Рука рынка Что продают в Новоподрезково

Печи, весы и сундуки

Владимир Антонович, хозяин: «Вещи покупаем и продаем бесконечно — мы тут все больные сами и других людей заражаем! Причем болезни у всех коллективные: вдруг все модой 60-х годов заболели — квартиры обставляют такой мебелью. А я вообще-то старообрядец, в храм хожу. Поэтому мне стыдно бывает, что мы на таких слабостях людских наживаемся. Мы ведь достаточно много на них зарабатываем, причем каким путем — страсти используем! Откуда вещи берем? Воруем! Покупают их люди солидные, богатые, которые не знают, что еще пожелать. Вот, например, этот сундук — императорский инкассаторский, казна так называемая. В нем деньги перевозили: он был прикручен к телеге, которая ехала в сопровождении гвардейцев. Была еще одна такая казна, но поменьше, у меня ее забрали уже — разбогател после этого на несколько тысяч рублей».

Графины и канцтовары

Алексей, владелец: «Как начал вещи собирать? Да самовар нашел на чердаке — и решил продать! Поехал еще на Марк — это была первая барахолка, на которую я попал в Москве. Ее закрыли, потом народ переместился в лес, а потом стал торговать вдоль железной дороги прямо на рельсах — между станциями Лианозово и Марк. Вот что надо была снимать на самом деле: машинист едет на поезде, а прямо по обочинам люди торгуют — это был финиш. Около года где-то так все продержалось, а потом окончательно всех разогнали. Раньше я вещи сам искал, а сейчас уже много знакомых — сами все сюда привозят. Многие даже за тысячу верст приезжают — из Кирова, например».

Игрушки и украшения

Виктор Анатольевич, владелец: «Вот у вас бабушки-дедушки есть? От них все это остается, а мы продаем. Кто-то выкидывает, а кто-то приносит сюда. Но вообще это не блошиный рынок — это называется рынок выходного дня. Мы тут за аренду платим полторы тысячи в день! Поэтому здесь барыги сидят. А хотите блошиный рынок — так приезжайте в 8 утра, тут перед входом бабушки сидят, и милиция приходит их гонять. Не дают делать бесплатный блошиный рынок, и бабушки так свой протест выражают».

Часы и пылесосы

Павел: «Я начинал с фарфора, собирал его еще с советских времен, а сейчас у нас уже свой магазин в Москве — все серьезно, совсем другой уровень. А здесь — это просто мусор! Но это все ведь тоже надо куда-то девать. Когда все время собираешь вещи, невозможно остановиться, а хранить уже негде. Вот, например, у меня есть немецкий пылесос 60-х годов, он еще работает. Или гармошка довоенная».

Посуда

Иван, продавец: «Я просто хочу машину поменять, поэтому собираю деньги. Жалко, конечно, продавать — но что делать? Коллекция тарелок у меня еще родительская, их уже нет в живых. Мама в основном собирала. Я даже, честно говоря, не знаю, откуда она их брала, — я же подростком тогда был, меня девушки больше волновали. Вся эта посуда — для девочек, а мне не очень. А вообще тут хорошие вещи есть, фарфор из разных стран, от 50-х годов до наших дней. Вот, например, есть тарелка 1987 года немецкой фирмы Meissen, очень дорогая, настоящая — не подделка».

Слоники и радио

Александр, продавец: «Мы здесь каждые выходные сидим — и не потому что мы фанаты, а на самом деле торговля хорошие деньги приносит. Находим вещи где угодно, какие-то привозят, какие-то по объявлениям в газетах покупаем. Вот этот автомобиль, например, самодельный, из 80-х годов, модель «роллс-ройса» деревянная. А радио 1958 года — до сих пор работает. Покупают вещи все подряд, перекупщиков тоже много. Например, приезжают, берут здесь и едут продавать на «Вернисаж» в Измайлово уже с накруткой».