15 причин, почему Петербург лучше Москвы Жизнь на воде

«Дом на воде — смесь лофта и фахверка с окнами во всю стену и почти мис-ван-дер-роэвским решением конструкции — придумал и построил режиссер и актер Джулиано Ди Капуа. Поначалу он всерьез надеялся на то, что доставшийся ему по случаю дебаркадер станет платформой уникального для Петербурга и традиционного для Европы театрального фестиваля на воде. Но городской комитет по культуре, поначалу поддержав, к идее быстро охладел. В результате Джулиано собственными руками соорудил вотертаунхаус в три студии с террасами на крыше, ванными комнатами со стеклянными стенами и с балконом по периметру. Плюс потолок с поперечными балками, кубрики-кухни вполне приличного размера, система теплых полов, которая снабжается дизелем. Зимой в своей студии Ди Капуа в два дня сложил русскую печь, мы же обходимся печью-камином, которую топим ольховыми поленьями — они красиво горят и напоминают несуществующую заставку к сериалу Дэвида Линча. К счастью для нас и к несчастью для Джулиано, все хлопоты на плечах и в руках хозяина. Их хватает. Даже, по правде говоря, их слишком много — жизнь на воде и в бюрократическом, и в бытовом плане абсолютно спонтанна и каждый день преподносит новые сюрпризы: то надо вернуть на место дебаркадер, снесенный вниз по течению на пятьдесят метров мощным ледоходом, то умиротворить речное пароходство. Другой бы уже давно бросил эту водную жизнь — но Джулиано не сдается. Сын итальянского фермера, производящего оливковое масло, фантастически работоспособный Ди Капуа за полтора года на воде стал похож на пирата, который бы без проб попал в кастинг нового фильма Гора Вербински.

В Петербурге мало дневного света, да и солнца. А в доме со стеклянными стенами свет — решающий фактор. Можно легко вставать на рассвете, как где-нибудь на Ко-Куде, оставаясь при этом по-прежнему на острове Голодай. Только оказавшись на плаву, узнаешь, насколько бурная в Петербурге водная жизнь. С набережных рек и каналов этого не понять. Мимо дебаркадера летом проходят сухогрузы и нефтяные танкеры (они гонят малую волну, которая не раскачивает нашу «лодку»), частные яхты и парусники (они эту «лодку» раскачивают), водные мотоциклы (много шума из ничего) и метеоры в Петергоф (которые каждые полчаса превращают дебаркадер в колыбель). Атмосфера накаляется пикирующими, как в бондиане, вертолетами — напротив, на Петровской косе, летная площадка, а с четверга по воскресенье по волнам идут низкие чистоты басов — это все окрестные прибрежные клубы сливают техно и драм-н-бейс (как известно, вода — хороший проводник, а уж звуки по ней распространяются мгновенно). Для всех проходящих мимо «Оранжерея» кажется НЛО и миражом, странной, но симпатичной постройкой неизвестной цели и назначения».

«Этот катер изначально купил гранд-отель «Европа» — его управляющий Томас Нолл сам был любителем водных прогулок и много катал гостей, а я был капитаном. Потом Нолл ушел, отель решил ее продавать — нашлись люди, которые приобрели, и я теперь тружусь на них. У нас, можно сказать, верхний ценовой сегмент: днем семь тысяч рублей за час, ночью — девять. Кто у меня катается? Имена назвать? Деми Мур, например, — я доставлял ее симпатичное тело на открытие бутика Cartier на Мойке. Точнее, лицо в первую очередь — она же лицо марки. Когда Роман Аркадьевич купил Новую Голландию, я его туда вез. Майкл Дуглас, Кэтрин Зита-Джонс, из наших — Сюткин, Орбакайте, из правительства еще разные. Я всегда со всеми непосредственно лично общаюсь и скажу так: все люди как люди. У кого-то больше денег, у кого-то меньше, у всех свои проблемы, но контакт всегда находится. Один только раз был случай, когда человеку не понравилась прогулка — и то потому, что он хотел пройти под разведенным мостом, а это противоречит правилам судоходства. Все остальные, кто у меня катался, отзывались только положительно.

У нас покатушки всегда проходят весело, задорно. Бывает, что танцуют. Бывает, приходится целый час после гостей уборку делать: заходишь в каюту, там все перевернуто вверх дном, думаешь — кто здесь был?! Но такие личности, чтобы совсем уж — э-э-эх, в другом все-таки сегменте катаются. У меня в основном публика культурная, с бутылочкой шампанского. А кто с водочкой — вот у нас есть еще белый катер «Монтерей», они обычно туда идут. Почему-то русские люди тянутся к пластику, не доросли еще до красного дерева. Они видят: о! белый! пластиковый! 320 лошадей! Ну и все. А «Катарина» для них — просто какая-то деревянная лодка.

Водное движение устроено просто: на каждом судне стоит рация, есть канал, по которому мы всегда друг с другом на связи. И если, допустим, корабль идет под Аничков мост сверху по течению — он докладывает предварительно в рацию, и тот, кто снизу, уже знает, что надо притормозить и пропустить. То есть сами регулируем свое движение. Гидроциклы, конечно, немного мешают — носятся, качку создают, неразбериху. Или вот еще случай был: человек сел покататься с семьей, мы только прошли под Аничковым мостом, мимо пронеслась стая гидроциклистов — и их с ног до головы волной накрыло.

Бывают у нас и тематические водные квесты: люди нанимают 10 разных катеров и играют в некую игру, носятся по всему Петербургу. Ну и свадьбы, конечно. Мы сейчас «Катарину» в основном и анонсируем как свадебный корабль — я вот даже сейчас подумываю сделать прямо на палубе церемонию бракосочетания. Мне же для этого только тетенька из ЗАГСа нужна — и все. Хотя, конечно, если бы можно было, как в пиратские времена, капитану венчать молодоженов, я бы сам всех расписывал. Ну и еще много предложений делают. Мне даже друзья часто звонят и говорят: «Леша! Надо. Уже купил кольцо». Ну понял, отвечаю, приходите».

«Моя фирма занимается речными прогулками, арендой теплоходов, катеров и всем, что с этим связано, — например, я директор бара-дебаркадера Woodbarge, который находится на дебаркадере у Аничкова моста. Я за этим местом пристально наблюдал 3–4 года, то, что я наблюдал, у меня вызывало ужас и непонимание. Вообще, почти все, что происходит на дебаркардерах, — это «Балтика», пепси из банок, ни нормального кофе, ни вайфая, ни музыки хорошей… И вот мы с друзьями сделали место, где все это есть. Но главное, конечно, — это корабли. Экскурсии, причем не такие, где человек рассказывает монотонным голосом набор фактов, а действительно интересные. Свадьбы на теплоходах — когда невесту похищают на катере с двухпалубного теплохода «Москва», а жених за ней отправляется в погоню на другом катере. Это стоит денег, но люди никогда не жалеют — потому что это совершенно другого порядка впечатление, чем на лимузине подъехать к стрелке Васильевского острова и сфотографироваться с цепями, запустив голубей. Мальчишники. Поездки на форт Обручев в Кронштадт — он находится за дамбой на отдельном острове, и о нем никто не знает, даром что это уникальный исторический объект, во Франции из него уже сделали бы форт Боярд или что похлеще. А четыре года назад я даже похороны на теплоходе организовывал — умерший был, кажется, моряком и завещал, чтобы его прах развеяли над Финским заливом. И вот так все лето — в несезон я путешествую: этой зимой, например, был в Марокко и Непале.

Больше всего расстраивает, конечно, законодательство. То, что сейчас происходит с ним в отношении маленьких речных теплоходов, — это неприемлемо. Такое ощущение, что под предлогом безопасности этот бизнес хотят просто задушить. Каждый год наш прекрасный речной регистр выдумывает новые нормы — якобы чтобы обезопасить жизнь пассажиров. На деле они заботятся, конечно, о другом: плановые работы, которые судовладельцы вынуждены проводить, выливаются в колоссальные капиталы. Хочется все-таки, чтобы законодательство шло в ногу со временем — и чтобы в принципе река развивалась. До революции ведь та же Фонтанка использовалась не только как артерия, по которой можно попасть из точки А в точку Б. Она использовалась для торговли, для того чтобы какие-то товары из магазина в магазин перевозить. И все это может быть и сейчас. Было бы здорово, чтобы появлялись лавки, которые ведут торговлю с воды. Было бы здорово, чтобы студенты могли вчетвером снять маленькое помещение на воде в конце Фонтанки, чтобы им бросили один киловатт электричества на чайник и микроволновку и чтобы летом туда моторная лодка подходить могла. В Голландии же можно свободно снять баржу и проживать на ней — а у нас пока только дебаркадер на Приморской с технической водой, которую я бы не рекомендовал ни для питья, ни для мытья, да и стоит это колоссальных денег, то есть это история про богатых людей на данный момент».

Пять лет назад впервые начал ездить на водном мотоцикле, теперь несколько раз в неделю выходит в Неву с базы гидроциклистов на Серном острове.

«Я к экстриму давно приучен, служил в спецназе, потом продолжил занятия парашютным спортом. Затем попробовал аквабайк — и затянуло. Скорость высокая, маневренность, чувство свободы — это по мне. После работы можно пойти в качалку, например, а можно на гидроцикл сесть — и тут тебе и физическая нагрузка, и удовольствие от скорости. Среди аквабайкеров есть и те, кому за шестьдесят, хотя, конечно, нагрузки серьезные — вот, смотри, какие мозоли остаются на руках.

Нарочно, чтобы обидеть, мы людей на набережных брызгами не обдаем. Но они же сами просят, говорят: «Давай, облей водичкой!» А вот друг с другом в каналах любим в пятнашки играть, кто кого больше обрызгает. Бывает, иногда и случайно кого зальем, тогда бутылки летят в нас. Воду в Неве пить нельзя — если глотнешь, то на следующий день к врачу побежишь. Поэтому мы, не дожидаясь, выпиваем водки накануне. Но это после уже, перед тем как кататься, мы не пьем, вода и алкоголь не дружат вообще. Река пьяных не любит.

Но вообще ситуации разные бывают — вот как-то поехали с девочкой к Петрокрепости, доехали почти уже, и у меня ломается все, камень попал в водомет, и я на холостом ходу. Уже ночь, я всем звоню, все спят — лето, конечно, но холодно довольно на воде. Пристали к берегу, я сбегал в село, купил водки, еле уговорил продавщицу ее продать — чтобы растереться, девушка-то замерзла. Развел костер, стакан внутрь, сидим ждем. К утру нас бы забрали свои уже, но сидеть тоже не хочется, решили пойти тихим ходом — сто километров к утру преодолеть можно. Вышли в Неву, и я там к барже прицепился, мимо шла — ну думаю, она-то уж до города доставит. Через полчаса выбегает матросик, говорит: «Вы что здесь делаете?!» Я ему — «Слышь, парень, отстань, мы домой идем». Он мне — «Какой … Питер, мы на Валаам идем!» Ну что делать, дождались попутки и к ней прицепились — и так уж обратно вернулись. Так что смекалка тут нужна, не просто умение гонять быстро.

Как экологи говорят, единственное место, где можно купаться, это где-то под Выборгом. Хотя я лично считаю, что и в других местах можно. А что до правил, мотоциклисты еще хоть какие-то правила соблюдают, да. А мы — нет. Но это не значит, что у нас голов на плечах нет».

Десять лет назад впервые встал за штурвал, сейчас — океанский капитан, преподает яхтенное дело за границей.

«Лет десять назад мне товарищ сказал: «Не хочешь на яхте пойти?» Первый раз мне просто сказали: «Держи это, крути, а теперь бросай». В первый сезон мы пошли под парусом в Хельсинки, и у яхты не было двигателя вообще. Нет ветра, и вся современная цивилизация никак не может тебе помочь. На работу нужно? Ну извините, ветра нет. Как-то мы возвращались с гонки, заштилили в двух милях от берега, и эти две мили шли сутки. Я пытался учиться здесь в яхт-клубе, но в какой-то момент понял, что нужно валить за границу. Здесь учебник рулевого открываешь, на третьей странице уже формулы идут, а мне, филологу, хочется это тут же забыть. А в Англии четкая система, выпускают по тысяче человек в год. Учебник простой — теория в картинках, почти комиксы. И главное — практика: выходишь в море и инструктор тебя натаскивает. Сейчас у меня права океанского капитана, и я сам преподаю. Когда я только начал преподавать, я спрашивал, кому давать права, а кому нет. Естественно, что за две недели никто ничему научиться не может. Но англичане научили меня такому критерию: выпустил бы ты с этим человеком за штурвалом кого-нибудь из своей семьи? Яхтсмены прутся, когда выходят один на один со стихией. Бороться бесполезно, ты просто пытаешься понять и выжить. Вопрос остается только один — как отрулить эти волны и не сбиться с курса. Мои ученики приезжают и сначала сверяются, у кого какая тачка в Москве, а на вторую неделю уже ведут разговоры о смысле жизни».