда. А ведь это было всего сто лет назад. Между 1920 и 1930 годом под колесами автомобилей погибло 200 тысяч человек. Затем только в 1975 году более 700 детей в Америке погибло по вине автомобилей. Так что кое-что кардинально изменилось. Человечество живет в городах уже 8000 лет, и все эти 8000 лет дети могли спокойно играть на улицах и никого не бояться. Но за последние 90 лет что-то изменилось.
Человек сегодня — единственное животное, которое боится. Скажем, что его могут убить в собственном доме. Пчелы или муравьи, например, этого не боятся. А людям страшно выпускать своих детей на улицу. Это ненормально, и во многом так происходит из-за машин.
Изначально в Америке, Канаде или Австралии люди переезжали в пригороды затем, чтобы сбежать от обилия машин и пробок. Им хотелось, чтобы их дети могли спокойно играть на улицах и ездить на велосипеде. Но сегодня эти пригороды абсолютно зависимы от машин!
Люди мечтали об американской пригородной идиллии — о домике с садом где-то на окраине. И сначала все думали, что это действительно замечательно. А сейчас приходит понимание, что это ужасно и очень скучно. Скажем, тебе 12 лет, тебе хочется покататься на велосипеде или поехать куда-то на автобусе. Это свобода. Но в подобных пригородах ты везде будешь ходить с мамой и папой, как будто ты инвалид. А если ты старый и не можешь водить машину — все, ты в ловушке. Дальше своей улицы ты уже ничего не увидишь.
И возникают проблемы с окружающей средой, с передвижением и еще много с чем. Идеальная модель не работает. И люди стали мечтать о том, какими прекрасными были города в 1930-е.
Но вряд ли сегодня можно запретить все машины. Я думаю, нужно делать так: строить одну улицу для пешеходов, следующую — для машин, потом опять только для пешеходов и так далее. Проблема в том, что люди продолжают строить города так, будто ничего не случилось.
Это все равно как если бы вы жили в доме, где до этого жили ваши предки, и вдруг в дом забрался бы волк и стал бы таскать ваших детей! А вы бы жили так, как будто ничего не случилось, как будто все нормально. Это же безумие какое-то! Вот мы до сих пор рассказываем детям страшные сказки про Волка и Красную Шапочку, потому что в Средние века в Европе волки часто воровали детей. Но я уверен, что сегодня за один месяц в мире погибает больше детей под колесами, чем погибло по вине волков за все Средние века.
- В вашей мэрской биографии Боготы есть один момент, который меня больше всего поражает: борьба с наркокартелями в центре города и постоянная конфронтация с влиятельными богатыми колумбийцами. Довольно опасная позиция для мэра города. Сколько у вас было врагов?
- Не скрою, было время, когда я ходил каждый день в бронежилете под рубашкой, потому что иначе было никак. Когда мы боролись с наркокартелями в центре, это было целое организованное движение. Представьте, просто кварталы, куда полиция не выезжала, хотя участок находился совсем рядом. И это действительно криминальное засилье с новостями вроде «четырехлетнего мальчика изнасиловали, а затем кастрировали». Четырехлетнего! В городе не может быть настолько страшного места. И они бы и дальше захватывали квартал за кварталом, эта зараза распространяется супербыстро. Мы работали изнутри, несколько человек помогали нам, нескольких убили как свидетелей. Но снести эти здания было единственным решением, оно не представляло никакой исторической ценности, и это был единственный способ побороть эту заразу. Когда не стало места сосредоточения, стало проще с ними бороться по отдельности.
Одно из самых заметных нововведений Пеньялосы — система велодорожек по всему городу
- Когда вы приезжаете в незнакомый город, по каким критериям вы его сразу же оцениваете?
- А о чем, как вы думаете, люди спрашивают, когда приезжают в незнакомый город?
- Куда пойти поесть?
- Нет. Например, если вы приедете в Боготу или в Сантьяго, вы спросите у консьержа в отеле: «Где у вас тут красивые места для прогулок и где можно встретить людей?» Потому что мы любим гулять и любим смотреть на людей. И консьерж вам точно скажет: «Сходите в торговый центр». То есть торговые центры стали общественными местами, где люди встречаются. И это нездоровый симптом. Прежде всего с глобализацией все магазины во всех торговых центрах выглядят совершенно одинаково — что в Москве, что в Стамбуле, что в Майами. Все те же Prada, Levi’s, Reebok, Yves Saint Laurent. Даже температура в этих центрах поддерживается одинаковая. В Боготе, в Сингапуре, в Бангкоке, в Казани ли — везде одинаковая температура и одинаковые магазины. Люди не понимают, какая на улице погода, какая архитектура… Вас просто сажают на самолет, вы десять часов летите, а потом вы попадаете в торговый центр — и вот вы уже не знаете, в Москве вы или в Майами!
- А что не так с торговыми центрами — кроме однообразия?
- Торговые центры доступны не для всех, в них нет демократии. А мне, как политику, там и вовсе делать нечего. Это не греческая Агора, где люди собирались на дискуссии. В торговом центре революцию не поднимешь. Революции начинаются на площадях, на улицах. Они придуманы для определенных социальных статусов. Какие-то сделаны для богатых, какие-то для среднего класса, а какие-то — для людей победнее. Я, например, буду чувствовать себя не в своей тарелке, если попаду в дорогой торговый центр, где одна рубашка стоит $1000. Я в магазин-то побоюсь зайти. Потому что если у тебя нет денег, тебя не то чтобы даже не впустят… но ты будешь чувствовать себя некомфортно. Меня поселили в вашем «Ритц Карлтоне» вместе с другими гостями Московского урбанистического форума, я попросил отгладить мне костюм. Они говорят: «Конечно сэр, $45!» Да за эти деньги я себе практически новый могу купить!
- Но вы говорите о форме или именно содержании торговых центров?
- Торговый центр всегда закрытое пространство. Закрытые общественные места должны быть организованы так, чтобы не разобщать людей, а наоборот, сплачивать. Например, если вы пройдете по самой дорогой улице Парижа Фобур-Сент-Оноре или по Мэдисон-авеню в Нью-Йорке, или по Пятой авеню, вы увидите, что там гуляют люди самого разного достатка и никто не чувствует себя в изоляции. Все чувствуют себя свободными. А вот если вы зайдете в дорогой торговый центр, вы, наоборот, оробеете и испугаетесь. В этом и разница. Так что по-настоящему в хорошем городе люди высокого и низкого достатка часто пересекаются в общественных местах. Как, например, в Центральном парке в Нью-Йорке. Там ежедневно может гулять человек двадцать с достатком в десять миллионов как минимум. А рядом какой-нибудь бедняк, которому и ночевать негде.
Идею равенства забывать нельзя, ведь мы стремились к нему больше 2000 лет, еще начиная с Древней Греции и Рима. А также вся революционная идея христианства, которое говорило, что люди рождаются равными. Последние 300 лет миллионы и миллионы людей умирали за эту идею — и они вовсе не были преступниками или сумасшедшими. Многие просто по-настоящему верили. И это очень важно. Почему? Да потому что мы все хотим счастливой жизни. И совершенно очевидно, что человек не чувствует себя счастливым, если он чувствует себя хуже других.
- Вы часто рассказываете на лекциях про идеальный город, а что его определяет?
- В хороших городах хочется гулять по улицам. Там должно быть и безопасно, и приятно. И конечно, хочется любоваться архитектурой, огнями, магазинами. У понятия хорошего города несколько составляющих. Конечно, здорово, если в городе есть большой музей. Но музей вы можете сделать, например, в капсуле под поверхностью океана. Хорошие музеи еще не означают хороший город. Ян Гейл, чудесный человек, как-то высказал одну очень простую, но очень мудрую мысль. Он сказал: «Хороший город — тот, где людям хочется бывать на улице». А вы тут в Москве говорите: «Ах, слишком холодно!»
- Но вообще, в стране, где полгода зима, и правда иногда это аргумент. Людям просто не хочется бороться с соблазном засесть дома и никуда не выходить. А как бы вы решали эту проблему?
- Я не знаю простого решения, но, может, вам создать такие закрытые центры? Необязательно торговые. Представьте себе улицу в Москве или несколько улиц, только крытых. И небольшое количество машин. И большие тротуары. Вот, например, в Колумбии города ужасно организованы, при этом погода идеальная, +22, +25 круглый год, все цветет круглый год… Но какая разница между колумбийскими городами и, скажем, Омском? Особо никакой. Люди везде занимаются одним и тем же. Они проводят время либо дома, либо в машине по дороге в офис, либо в торговых центрах. Они даже по улицам не гуляют, да им по городу и гулять не хочется.
Вот у вас часто бывает холодно. Но, скажем, сейчас зима, и мне не так уж и сложно прогуляться по улице в Москве. Тем временем люди платят кучу денег, чтобы поехать кататься на лыжах, значит, они явно могут кататься на лыжах в -10, так почему бы им и по улице не пройтись, правда?