Рука рынка Что продают в Измайлово

Шарманки и чернильницы XIX века

Владислав Никифорович: «Я вещи всю жизнь собираю. Вижу — покупаю. Вообще, я начал с марок, и сейчас они у меня есть, хотя я не смотрю уже на них, забыл совсем. Я их не продаю, потому что они плохо продаются. Потом я пуговицы армейские собирал — просто так: они попадались — я покупал. Я антиквар и реставратор — у меня и печать есть! Вот здесь у меня шарманка есть (мы так говорим, что она миллион стоит, но на самом деле — как сговоримся): в нее кидаешь монетку — и она шарманит. Только монетки нет: она у меня упала на пол — а там беспорядок, потом найдется, может. А эта этажерка — на самом деле клетка для птиц, там попугайчики летали, она XIX века».

Антикварные книги и журналы

Владимир: «Я начал собирать книги еще в начале 70-х — в макулатуре находил. Собирал сначала для себя, а продавать начал только сейчас, когда стало тяжело. Вот у меня тут стоит фотография — это все старые книжники города Москвы, самый крайний слева — Андрей Иванович Дубровкин. Он долго работал в магазине «Находка» напротив «Детского мира» — сейчас его снесли и какой-то модный бутик поставили на этом месте. Дубровкина знала вся Москва, он меня учил всему: как книги продавать, как их любить. У меня же образование с книгами никак не связано. Просто я их любил читать и понимал, сколько что стоит. Военной тематикой особенно интересуюсь — всем, что связано с Первой мировой войной, с Гражданской войной».

Фотоаппараты

Алекс: «Я вообще-то художник и работаю учителем в школе, так что мне на самом деле тут светиться никак нельзя — ученики засмеют. А фотоаппараты стал собирать и продавать, потому что нужна была подработка в субботу-воскресенье, платят мало очень — у меня 10 тысяч зарплата. Фотоаппараты я просто люблю, с ума по ним схожу, так что это и для души на самом деле. Хотя я в них особо не знаток, в технических особенностях не разбираюсь. Про кисточки и краски я вам расскажу, а про фотоаппараты ничего не знаю. Это как, знаете, старинные машины собирают — на них же не ездят. Фотоаппараты у меня какие-то в рабочем состоянии, какие-то нет — ну по внешнему виду иногда сразу можно понять. Я уже лет пять ими торгую. Вообще я такой, могу любого заболтать и уговорить что-нибудь купить. Это несложно на самом деле: человек идет — решил молодость вспомнить, купил фотоаппарат старый».

Фарфор

Владислав: «У меня тут статуэтки с королевской фабрики, самый лучший датский фарфор — он у них выходил тематическими сериями: есть детская серия, есть сельская серия, студенческая, животные. Оркестр — это Германия, 50-е годы. Ваза — начало XX века, ар-деко. Блюдо Meissen середины XIX века, редкая вещь. Мы всю жизнь собираем, начинали вообще с интерьерных вещей. Я покупаю и продаю, не коллекционирую, я не фанат, для меня это прежде всего заработок. Покупаем их и за границей, и здесь — как получится. Наша задача сохранить вещь: взять ее у того, кому она не нужна, и сделать так, чтобы она оказалась у тех, кому нужна, а таких мало. Сейчас у нас люди мало интересуются этим делом, потому что пришло другое поколение, другое отношение к таким вещам. Иностранцы встречаются, но они в основном не покупают ничего. Для них весь этот рынок — это такой русский экстрим, им просто интересно ходить, смотреть тут все. Так что все не так просто, как кажется».

Игрушки

Василий: «Так начал собирать: как-то на балкон вышел, а там сапоги какие-то оставались, решил их продать. Что-то их схватили, сразу купили. Вспомнил — в гараже еще одни, тоже продал. Потом народ стал что-то подтаскивать. И я подумал, что я тут на балконе стою, надо идти торговать. На пенсию вышел, машину продал, гараж продал, заплатил вот 15 тысяч долларов за точку. Но все равно правовой режим тут непонятный: земля московская, деревяшки вернисажевские, а ты только аренду платишь. За вещами приходят художники, дизайнеры, те, кому вещи очень нужны, а те, кому не нужны, приносят их просто так. А кто-то просто любит старые вещи. Бывает, и самому приходится куда-то поехать, что-то купить. Есть у меня и необычные вещи — вот механическое чудо 1927 года, его заводишь, а оно лезвия для бритв точит и само переворачивает их с одной на другую сторону».

Национальная одежда

Нина Алексеевна: «У нас тут сарафаны XIX века, из Калуги, Вологды, половички начала XX века, рубахи русские, украинские, плюшевые половички 50-х годов. Есть платки Барановской фабрики, которая потом стала Трехгоркой, просто ткани советские, сейчас из них шьют платьица разные, как-то подбирают. Я не хозяин всего этого — хозяина нет сейчас — но продаю вещи уже семь лет, как на пенсию пошла. В основном этнографы у нас вещи покупают, художники, музейщики, Глазунов Илья приходит часто, режиссер Соловьев приходит для фильмов что-то покупать. Они и одежду, и платки, и плюш берут, и знамена берут советские. Хозяин сам сейчас никуда не ездит, вещи не собирает, это он, наоборот, излишки продает — у него два музея в России».